Андрэ Нортон - Победа на Янусе
— Да.
— Я тоже думаю, что эта пещера с завесой есть где-то на планете. Но почему, черт возьми? — Торвальд резко поднялся, огонь от костра отбрасывал прямые четкие линии на его загорелые руки, обветренное коричневое лицо и горло, на фоне которых его обнаженный торс казался ослепительно-белым. — Почему нам снятся такие странные сны?
Шенн пощупал рубашку, высохла ли она. Ему страшно не хотелось даже попытаться объяснить, почему им снятся эти сны; он был уверен только в одном: что однажды, где-то он найдет этот череп, и тогда-то он уж точно заберется в его носовое отверстие и доберется до самых его глубин, где наверняка гнездятся эти неведомые летающие создания… и не потому, что ему хотелось убедиться, что все это правда, а потому, что он должен это сделать.
Он провел руками по ребрам и сразу почувствовал зудящую боль: воспоминание об ударе энерголуча проклятых трогов. Тело Шенна нс отличалось силой и красотой, мышцы по-прежнему еле-еле выделялись сквозь кожу, более загорелую и обветренную, чем у Торвальда. Его волосы, за месяц превратившиеся в бесформенный ком, начали завиваться в черные кудряшки. Поскольку Шенн был моложе, слабее и меньше ростом, чем остальные изыскатели, он не отличался большим тщеславием. Он обладал совершенным иным видом гордости, ибо всего, что он добился, ему пришлось добиваться, преодолевая длинную череду препятствий, разочарований и враждебного превосходства остальных.
— Почему нам это снилось? — повторил он вопрос Торвальда. — Не могу ответить, сэр. — На этот раз он ответил, как положено отвечать солдату на вопрос старшего по званию. И к его вящему изумлению, Торвальд от души рассмеялся.
— Откуда ты, Ланти? — спросил он так, точно это и вправду интересовало его.
— С Тира.
— Калдонские рудники, да? — По-видимому, у Торвальда любая планета ассоциировалась только с тем, что на ней производится. — Как же ты попал в Службу?
Шенн натянул на себя рубашку.
— Устроился в качестве временного рабочего, — с некоторым вызовом ответил он. Торвальд попал в Службу разведки еще кадетом, позже вошел в команду изыскателей и наконец получил звание офицера. Он продолжал восхождение по иерархической лестнице, прислушиваясь к каждому «звоночку», чтобы быть готовым подняться еще выше. Откуда же такому человеку, как Торвальд, известно о рабочих трущобах, где жили всякие тупоумные, беглые преступники и прочие подонки общества, и все это тщательно скрывалось самой социальной системой? Чтобы выжить в этих трущобах первые три месяца, Шенну пришлось собрать воедино каждую частичку своей энергии, терпеливости, выносливости… и остаться несломленным. Им руководила единственная страсть: стать изыскателем. В любом качестве. Он по-прежнему удивлялся невероятной возможности, которой он рискнул воспользоваться, когда он случайно узнал, что Тренировочному Центру требуются дополнительные руки, чтобы чистить клетки и кормить экспериментальных животных.
Из Центра его направили в команду, где он быстро осознал, что, когда работаешь в маленькой группе людей, каждое твое действие и отношение к долгу замечается и рано или поздно окупается. На это у Шенна ушло три года, но он все же достиг статуса члена команды. Вряд ли это что-то значило сейчас. Шенн надел сапоги и посмотрел наверх, чтобы увидеть Торвальда, наблюдающего за ним каким-то новым заинтересованным взглядом, которого Шенн совершенно не понимал.
Шенн застегнул молнию на куртке и встал, ощущая небольшой голод, тупой, но настойчивый. В прошлом это чувство преследовало его долгие годы, так что сейчас он едва стал раздумывать о том, что предпринять.
— Как насчет еды? — решительно осведомился он, думая только о настоящем. Какое имеет значение, как и почему Шенн Ланти впервые оказался на Колдуне?
— То, что у нас осталось из концентратов, лучше использовать в самом крайнем случае, — ответил Торвальд, даже не пошевелившись, чтобы открыть походный мешок, взятый с корабля-разведчика.
И он пошел по почти обнаженной горной породе, выдергивая по пути пучки желтоватых растений. Это был ни мох, ни грибы, но странные растения имели признаки и того и другого. Шенн без всякого энтузиазма понял, что именно эти разновидности местных продуктов может без опасения переварить человеческий желудок. Растения оказались почти безвкусными и издавали довольно неприятный запах. Однако они временно утолили голод. Шенн надеялся, что вскоре с помощью росомах они смогут нормально поесть.
Но Торвальд не выказывал желания двигаться в глубь континента, где их могли ожидать какие-либо местные «достопримечательности». Он отверг предложение Шенна следовать за Тагги и Тоги, когда вдруг обе росомахи выскочили из буйных зарослей, явно сытые и довольные своей утренней охотой.
Когда Шенн яростно стал возражать, Торвальд с усмешкой произнес:
— Ты что, никогда не слышал о рыбе, Ланти? После такого зверского шторма мы найдем на берегу столько рыбы, сколько душа пожелает.
Но Шенн не сомневался, что Торвальд стремится на берег не только на поиски пищи.
Они снова проползли через узкое отверстие в скале. Песчаный берег, усеянный галькой и валунами, исчез, если не считать узкой полоски земли у самого подножия скалы, где вода сворачивалась в белые кружева, ударяясь в каменную преграду. Небо казалось безжизненным; солнечные лучи не могли пробиться сквозь толстые облака. Зеленоватое море казалось пепельно-серым и словно сливалось с облаками, и, сколько путники ни напрягали взгляд, пытаясь обнаружить горизонт, им так и не удалось найти линию, отделяющую небо от воды.
Утгард напоминал сломанное ожерелье; самые отдаленные островки-бусинки пропали, а тех, что находились между ними, поглотила вода. Шенн испуганно выдохнул воздух.
Вершина ближайшей к ним скалы отделилась и оказалась спиной какой-то сгорбленной твари с плотными пластинчатыми чешуйками и тяжелой головой с широкой челюстью. Ее огромный раздвоенный хвост бил по воздуху и очень смахивал на гигантские вилы, которые равнялась половине тела чудовища. Эта морская тварь была самым жутким существом, которое Шенн когда-либо видел на Колдуне, и даже отвратительнее ищейки трогов.
С огромной силой вбирая в себя воздух, тварь довольно вяло шлепала хвостом по камням, из чего можно было сделать вывод, что она не желает перенапрягаться, дабы не тратить впустую свои ограниченные силы. Всякий раз, переставляя переднюю лапищу, чудовище вытягивало голову вперед. И тут Шенн заметил жуткую рану у монстра на боку, как раз перед одной из задних лап, которые были значительно длиннее передних. Из рваной дыры на землю выливался пурпурный поток, тотчас же слизываемый волнами.
