Брендон Сандерсон - Слова сияния
Каладин хромал вверх по извилистой тропе к дворцу, и его нога казалась сплошной массой свившей гнездо боли. Почти падая, он добрался до дверей и сполз на землю, задыхаясь, с костылем под мышкой и копьем в руке. Как будто он мог его как-то использовать.
«Должен... добраться... до короля...»
Как ему увести Элокара? Моаш будет на страже. Шторма, убийство может случиться в любой день... в любую минуту. Наверняка Далинар уже достаточно удалился от военных лагерей.
Продолжать. Двигаться.
Каладин ввалился в приемный зал. Нет охраны у дверей. Плохой знак. Стоило ли ему поднять тревогу? В лагере не было солдат, чтобы помочь, и, приди Каладин с подкреплением, Грейвс и его люди поняли бы, что что-то не так. В одиночку ему, возможно, удастся увидеться с королем. Единственный шанс заключался в том, чтобы, не привлекая внимания, увести Элокара в безопасное место.
«Дурак, — подумал Каладин. — Хочешь передумать сейчас? После всего, что случилось? Что ты делаешь?»
Но, шторм побери... Король старался. Он действительно старался. Элокар был высокомерным, вероятно, некомпетентным, но он старался. Он был искренен.
Каладин остановился, обессиленный, с горящей ногой, и прислонился к стене. Разве не должно все быть проще? Теперь, когда он принял решение, разве не должен он испытывать сосредоточенность, уверенность, возбуждение? Он не ощущал ничего подобного. Зато чувствовал себя выжатым, сбитым с толку и полным сомнений.
Каладин заставил себя двигаться вперед.
«Вперед».
Да поможет Всемогущий, чтобы он не опоздал.
Неужели он снова стал молиться?
Каладин пробирался через темные коридоры. Разве не полагается освещать их лучше? С некоторыми трудностями он добрел до верхних покоев короля, в которых находился зал совета и боковой балкон. Двое мужчин в форме Четвертого моста охраняли дверь, но Каладин не узнал ни одного из них. Они не были членами Четвертого моста, они не были даже солдатами старой королевской стражи. Шторма.
Мостовик заковылял к ним, зная, что выглядит не лучшим образом: повязка на раненой ноге местами пропиталась кровью и, как он заметил, кровь уже стекала вниз. У него разошлись швы.
— Стой, — сказал один из охранников.
У парня на подбородке виднелась настолько глубокая ложбинка, что, казалось, он получил топором по лицу, когда был младенцем. Он оглядел Каладина с головы до ног.
— Ты тот, кого называют Благословленным Штормом.
— Вы люди Грейвса.
Они переглянулись.
— Все в порядке, — сказал Каладин. — Я с вами. Моаш здесь?
— Сейчас его нет, — ответил солдат. — Пошел вздремнуть. Завтра важный день.
«Я не опоздал», — подумал Каладин.
Удача оказалась на его стороне.
— Я хочу поучаствовать в вашем деле.
— Обо всем позаботятся, мостовик, — сказал охранник. — Возвращайся в казармы и притворись, что ничего не происходит.
Каладин наклонился, как будто хотел что-то прошептать на ухо охраннику. Тот тоже наклонился к нему.
Тогда Каладин отбросил костыль и ударил солдата копьем между ног, а затем тотчас же обернулся, вращаясь на здоровой ноге и подтаскивая раненую, и обрушился на второго охранника.
Тот успел поднять копье, отразив удар, и попытался закричать:
— К оружию! К...
Каладин врезался в него со всего маху, отбросив копье охранника в сторону, выпустил свое собственное копье, схватил противника за горло онемевшими, влажными пальцами и ударил его головой о стену. Извернувшись и опустившись вниз, он заехал локтем в голову охранника с ложбинкой на подбородке и вмял ее в пол.
Оба мужчины замерли неподвижно. Почувствовав головокружение от внезапного напряжения, Каладин прислонился спиной к двери. Перед его глазами все плыло. Теперь он хотя бы знал, что все еще способен драться без штормсвета.
Каладин поймал себя на том, что смеется, хотя смех перешел в кашель. Неужели он в самом деле просто набросился на людей? Теперь нет пути назад. Шторма, он даже не знал, почему так поступает. Отчасти из-за искренности короля, но не она была истинной причиной, как он обнаружил в глубине души. Каладин знал, что должен это сделать, но почему? Мысль о смерти короля без хорошего на то основания вызывала у него тошноту и напоминала о случившемся с Тьеном.
Но главная причина заключалась и не в этом. Шторма, он никак не мог уловить смысл, даже для себя самого.
