Кира Касс - Единственная
– Пусть мне приведут кого-нибудь другого. Не мелкого воришку, который и украл-то, скорее всего, потому, что ему было нечего есть. – (Лицо королевы заледенело.) – Я не хочу сказать, что воровать хорошо. Я знаю, что это не так. Только приведите мне того, кто совершил что-то по-настоящему плохое. Приведите мне того, кто убил гвардейца, который отводил нас с Максоном в убежище во время последнего нападения повстанцев. Этот мерзавец должен гнить в тюрьме до конца своих дней, и я с радостью отправлю его туда. Но я не могу так поступить с каким-нибудь голодным Семеркой. Я просто не могу.
Королева явно пыталась быть со мной помягче, но не собиралась уступать в этом вопросе.
– С вашего позволения, я буду говорить без обиняков, леди Америка. Из всех девушек вам это необходимо более других. Люди видели, как вы пытались сорвать экзекуцию, предложили упразднить касты в прямом эфире национального телевидения и призывали народ к борьбе за свою жизнь. – Ее ласковое обычно лицо было серьезно. – Я не хочу сказать, что это плохо, но вы создали у большинства людей впечатление, что вы творите все, что взбредет вам в голову.
Я принялась теребить пальцы, уже понимая, что, как бы я ни противилась, в конце концов мне все равно придется совершить Осуждение.
– Если ты хочешь остаться, если Максон тебе небезразличен… – Она помолчала, давая мне время обдумать услышанное. – Тогда ты должна это сделать. Ты должна продемонстрировать, что способна быть послушной.
– Я способна. Я просто не хочу никого отправлять в тюрьму. Это не обязанность принцессы. Это делают судьи.
Королева Эмберли похлопала меня по плечу:
– Ты сможешь. И сделаешь это. Если ты вообще хочешь завоевать Максона, то должна не давать ни малейшего повода для упрека. Уверена, ты понимаешь, что в случае с тобой очень много «против». – (Я кивнула.) – Тогда сделай это.
Она удалилась, оставив меня в одиночестве стоять в Главном зале. Я подошла к моему креслу, практически трону, и снова пробормотала ритуальные слова. Я пыталась убедить себя в том, что это плевое дело. Люди все время нарушают закон и попадают в тюрьму. Человеком больше, человеком меньше. А я не должна давать ни малейшего повода для упрека.
Другого выхода у меня не было.
Глава 19
Настал день Осуждения. С самого утра я не находила себе места от волнения. Я боялась, что споткнусь или забуду свои слова. Но больше всего я боялась не справиться. Единственным, за что я не волновалась, был мой наряд. Моим служанкам пришлось прибегнуть к помощи главной швеи, чтобы соорудить что-то подходящее для меня, хотя слово «подходящее» слишком невыразительное для того, чтобы описать его.
По традиции всем платьям полагалось быть бело-золотого цвета. Мое было с завышенной талией. Оставляя обнаженным левое плечо, оно в то же время прикрывало шрам на правом. Выглядело это очаровательно. Лиф был облегающий, а пышную юбку до пола украшали волны золотого кружева. Ниспадая сзади складками, она заканчивалась небольшим шлейфом. Взглянув на себя в зеркало, я впервые за все время подумала, что выгляжу как настоящая принцесса.
Энн взяла оливковую ветвь, которую мне предстояло нести, и устроила ее на сгибе моего локтя. Эти ветви мы должны были возложить к ногам короля в знак мирных намерений по отношению к нашему правителю и готовности подчиняться закону.
– Вы прекрасны, мисс, – сказала Люси.
В последнее время она держалась намного спокойней и увереннее.
– Спасибо тебе, – улыбнулась я. – Как бы мне хотелось, чтобы вы все при этом присутствовали!
– И мне тоже, – вздохнула Мэри.
Энн в своей всегдашней деловитой манере поспешила меня успокоить:
– Не волнуйтесь, мисс, вы отлично справитесь. А мы будем смотреть вместе с остальными слугами.
– Правда? – обрадовалась я, хотя смотреть они должны были издалека.
– Мы ни за что бы этого не пропустили, – заверила меня Люси.
Нас прервал громкий стук в дверь. Мэри поспешила открыть, и я обрадовалась, увидев на пороге Аспена.
– Я пришел проводить вас на Осуждение, леди Америка, – сказал он.
– Как вам наша работа, офицер Леджер? – поинтересовалась Люси.
– Вы превзошли самих себя, – лукаво подмигнул Аспен.
