Хольштайн Мильх - Милое, доброе, кавайное
— Ну да. Ты сказала, что они тебе мешали я и убрал их.
— ….
— Ну ладно, я тогда пойду.
С этими словами я, завернувшись в полотенце, пошел на кухню. Заглянув по пути в зеркало, понял, что выглядит это дело абсолютно неэротично. Вот если бы мне было хотя бы раза в два больше годиков, то… может зайти в ванную и предложить помочь намылить Мей спинку? Хм. Эх, ладно, в другой раз.
Дойдя до кухни, я подумал о том, что готовить завтрак, мне откровенно лень. Но, как говориться, семь бед — один ответ. Поэтому, спустя всего лишь две минуты, я был обладателем маленькой фарфоровой чашечки кофе, и целого подноса восхитительного вида маффинов с цукатами. Всё теплое, только что приготовлено, как и было задумано. Чудесный аромат поплыл по дому.
Поэтому было неудивительно, что буквально через пару минут на кухню ввалилась моя прожорливая старшая сестра, одетая уже в белую безразмерную футболку, и короткие джинсовые шорты.
И когда только успела?
— Шики.
— Мей.
— Шики…
— Мей…
— Хватит меня передразнивать.
— Хорошо.
— У меня к тебе вопрос.
— Задавай.
— Щетки. Зубные. Откуда они взялись в ванной.
— Так стоп. Какие щетки. Я же их все убрал вроде бы.
— ВОТ ИМЕННО!
— Ну, так в чём проблема?
— Откуда они там взялись, и куда потом делись.
— Хм. Понятия не имею.
— Ладно…
— Будешь маффины?
— Кстати, я такой чашки у нас не видела.
— Угум.
— И подноса такого тоже.
— Ну, да.
— Да?
— Да.
— И это всё, что ты хочешь мне сказать? Да? Откуда. откуда всё это. Щетки, кофе, маффины…
— Что ты прицепилась к этим щеткам то. Я же их убрал уже все.
— Как?
— Что как?
— Ты мылась в ванной, а щетки пропадали с пола.
— Аааа. Ты, типа, хочешь узнать как я это сделал?
— Да. Да, черт возьми.
— Ну, вообще то это секрет…
— ГРРРРРР.
— Но так как мы с тобой родственники, думаю тебе можно рассказать, — быстро добавил я.
— …..
— …..
— И….
— И? при чем тут и.
— И где рассказ? Черт побери, Шики…
— А ну, это. Магия, вот…
— Магия?
— уху.
— это в смысле заклинания, палочки.
— не, эт всё туфта. Вот. — с этими словами я протянул к Мей свою открытую ладошку
— ну, ладонь.
— именно. Ладонь. Абсолютно пустая. И никаких отговорок типа в рукав спрятал, так как из одежды только полотенце. Это ясно?
— ну да. Пустая ладонь, голое тело.
— отлично. Назови предмет. Любой. Только не очень большой, и желательно не тяжелый.
— хм… ну пусть будет… яблоко.
— желтое, красное, зеленое?
— давай, зеленое.
В протянутой ладони появилось яблоко. Зеленое. Спасибо Чии, за то, что достал с первого раза.
— КАК?
— магия.
— и это яблоко…
— оно настоящее, его можно есть, и ничего с тобой не будет.
— супер. И что с любой вещью так можно?
— ну, в принципе, да. Если только вещь не сильно большая.
— и что, совсем- совсем любую вещь. Я вот недавно сережку потеряла дома…
— покажи оставшуюся.
Сестренка, попросив меня подождать пару минут, начала быстро и судорожно метаться по дому. И, минут через пять, положила таки передо мной маленькую желтую фигульку. Честно говоря, эта сережка во во многом походила на слегка облагороженный шуруп, и обладала крайне низкой художественной ценностью, но да не мне судить. Мысленно прошу Чи найти такую же, и, спустя пару минут, вместе с небольшой горкой грязи, на столе появилась пропажа.
— ну вот, Мей, нашлась твоя пропажа.
— моя пропажа… да…
— что то не так?
— вообще то это были любимые сережки Шики.
— …
— а еще, Шики некогда не говорила о себе в мужском роде.
— хм…
— и она никогда не называла меня Мей. Для нее я всегда была Ме — ме. Всегда, когда кто то входил в ванную, она страшно смущалась. Про то, что у нее были черные волосы и карие глаза, я уже и упоминать не буду.
— ясно.
— так что теперь пожалуйста на мой вопрос. Кто, или что ты такое.
— значит, мы всё же пришли к этому моменту. На самом деле, были задумки рассказать тебе все, но планировалось, что этот момент настанет чуточку позже. Но раз вышло так, тогда слушай. Лучше сядь, ибо рассказ выйдет долгий. — произнеся эти слова, я сделал глубокий вдох, и собрался с мыслями. И, спустя минуту, начал вещать.
— помнишь, я сказал тебе, что в том автобусе, где мы ехали, умерли все.
— да.
— так вот, это чистая правда. И та восьмилетняя девочка, что ты называешь шики, не исключение. Умерли все. Но, смерть… это еще не конец. Умерев, ты попадаешь в такое место… хотя не знаю, применимо ли к этому слово место. Возможно, лучше назвать это явлением, или свойством.
А, впрочем, неважно. Я и сейчас не понимаю, где и когда это было. Но, там… там темно.
Хотя нет, даже не так. Там просто нету ничего. Ни света, ни звука. Все твои чувства там бессильны. Бесполезны.
Но это не самое страшное. Весь ужас в том, что то место, оно как кислота. Но если кислота разъедает твое тело, то там это же происходит с твоей душой. Память потихоньку исчезает. Вначале ты забываешь что то мелкое, вроде ежедневной рутины. Первые годы, всякие мелочи, то на что ты никогда не обращал внимание при жизни. А потом, процесс нарастает как лавина.
Вобщем, когда маленькая девочка Шики заметила это, от нее остался жалкий огрызок. Хотя нет, стоп. Когда маленькая девочка Шики Мурасаки заметила то, что она растворяется как кусок рафинада в чае, от нее оставалось около половины. А вот когда она нашла решение, от нее остался лишь огрызок.
Решение. В том месте были такие штуки. Как огоньки. Золотая пыль мелкого помола. Каждая искорка… это воспоминание. И если ты, ну не знаю, как бы укутаешься ими, то растворение замедляется. Точнее, оно продолжается, но растворяются не твои воспоминания, а чьи то еще. Это помогло. Тот огрызок старой шики был укутан в чужую память как в золотую броню. Будто маленькое солнце. Правда чем больше ты увеличивался, тем сильнее ты же и растворялся, поэтому, со временем выработался некий баланс. Я, рос примерно с той же скоростью, что и сгорал. И это было чертовски долго. Вечность.
Но потом, что то изменилось. Как будто, кто то оценил мои старания, и положил меня назад.
И я пришел в себя. Та труба, что пробила мне сердце, прошла на десять сантиметров левее, и ничего не задела. Я выжил, один из всех.
Однако проблема в том, что те крупицы чужой памяти, которыми я защищал свою целостность, они никуда не делись. Сотни тысяч чужих воспоминаний, да огрызок души Шики, вот что я есть теперь.
Ну, и чтобы тебе было более понятно какой бардак твориться в этой маленькой головке, мне достаточно просто сказать, как я вижу.
