Алексей Фурман - Дар
— А ты чего ж поехал, если в проклятье веришь? — негромко спросил ведун.
— Верю — не верю, какая разница? — угрюмо буркнул Гнат. — Мое дело военное: не так, так эдак голову сложишь, а своей смертью все равно не помрешь. А платит Рольф по-царски.
— А проклятье все ж таки есть, — с тоской в голосе сообщил ратник, чуть подумав. — Неспроста этот оборотень здесь объявился. Жрец говорит, что ни в ком из здешних оборотня не видит. А только много ли они, жрецы, в этом вопросе видят, если через раз к вам, ведунам, за подмогой обращаются?!
Гнат допил свою кружку, пролив немалую долю мимо рта, вытер губы рукавом. Взял было кусок сала, но, подумав, скривился и бросил его обратно на тряпицу.
— Ну, а что дети-то княжеские? Чудят или как?
— Да уж и не знаю, что сказать, — поколебавшись, признался Гнат. — Княжна как будто обычная девчонка. Поменьше была, так с деревенской ребятней запросто бегала. Такая же, как и все, разве только чувствительная чересчур: палец порезанный увидит, и чуть не в обморок падает. Теперь-то, конечно, подросла, все больше в замке сидит — вышивает, или еще там чего. Скучает, в общем. Жениха-то ей в этой глухомани где сыщешь? Да и кто из знатных согласится в жены ее взять, зная, какого она рода? Так и придется князю зажать гордость в зубы и соглашаться… — ратник прикусил язык и, покосившись на ведуна, махнул рукой: неважно, мол.
— А вот княжич… Хороший он, вроде, парень, уважительный, серьезный… да только не такой, как все! С пацанами в детстве дружбу не водил, все больше возле жреца терся. Теперь-то, конечно, дружить ему в наших краях не с кем — гусь свинье, знамо дело, не товарищ. Разве вот только с Владом, десятником нашим, они вроде как на короткой ноге. Так спросишь, бывало, у Влада, как там молодой князь по части девок — тот все молчит да отшучивается. Да и от баб деревенских ничего такого не слыхать, а уж они-то все про всех знают! А тут — тишина. Спрашивается: с чего бы? Что такого в том, что молодой здоровый парень по девкам бегает? Вот ежели, конечно, он не бегает, тогда да — дело другое. Опять же: хмельного княжич в рот не берет, силой да удалью с парнями из дружины мериться не выходит, к оружию его не тянет — это в его-то годы! Говорят, правда, учит его жрец какому-то своему тайному бою, да только мне в это верится слабо. Вот и получается, как ни крути, что с молодым князем не все ладно…
— А я вот слыхал, — медленно заговорил ведун, — что того кузнеца, на которого… первое нападение было… Ну, в общем, Отмир с княжной тоже там были, когда его нашли?
— Точно! — важно кивнув, подтвердил Гнат. — Так все и было. Сам видал!
— Да ну? — вяло встрепенулся ведун. — Ну и как оно все?…
— Да его, считай, что Илана и нашла. — начавший уж было клевать носом ратник немного взбодрился под пристальным взглядом ведуна. — Мы-то с мужиками неподалеку были, в дозоре, значит, вдруг слышим — визг, будто режут девку. Ну, мы туда! А там — княжич, а на руках у него сестра, Илана, значит. Сама без чувств, белая, как снег… мы поначалу-то не разобрали, что к чему, а уж как углядели… — Гнат, поморщившись, покачал головой. — Не мудрено, что девка в обморок грохнулась, меня самого-то чуть на изнанку не вывернуло!
— А чего так-то? — невзначай уточнил ведун.
— «Чего так-то»! — беззлобно передразнил Гнат. — Видал бы ты, что от кузнеца нашего осталось, так не спрашивал бы! Да еще вонища эта… Кислятиной какой-то так перло, что аж глаза слезились!
— Кислятиной, говоришь? — со вздохом пробормотал ведун. — Говорят, обглодали его сильно, кузнеца-то?
— Сильно — не то слово, — угрюмо пробурчал ратник. — Изжевали так, что целой косточки не осталось! По клочкам одежды только и опознали.
— А чего его ночью в лес-то понесло?
Гнат пожал плечами.
— Жена говорит, вроде выпил он с вечера, полаялись они там чего-то, ну он и вспылил, дверью хлопнул. Она-то, дура, думала: проветрится — вернется, ан вон как все вышло…
— А дети княжеские как в лесу оказались? — мягко, но настойчиво продолжал допытываться ведун. В его осоловевших от выпитого глазах время от времени проступал вполне трезвый интерес. Взгляд захмелевшего ратника, наоборот, поминутно терял всякую осмысленность. Гнат напряженно хмурился, тряс головой и… продолжал исправно отвечать на вопросы ведуна.
— Дык часто по лесам окрестным вместе разъезжают! Вроде как прогулки у них. Развлечений-то здесь для господ — никаких. Ну и вот… Бабы деревенские, из тех, что постервозней, конечно, мелют языками почем зря: мол, неспроста такие прогулки, и вроде как у княжича с княжной что-то там… — ратник неопределенно покрутил пальцами. — Тьфу! Типун им на язык!
— И ведь не боятся одни по лесу разъезжать, — задумчиво заметил ведун.
— А чего бояться-то? — удивился Гнат. — Они ж далеко от замка не отъезжают. А здесь, даром, что Глухолесье, места у нас спокойные… Были до недавних пор, — помрачнев, уточнил ратник.
— Ну, а потом что было? Когда кузнеца-то нашли?
— А ничего, — ратник кое-как изобразил пожимание плечами. Было видно, что борьба с хмельной сонливостью отнимает у него все больше сил. — Илану княжич сразу увез в замок. Говорят, она потом неделю из своих комнат не выходила — все в себя прийти не могла, чуть не заболела.
— А Отмир?
— Княжич? Он потом вернулся. Пока жреца не было, все вокруг ходил, а потом долго еще на корточках… рядом сидел. Чего разглядывал — непонятно…
— Слышь-ка, — Гнат поманил ведуна пальцем и продолжил громким шепотом: — А ты в нем, в княжиче нашем, ничего такого… — ратник попытался придать лицу многозначительное выражение. — Не учуял? Может, это он и есть…?
Несмотря на количество выпитого, озвучить свою опасную догадку до конца ратник все же не решился.
— Может, — раздумчиво кивнул ведун. — А может, и нет. Не бери ты лучше этого в голову. Не твоего ума это дело.
Ратник медленно моргнул и вяло покрутил головой.
— И то правда, — тихо пробормотал он. — Что-то и меня сморило. Узнает воевода…
— И что, коли узнает? — ведун, как это ни странно, с каждой минутой становился все трезвее и трезвее.
— А ничего! — ратник вызывающе тряхнул головой и, насколько это было возможно в лежачем положении, выпятил грудь. — Не боюсь я его! Па-адумаешь!.. Воевода наш, если хочешь знать, трус. Угу-у… — ратник выпятил нижнюю губу и покивал. — Это молокососам он может зенки замылить, а нас, тертых калачей, на мякине не проведешь. Телом-то он крепок, а вот духом хлипковат. Оттого, видать, и хочет перед всеми героем себя выказать.
— И получается? — полюбопытствовал ведун.
— Ш-што? — удивился ратник, не без труда отыскав разбегающимися глазами лицо собеседника.
