Кэтрин Куртц - Скорбь Гвиннеда
Но он не отступал, несмотря на леденящий сердце страх, и наконец добрался до конца Моста. Грегори поддержал его под локоть и ввел в круг теперь уже как почетный эскорт, — и облегчение Кверона не знало границ. Он с благодарностью пересек границу купола, лишь на пару мгновений прикрыв глаза, чтобы отдышаться, пока Грегори мечом замыкал врата.
Затем Грегори вновь вернулся и встал слева от него. Впереди стояли Ивейн с Джоремом, за ними — Ансель и Джесс. Выражения их лиц были столь суровы, что Кверон даже усомнился, а выдержал ли он испытание.
— Кверон Киневан, — произнес Джорем негромко, — Мы принимаем вас в круге и приветствуем ту отвагу, что помогла вам пройти сей путь. Однако вы до сих пор связаны иными обязательствами и клятвами, а мы требуем безграничной веры — исключая лишь тайну исповеди, которая остается нерушимой, ибо священное писание гласит: «Священником ты пребудешь вовеки». Итак, за сим единственным исключением, готовы ли вы отречься ныне от всех иных пут и обетов, даже от клятвы Целителя и члена ордена святого Гавриила, подчинив их новому служению?
Кверон долго и горячо молился, размышляя над этим требованием, ибо заранее знал, что оно придет. Думал он об этом и накануне, когда совершал обряд над своей г'дулой, ибо это тоже была связь с прошлым. Подобное же символическое значение имело и освобождение от гавриилитской рясы; и хотя в тот момент он был не готов скинуть плащ Целителя, теперь тот давил Кверону на плечи, напоминая, что сей обет также связывает его… хотя, конечно, что бы ни случилось с ним, он никогда не перестанет быть Целителем, как не перестанет быть и священником.
Однако на сей раз, перейдя через Бездну, он вдруг осознал, что вполне способен отринуть все лишнее, кроме самого сокровенного ядра своего призвания. С радостью готов он был пожертвовать всем ради служения Свету, И будто двигаясь по собственной воле, связанные руки его поднялись и ослабили застежку плаща на шее. Плащ Целителя с шелестом скользнул вниз, и Кверон ощутил невероятную легкость. Он подумал также снять медальон святого Камбера и целительскую эмблему, но они более не весили ничего, и никак его не связывали.
— Я готов, — произнес он недрогнувшим голосом, уверенно глядя Джорему в глаза.
— Тогда избавься от пут, что связывают твое тело, так же, как ты рассек путы, связывавшие дух, — велела Ивейн, и Грегори поднес меч поближе.
Вервие распалось, стоило Кверону лишь провести руками над лезвием — и это оказалось куда легче, чем расстаться с внутренними путами. С миром в душе Кверон смотрел, как Джорем собирает обрезки веревки, а затем вслед за Ивейн обошел алтарь по направлению движения солнца и остановился с ней рядом на западной стороне. Остальные также вернулись на свои места, Джорем уложил обрывки вервия в курильницу, еще дымившуюся на юге, и в воздух поднялся резкий запах горелой шерсти. Наконец Кверон смог бегло рассмотреть предметы на алтаре.
Сперва ничто не показалось ему необычным. Курильницу и кропило он уже видел, равно как и меч Грегори. Кроме того, здесь имелся ковчежец с благовониями, глиняный бокал с водой и небольшая чаша с солью, а кроме того маленький серебряный кинжал, который, кажется, он прежде видел у Ивейн.
Все эти предметы лежали на чистом белом алтарном покрывале.
Однако прямо посреди алтаря стояло нечто — не то чтобы странное, но просто неожиданное в подобном месте. Хотя сверху предмет был покрыт тканью, насколько мог судить Кверон, это был ящичек, или шкатулка в две ладони шириной и в ладонь высотой. Сверху на ней горела свеча, накрытая тонким стеклянным колпаком. Вот Джесс убрал светильник, Джорем снял и сложил ткань, и Ивейн, положив левую руку на крышку ларца, обернулась к Кверону.
— Вы уже выдержали самое трудное испытание этой ночи, — сказала она ему. — Но теперь предстоит самая торжественная часть обряда. Здесь, в этом ларце, хранятся предметы, что отдали в залог все прошлые члены Совета Камбера. Именно на этих реликвиях, освященных преданностью тех, кто стоял на этом месте до вас, мы и попросим вас принести клятву. Со дней пятерых основателей — то были я, Джорем, Райс, Элистер и Джебедия — все члены давали такой обет, и гармонично сплетали его с предыдущими.
С этими словами она откинула крышку, и Кверону показалось, он видит какие-то пурпурные веревочки, и еще что-то серебристое. Выяснилось, что это кольцо, на которое повязаны переплетенные тесемки.
— Это кольцо принадлежало отцу, — пояснила Ивейн, выложив его на ладонь. — Считать его святым или нет, тут мнения расходятся даже у нас в Совете… — Она улыбнулась. — Однако мы сделали это в память о нем, о его высоких целях и мечтах, что однажды Дерини и люди смогут жить в мире и трудиться сообща, на благо всех. Эти веревочки были повязаны прошлой ночью, когда клятву приносил Джесс, но теперь мы проделаем это заново, и каждый из нас вновь повторит свои обеты, с вами заодно.
Положив кольцо обратно в ларец, Ивейн достала из-под ткани длинную пурпурную тесьму и вручила ее Кверону.
— Для этого сперва мы просим вас повязать эту ленту себе на лоб, в знак новых обязательств, что вы принимаете нынче разумом, духом и телом. Это будет вашей связью с учениями древних, и со Светом, коему мы все желаем служить.
— Помните, что пурпур издавна был символом совершенства, — продолжила она, помогая затянуть узел на затылке, в то время, как остальные повязали себе такие же. — В этом сообществе сия лента заменяет также епитрахиль священника и приравнивает все услышанное в стенах Совета к тайне исповеди, которая должна соблюдаться неукоснительно.
Она надела тесьму и себе, затем указала на ларец.
— Теперь, положив руки на эти реликвии, произнесите слова клятвы. И помните, что те, кто были тут прежде, даже покинув нас, пребудут здесь вовеки. И, может статься, этот обет будет самым важным из всех, что вы дадите в этой жизни.
У Кверона во рту пересохло, и лишь прижав ладони к крышке ларца, он смог унять их дрожь. Он закрыл глаза, ощущая на себе пристальные взоры собравшихся — и они также протянули руки и коснулись шкатулки кончиками пальцев. Ладонь ему холодило кольцо Камбера — в нем по-прежнему была магическая сила! — и Кверон глубоко вздохнул и сосредоточился в поисках контакта с ушедшими, а затем расслабился, ибо почувствовал, что он и впрямь способен принести эту клятву без всяких оговорок.
— Клянусь тем, что для меня наиболее свято — моей любовью к Господу, моим призванием Целителя и священника, моей честью — что буду верен и предан собравшимся здесь и, если придет нужда, пожертвую жизнью, честью и даже бессмертием души ради спасения нашего народа в Свете, если только это не причинит зла невинным. В том я клянусь как скромный служитель Света, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Да будет так.
