Виктор Чирков - Три сферы ада
– Если охотник вернется? – спросил Анубис.
– Я не думаю, – покачал головой Марк.
– Мне кажется, у него другие проблемы, судя по этой хитрой морде, – согласился Ян.
Пуфф скромно опустил глаза.
– Ну, поделись с нами…
– Я попросил лапу ходить за ним и воспитывать…
– А так как пес был бессмертен, Дандо слегка не повезло, – закончил фразу Анубис.
– Не слишком ли много приключений на нашу голову? – вздохнул демон.
– Такое ощущение, что ваше присутствие притягивает к себе обитателей Ада, – согласился Анубис.
– Скорее отучает нападать, – усмехнулся Ян.
– Интересная мысль, пожалуй. Обыкновенных существ съели бы еще у ворот…
– Значит, нам предстоит ознакомиться со всем многообразием Ада, – констатировал демон.
– Ну, со всеми не успеете, но со многими – придется!
– Это отлично!
Пуфф сиял. Он потер лапы одна об другую, переступая от нетерпения. Марк обреченно вздохнул, понимая, что их путь будет густо усыпан безобразиями и ничего с этим поделать нельзя.
– Так почему мы стоим? – спросил котище, посмотрел на загрустившего демона и добавил, – может мы Изиду найдем. Да не расстраивайся ты так, я буду лапы мыть перед едой!
Нельзя сказать, что бы Марк не любил Пуффа, но некоторые выходки огромного кота расстраивали демона. Он был хорошо воспитан и иногда пытался переделать окружающих согласно своим представлениям.
Зеленая луговина закончилась. Тропа, отвернув от реки, нырнула под сень огромных дубов. Корни могучих деревьев укрывал мох. В сырых укромных уголках ютилась плесень. Она постепенно подбиралась к стволам лесных великанов, стремясь спеленать их снизу до верху в липкий саван, но в определенный момент останавливалась, понимая – стоить исчезнуть дубраве, дни скользкого паразита будут сочтены.
За короткое путешествие Ян научился видеть магическую дорогу. Путь, описав плавную дугу, выходил на обширную поляну с холмом в центре, взбирался на него и снова исчезал среди деревьев.
* * *День приближался к полудню. Крепкий седой старик, седел на крыльце большого рубленого дома. Громадные бревна, которого лишь потемнели от времени, даже крыша из исполинских дубовых плашек казалось нисколько не изменилась. Все-таки немного сил у него еще оставалось и он не позволял холодным дождям слишком часто проливаться над заповедной поляной… Любимое дерево, обряды, почитания, жертвы – все было в прошлом. Вера сначала ослабла, потом его счастливая звезда закатилась окончательно. Почему он не позаботился о себе раньше, в зените славы? Ведь тогда можно было даже предстать перед людьми, что еще бы укрепило его мощь… Но как любой бог в зените славы он был не дальновиден и самоуверен, за что соответственно забыт. Теперь он жил в обществе этой «дамы», навязавшейся на его несчастье. Характер у нее, как и внешность, соответствовал преданиям, и если облик относительно легко менялся, то сама суть оставалась прежней.
– Скорее, иди сюда! – услышал он крик из горницы.
Старик втянул воздух. Снова тянуло этим мерзким варевом. Он еще раз вдохнул, и подумал: «Нет, не косметическое средство, может ведьма гадает?!»
В комнате с аскетическим убранством стояла большая печь, стол из широких досок, лавки. Другой стороной печь выходила во вторую комнату, где располагалась огромная кровать. Это пожалуй единственное изобретение, которое признал забытый бог. Правда теперь в доме хозяйничала женщина со странным именем Пришни, пытавшаяся превратить изобретение в супружеское ложе…
На столе стояло огромное блюдо, в которое время от времени косматая ведьма серебряным черпаком подливала жидкость из котла. По краю блюда, по самой границе катилось яблоко. От сквозняка на поверхности жидкости появилась рябь, колдунья сердито посмотрела на Перуна.
– Тише, медведь! – прошептала она.
В блюде был виден один из ритуальных колодцев на севере! Кто-то оживил его! Полуденный свет мешал разглядеть что-либо, кроме самого пророчества.
– Как тебе это удалось?!
– Оно само, – ответила ведьма, подливая быстро высыхавшую жидкость.
– Кто же проник туда, кто сумел!? Может быть, пророчество поможет понять?
– Оно настолько путаное…
– Как все гадания…
– Подожди, кажется, кто-то пришел в мир!
– Последним нас посетил сумасшедший колдун, которого съели псы Дандо…
– Этот наглец все еще охотится в твоей дубраве?
– А что я могу?
В колодце вспыхнуло так, что зрители отшатнулись от блюда. Жидкость высохла, яблоко остановилось. Ведьма плеснула еще зелье, но больше ничего кроме дна блюда они не увидели.
– Кто же пришел? Может в наемники пойдут…
– Опять за старое? Молчал бы, знали больше.
– А если поискать гостей?
– Мне не по силам.
– А если воспользоваться остатками рассеянной энергии от использования колодца…
– Я даже не знаю где он, хотя можно попробовать.
Они взялись за руки над блюдом. Жидкость помутнела, яблоко пришло в движение…
Появился знакомый до боли Духов холм. Почерневший от времени деревянный идол из целого куска дуба на вершине. Гладкая площадка вокруг него. Дороги, спускавшиеся с возвышенности на все четыре стороны света. У подножия каждая проходила между двух покосившихся столбов, с грубо вырезанными лицами. Ведьма сердито посмотрела на Перуна. Но что-то новое мелькнуло в ее взгляде… Может быть, раньше он просто не замечал этого? Словно откуда-то из-под коросты, из самых недр ее души блеснул луч чистого девственного света. На дне пещеры, в самой глубине зрачков приоткрылась потайная дверь, выпустив наружу на мгновение солнечный зайчик. Все косматое, грязное, дикое показалось лишь маскировкой, скрывавшей настоящее золото. Перун тряхнул седой головой…
– Не отвлекайся, ты ничего кроме своей поляны представить не можешь!
Теперь, после секундного озарения даже эта ворчливая фраза показалась ему двусмысленной.
Старик попробовал, но совместные усилия оказались тщетными. Все, чего удалось им добиться – изображения южных столбов крупным планом.
– Не густо, – сказали они одновременно.
Перун впервые за долгие годы улыбнулся. Опять ему показалось, что по сморщенному лицу подруги по несчастью промелькнула мимолетная тень улыбки, словно внутри оболочки скрывался кто-то другой. Ее глаза, они разительно отличались от всего остального, но это длилось лишь миг. Словно невидимый снаряд выбил камень из заклинившего механизма черствой души жестокого бога. Ржавый, старый и закостенелый механизм внутреннего мира застывший в момент полного забвения пришел в движение и ожил! Очень медленно, словно нехотя началось обновление. Жизнь снова просыпалась в нем.