Охранники не шевелились, не считая редких подергиваний. Каладин кашлял и кашлял, задыхаясь. Не время для слабости. Он протянул скрючившиеся пальцы к ручке и попытался открыть дверь. Наполовину ввалившись в комнату, он, спотыкаясь, встал на ноги.
— Ваше величество? — позвал Каладин, опираясь на копье и подволакивая больную ногу.
Он добрался до спинки дивана и, ухватившись за нее, выпрямился во весь рост. Где же...
Король неподвижно лежал на диване.
* * *Адолин широко размахивал Клинком, выдерживая идеальную стойку ветра. Когда он рассек горло очередному паршенди, на острие меча собралась влага. Красная молния с треском ударила из трупа, связав в яркой вспышке солдата и землю, когда тот умер. Сражающиеся рядом алети соблюдали осторожность и не наступали в лужи рядом с трупом. На горьком опыте они узнали, что странная молния может быстро убить через воду.
Подняв меч и бросившись вперед, Адолин возглавил атаку против ближайшей группы паршенди. Да будут прокляты шторм и принесшие его ветра! К счастью, когда Навани задействовала фабриалы, омывшие поле боя необычно однородным белым светом, тьма немного рассеялась.
Адолин и его отряд снова столкнулись с паршенди. Однако, оказавшись среди врагов, он сразу же почувствовал, как что-то захлестнуло его левую руку. Веревочная петля? Адолин отпрянул назад. Никакая веревка не могла удержать Доспехи Осколков. Он зарычал и выдернул веревку из держащих ее рук. Затем рванулся снова, когда очередная петля затянулась на горле и потянула его в другую сторону.
Принц закричал, стремительно развернувшись, и взмахнул Клинком, разрезая веревку. Еще три петли полетели в него из темноты: паршенди отправили целый отряд. Адолин перешел к защитным взмахам, как обучил его Зейхел, и стал обороняться от целенаправленной атаки веревками. Враги должны были растянуть другие веревки на земле перед ним, ожидая, что он их заденет... Да, вон они.
Адолин попятился, разрезав долетевшие петли. К сожалению, его люди зависели от него, если хотели прорвать ряды паршенди. Как только он отступил, противник с силой поднажал на линии алети. Как обычно, они не использовали традиционные военные построения, атакуя группами и парами. Подобная тактика была пугающе эффективна на хаотичном, мокром от дождя поле боя, среди ударов молний и порывов ветра.
Перел, полевой командир, которого Адолин поставил во главе отряда с фонарями, протрубил отступление на фланге принца. Адолин выдал серию проклятий, разрезал последнюю веревку и отошел назад, выставив меч на случай, если паршенди решат их преследовать.
Ничего подобного не случилось. Тем не менее когда он присоединился к отступлению, за ним тенью последовали две фигуры.
— Еще живы, мостовики? — спросил Адолин.
— Еще живы, — ответил Шрам.
— На вас остались веревочные петли, сэр, — сказал Дрехи.
Адолин вытянул руку и позволил мостовику обрезать веревки поясным ножом. Через плечо принц наблюдал, как перестраиваются паршенди. Издали, между ударами грома и свистом ветра, до него доносились монотонные звуки сурового пения.
— Они продолжают отправлять отряды, чтобы навязать мне бой и отвлечь, — проговорил Адолин. — У них нет желания сокрушить меня, они просто хотят держать Носителя Осколков подальше от сражения.
— Рано или поздно им придется сразиться с вами по-настоящему, — сказал Дрехи, обрезая веревки. Он дотянулся до своей лысой головы и провел по ней рукой, смахивая капли дождя. — Они не смогут оставить Носителя Осколков в покое.
— Вообще-то, — ответил Адолин, сощурив глаза и прислушиваясь к пению, — именно это они и делают.
Позвякивая на ходу, он побежал сквозь пелену дождя к командной позиции около фонарей. Перел, закутанный в огромный штормплащ, выкрикивал приказы. Он быстро отсалютовал Адолину.
— Ситуация? — спросил Адолин.
— Стоячая вода, светлорд.
— Я понятия не имею, что это значит.
— Термин пловцов, сэр, — пояснил Перел. — Мы то продвигаемся вперед, то откатываемся назад, но нет никакого прогресса. Численность сражающихся практически равная, каждая сторона балансирует на грани. Больше всего меня беспокоят резервы паршенди. Им уже пора вступить в битву.
— Резервы? — переспросил Адолин, вглядываясь в тускло освещенное плато. — Ты имеешь в виду поющих?
И справа, и слева войска алети сражались с солдатами паршенди. Вопили люди, звенело оружие, слышались знакомые звуки смерти на поле битвы.
