Татьяна Тихонова - Дьюри
— Крэб — это то, что собирают зеточки, — шептал он, — трахнет по башке, сознание потеряешь, а они его собирают…
— Да, и передают своим хозяевам, — неожиданно заговорила, все также не оборачиваясь, Виса, — а те, отобрав нужное себе — сведения о стране, знание, остальное как-то обрабатывают и в стеклянных бутылочках переправляют обратно. Здесь же их уже ждут… тысячи крэбберов… Только это уже не только мысли, что-то еще неуловимо меняет сознание тех, кто принимает крэб… Это уже нелюди.
Повисла тягостная тишина. Оська сопел сонно, забившись маленьким телом в угол мягкого кресла, Бублику свернулся клубком рядом с ним, и иногда приоткрывал глаза-бусины и смотрел на хозяйку, Виса Лэя стояла у окна, обхватив себя руками, словно ей было очень зябко в этой теплой комнате, и, казалось, лишь струи дождя, стекающего по стеклу, говорили о чем-то с нами, успокаивали, убаюкивали…
Часть 8
1
Когда появился этот звук? Тихий, скребущий… Не знаю… Сначала мне казалось, что это ветка шебаршит по стене, качаясь от ветра, потом он слился с шумом дождя…
И вдруг он стал отчетливым, резким. Звук уже был в доме.
Виса Лэя быстро оглянулась и отыскала глазами Бублику, но тот мирно посапывал под моим креслом… посмотрела на Оса… Словно не доверяя себе, своему предчувствию…
А оно, это предчувствие, вдруг сдавило мне глотку так, что перехватило дыхание… Опасность… и очень близко. И я видела, что Виса тоже чувствует, что и я.
Бублику выбрался из-под кресла своим длинным, коротконогим туловищем и, усевшись напротив хозяйки, замер, не шевелясь. Он не скулил, не гавкал, а молчал… И в его молчании было что-то особенно жуткое, словно он знал, чего испугалась его хозяйка.
Я покосилась на Оса, и встретилась с его настороженным взглядом. Побелевшие губы его прошептали:
— Еллой…
— Ты прав, малышшш, — тихий шепот, от которого у меня волосы встали дыбом, раздался неожиданно сверху.
Шаги на потолке… Остановились… Я отшатнулась. Передо мной, свисая с потолка вниз головой, покачивался мужчина… Он безразлично смотрел на меня полуприкрытыми глазами, из уголка его синих губ стекала тонкая струйка слюны. И вдруг он протянул ко мне руку… Но рука его прошла еще немного ниже и ухватила заскулившего жалобно Бублику. Зверек повис в воздухе…
— Бублику, дружищщее… — прошептал мужчина сонно.
— Ты пришел, сынок… — проговорила тихо Виса Лэя.
Она беззвучно подходила сзади.
Мужчина молчал. Его пушистые уши висели, как тряпичные. Казалось, он спит с открытыми глазами. И вдруг он облизнул сухие губы. И бросил Бублику. Тот шмякнулся тяжело об пол и, скуля, забился под диван.
— Простые мысли… — прошептал Еллой.
На ладонь его из рукава просторной, словно бы не по росту, грязной туники скользнуло железное насекомое, которое было размером с куриное яйцо.
— Это зетка, О, не дай ей вырасти! — крикнул Ос, а мужчина протянул к нему свободную левую руку и зажал рот.
— Молчи, Оська, — шептали синие губы.
А полузакрытые глаза по-прежнему были безразличны ко всему. Насекомое же, выпрастывая из-под брюха лапы, увеличивалось с каждым мгновением все больше. И уже свешивалось туловищем с ладони…
Я, влипнув в спинку кресла, лихорадочно искала в себе огонь, нутро мое вопило отчего-то матами и звало на помощь Лессо… Ох, терпеть не могу пауков! Рука моя со сжатым кулаком машинально ударила по ладони Еллоя, сороконожка свалилась на пол, на спину, но быстро перевернулась.
Железная букашка, безголовая, безголосая, уже была слишком велика… Ос мычал, пытаясь избавиться от руки Еллоя, а тот уже стоял на ногах перед нами. Схватив тощее тельце мальчика за шею, он оглянулся на мать и прошептал, сильно растягивая слова:
— Тыыы меня не тронешшшь…
Виса замерла и не двигалась больше. Ее лицо словно окаменело. Я же, лихорадочно выбросив вперед руку, пыталась зажечь огонь… Но кто-то во мне смеялся над моими жалкими потугами, заставлял вспомнить, что огонь это тепло, тепло, которое есть и во мне… Голос внутри меня уже хохотал над моим бессилием и кричал, что"…сейчас… сейчас вы все превратитесь в мясо, сейчас осталось несколько мгновений и щупальца зет триста пятьдесят один выпьют твои мысли, затем Оса, а потом и этой несчастной матери, которая никогда не поднимет руку на сына… Ты понимаешь это?! Ты! Которая может лишь протянув руку, сжечь это отвратительное существо! Если не будешь холодна, как глубоководная дохлая рыба!.."
Что он кричал еще, я уже не слышала, краска бросилась мне в лицо, отчаяние от вида задыхающегося перекошенного лица Оськи, висевшего уже почти неподвижно в руке Еллоя, полыхнуло во мне с такой силой, что моя рука невольно вскинулась, и жарким маревом поплыл воздух. Вспыхнул ковер… а рука шла дальше… и пламя коснулось железного корпуса сороконожки, которая уже одним щупальцем зацепилась за Вису, и кровь текла по ее руке… Однако, оказавшись в огне, зеточка хоть еще некоторое время двигалась, но уже через мгновение ее щупальца оплавились, потекли… Что ж это за огонь такой?!.. Виса отшатнулась, охнув от боли, а сороконожка завертелась вокруг себя, издавая тихий шипящий свист.
А Оська уже не шевелился… И Виса, прижав окровавленную руку к груди, бросилась к Еллою.
— Отдай мне Оса, сын! Отдай… — приговаривала она, а Еллой заторможенно следил за ней мутным взглядом, — ну, зачем он тебе, маленький слабый мальчик? Ты же с ним играл, помнишь, Еллой? Как вы забирались на пасеку и воровали мед у старого Бакару?.. Это ведь Ос, Еллой!
А мужчина поворачивался медленно вслед за ней, и с его губ тонкой струйкой стекала слюна… Голова Оськи безвольно повисла, свесившись набок, а у меня рука не поднималась против крэббера, видя отчаянное лицо Висы.
— Ты, глупая… — забормотал он тихо, постепенно повышая голос, — чего тебе надо? К тебе пришел сын, а ты не рада… — эта мысль вдруг словно застряла в его мозгу, — почему ты не рада сыну? А?! — неожиданно взвизгнул он слабо и схватил мать за волосы. — На! Получай своего Оса!
Его рука сильно дернулась в сторону, и тело Оськи полетело в стену… Я бросилась за ним, протянув к нему руки, и вдруг поняла, что движение его тела замедлилось, будто неведомые силы, поняв мою боль и страх за мальчика, остановили этот жуткий полет… И тело Оса уже не приближалось с безумной силой к стене, а падало, падало вниз… и я подхватила мальчика уже у пола…
Что-то творилось со мной, какая-то сила вмешивалась в меня и помогала, и, чувствуя ее, я обернулась к Еллою. Крэббер стоял, словно сомнамбула, выпустив из руки волосы Висы. Виса заплакала, закрыв лицо руками. А Еллой, словно забыв вдруг, зачем он здесь, покачивался из стороны в сторону и молчал…
