Евгения Фёдорова - Жертвы времени
Врачи оказались такими же людьми, как те, что шли мимо, и лишь качали головами, жалея, что не могут помочь…
Меня спасали нехотя. Аппарат искусственного дыхания, наркотики — словно избавление от жизни; забытье — словно избавление от разума. Дурманы притупляли мое желание выжить, они требовали, чтобы я забыл цель своего существования. И я забыл. Почти.
Я выжил назло самому себе. Неделю без памяти, без желаний, занятый одной лишь работой — заставить себя дышать. Пусть за меня дышал аппарат, я дышал вместе с ним…
— Спасибо, она не болит, — эти простые слова мага заставили меня отвлечься от мыслей и кивнуть.
— Почему то это совсем не сложно, — пробормотал я. — Было бы здорово избавляться от собственной боли.
— Это очень сложное искусство, ему нужно учиться, — мягко предупредил маг.
— Я вот сейчас подумал, а ведь не так то легко проткнуть человека насквозь, нужна огромная сила, этот мальчишка смог…
— Страх дает нам новые силы, — кажется, у Мастера был на все ответ и это тоже меня злило.
— Дон, ты мне нужен! — крикнул я, уверенный, что маг меня услышит, и он пришел по первому моему приказу. Подумать только, я приказывал магу! Рыжий оставался хмур, но короткий взгляд его карих глаз уверил меня: там, откуда он вернулся, действительно было теплее.
— Подержи его?
Я ощутил крупную дрожь, отнявшую твердость руки. Когда нужно причинить боль ради спасения, рука дрожит больше, чем когда ты заносишь нож для смертельного удара. Нет, для убийства или врачевания нужны совершенно различные навыки.
Дон бросил в кипящую на огне воду горсть трав и аромат чая взвился в воздух. Он был чуть сладковатым, теплым, при вдохе потрясающе прояснял мысли.
— Хорошая вещь, — я принюхался. — Травы такие разные. Что это?
— Тебе интересно? — уточнил Дон. — Это плоды «литсы», небольшого и невзрачного кустарника, произрастающего у предгорий… — маг запнулся, но видя, что я слушаю его со всем вниманием, продолжил. — Мы встречали несколько таких растений. У него резные листочки с серебряным кантом. В его плодах содержатся масла, способные очистить воздух и облегчить лихорадку.
— Вы — маги, — когда Дон закончил, я обвиняюще ткнул в его сторону острием ножа, вынутого из углей. — Но что я вижу? Двоих путников, один из которых умирает от кровящей третий день подряд раны!
— Ты думаешь, мы ни на что не годны? — усмехнулся Дон.
— Он так думает, верно, — сварливо согласился Мастер. — Ему все еще нужны какие-то доказательства.
— Нет, он просто не видит того, на что уходят наши силы, так, Демиан?
— Верно, — согласился я.
— Это хорошо, — казалось, Дон был доволен и реплика, брошенная Мастером, сделала ясной для меня радость рыжего. — Значит, мы справляемся, — Мастер блекло улыбнулся.
— Я уже понял, что происходит, — разозлился я. — Мастер отдает часть силы, чтобы я не умер, но ты, Дон?! Почему ты… или ты не…
Рыжий захохотал. Он смеялся долго, и в паузах я слышал, как Мастер негромко сказал:
— Невысказанные слова, но какие замечательные интонации!
Отсмеявшись, Дон зашел Мастеру за спину и надавил ему на плечи всем весом, давая облокотиться спиной о его ноги. Я почувствовал, словно легкий ветерок у виска, чужое чувство страха. Спохватившись, сунул нож обратно в костер — лезвие должно быть раскалено, чтобы закрыть сосуды.
— Представляешь, Мастер, найденыш спросил, маг ли я вообще, — хмыкнул Дон и это чувство, которое только что холодило мой висок, отступило. Вот это да, теперь я чувствую не только боль?
— Дон, к утру распогодится? — с усмешкой спросил Мастер.
— Я работаю над этим, — согласился тот. — Но у меня по-прежнему нет идей, кто бы это мог нам сделать такой подарок.
— Мы найдем, — пообещал Мастер, — только доберемся до Форта.
— Хватит болтать, — мне не хотелось больше тянуть, все это начало походить на какой-то фарс. — Сядь так…
Я заставил мага зажать запястье между коленями и он охотно выполнил мою просьбу, словно подавая пример, как следует себя вести, когда он работает со мной. Что ж, я приму к сведению.
— Не бойся испортить в нем что-то, — подбодрил меня Дон с сарказмом. — Мастер все равно не сломается. Я бы и сам все давно сделал, но он, видно, решил еще немного помучить тебя.
— Воспитание, мой друг, процесс сложный, — с легкой досадой сообщил маг. — Когда ты учишь молодого коня ходить рысью, ты тоже не добиваешься всего сразу, верно? Ты совершаешь с ним ряд упражнений, которые учат вести себя соответственно тому, что ты от него ожидаешь.
Ах вот как, — насмешливо подумал я. — Все-таки животное от которого лаской и кнутом нужно добиться соответствия?
Я вынул нож и сел рядом. Маг закрыл глаза. Проще не видеть и не знать. Легче, когда боль приходит неожиданно.
Рану надо чистить, а не выжигать, — мелькнула мысль и я промокнул ее тканью, открывая край желтоватой кости. Разорванное мясо тут же влажно заблестело новой кровью и меня слегка затошнило. Тупой стороной, я вдвинул лезвие в рану, потому что каким-то внутренним чутьем увидел разорванный сосуд. Зашипела, сворачиваясь, кровь, тело мага закаменело и стало ускользать из-под моих рук.
— Тихо, все нормально, — пробормотал я. Не знаю, зачем это говорил, ведь в моих утешениях они не нуждались, уверен.
Мастер судорожно втянул воздух, и я внезапно осознал, что самому проще выдержать подобное, чем смотреть, как мучается кто-то другой. Тем более Мастер. Человек, который лишил меня всего.
Этот проклятый ручей связал нас! Я чувствовал боль мага, его усталость и тревогу как нечто плотное, объемное, окутавшее и его и меня. Высшие, за что?! Нож выпал из слабеющих пальцев.
— Вы меня извините, — сказал Мастер ровно, — но я все-таки полежу немного.
— Это верно, — лицо Дона ничего не выражало, когда он свернул свое одеяло и подложил его под голову компаньона.
Они — те же люди, что ходят по улицам Гранд Сити, — с невнятной тоской подумал я. — В конечном итоге, они не способны ни сострадать, ни соучаствовать. Их дружба так же иллюзорна, как дружба того, кто готов принести в жертву своего друга ради корыстных целей или иного умысла.
— Ты зря так думаешь, — тихо возразил Мастер. Его мягкий голос успокаивал мои бьющиеся в агонии мысли.
Я вздрогнул. Неужели он видит меня насквозь?
— Нет, я не читаю твои мысли, у тебя все написано на лице и я знаю, о чем ты думаешь, — его слова меня не убедили. Он помолчал, а потом сделал новую попытку:
— Тебя волнует предательство, но ты должен перестать об этом думать. Пока не встретишься с ним лицом к лицу, никогда не поймешь, что произошло на самом деле. Ну, сможешь?