Люси захихикала, и Энн негромко шикнула на нее, устраняя какие-то видимые одной ей изъяны в моей прическе. Теперь, когда мне было известно, что она неравнодушна к Аспену, я видела, какой идеальной она старается быть в его присутствии.
Я вспомнила, что меня уже ждут внизу, и грустно вздохнула.
– Готовы? – спросил Аспен.
Я кивнула, поправляя оливковую ветвь, и направилась к двери. Уже на пороге я обернулась и бросила взгляд на счастливые лица моих служанок. Потом взяла Аспена под руку и двинулась по коридору.
– Как ты? – спросила я его.
– У меня в голове не укладывается, что ты в этом участвуешь, – бросил он вместо ответа.
Я сглотнула, немедленно разволновавшись снова:
– У меня нет выбора.
– Выбор есть всегда, Мер.
– Аспен, ты же знаешь, что мне это не нравится. Но в конечном счете это всего один человек. И он совершил преступление.
– Как и сочувствующие повстанцам, которых король разжаловал в низшие касты. Как и Марли с Картером.
Мне не нужно было даже смотреть на него, чтобы понять, как ему отвратительно Осуждение.
– Это не одно и то же, – не слишком убежденно возразила я.
Аспен резко остановился и заставил меня взглянуть на него.
– С ним всегда одно и то же.
Он говорил очень серьезно. Аспену было известно намного больше, чем обычным людям, потому что он стоял на часах во время совещаний или доставлял королевские приказы. Он и сейчас знал что-то такое, чего не знала я.
– Они что, не воры? – спросила я тихо, когда мы двинулись дальше.
– Воры, но не совершившие ничего такого, что заслуживало бы нескольких лет тюрьмы, к которым их приговорят сегодня. И это будет достаточно недвусмысленное послание их друзьям.
– Что ты имеешь в виду?
– Это люди, которые чем-то помешали ему, Мер. Сочувствующие повстанцам, имевшие неосторожность высказаться где-то вслух, какой он тиран. Осуждение будут показывать по всем каналам. Люди, которых они пытаются запугать, увидят и расскажут остальным, что бывает с теми, кто пытается идти против короля. Это все не просто так.
Я выдернула руку и прошипела ему в лицо:
– Ты здесь почти столько же, сколько и я. За все это время ты хоть раз отказался исполнить хотя бы один приказ?
Он задумался:
– Нет, но…
– Тогда не тебе меня судить. Если для него ничего не стоит бросить своих врагов в тюрьму безо всяких на то оснований, что, по-твоему, он сделает со мной? Он меня ненавидит!
Взгляд Аспена сделался умоляющим.
– Мер, я понимаю, что тебе страшно, но ты ведь…
Я вскинула руку:
– Делай свое дело. Веди меня вниз.
Он сглотнул, устремил взгляд прямо перед собой и протянул мне руку. Я вцепилась в нее, и мы двинулись дальше в молчании.
На полпути к лестнице, когда до нас начали доноситься голоса, он снова заговорил:
– Я всегда задавался вопросом, удалось ли им изменить тебя.
Я ничего не ответила. Да и что я могла ответить?
В вестибюле уже ждали остальные девушки. Они с отсутствующим видом шевелили губами, повторяя свои слова. Я отпустила руку Аспена и подошла к ним.
Элиза успела прожужжать нам все уши о своем наряде, так что у меня было такое чувство, как будто я уже видела его. Кремовое с золотом платье без рукавов плотно облегало ее точеную фигурку, а золотые перчатки выглядели исключительно эффектно. Темные драгоценные камни, подарок Максона, подчеркивали красоту гладких блестящих волос и темных глаз.
Крисс снова умудрилась выглядеть олицетворением всего царственного, при этом впечатление создавалось такое, словно ей это ровным счетом ничего не стоило. Ее приталенное платье ниспадало до полу каскадом пышных юбок. Подаренные Максоном серьги и колье переливались в ушах и на шее, изящно округлые и безупречные. На мгновение я даже расстроилась, что мои собственные украшения выглядят так скромно.
Что же касается платья Селесты… его определенно невозможно было забыть. Глубокое декольте, пожалуй, было несколько более откровенным, чем подобало случаю. Она перехватила мой взгляд и, сложив губы уточкой, зазывно повела плечами.
Я засмеялась и приложила ладонь ко лбу. К горлу подкатила тошнота, и я сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.
Селеста подошла ко мне, взмахивая оливковой ветвью в такт каждому шагу:
– Что случилось?
– Ничего. Просто мне как-то нехорошо.
