Елена Хаецкая - ОЗЕРО ТУМАНОВ
Молодой человек, который привез Рено в Рюстефан, ждал его во дворе, перед полуразрушенной башней. Заслышав шаги, он быстро обернулся и спросил:
— Поговорили вы с ним?
Рено поразила сердечность его тона. Он помялся немного, а затем решился:
— Могу я узнать, кем вы ему приходитесь?
— Дальняя родня, — ответил молодой человек кратко. И улыбнулся Рено: — Не удивляйтесь. Когда я к нему приехал, то никак не ожидал увидеть здесь такие развалины. А теперь… наверное, я привык.
— Для чего же вы к нему приехали? — осмелился Рено на второй вопрос.
— Я должен унаследовать Рюстефан, — молодой человек вздохнул. — Кроме того, мой дядя — на самом деле, двоюродный дед, — боится умереть в одиночестве.
— А, — сказал Рено, — понятно. — И, смущаясь, попросил: — Помогите мне сесть на коня.
* * *Спустя месяц незнакомый слуга, молчаливый и хмурый мужчина лет сорока — сорока пяти — привел в Керморван гнедую лошадку со звездочкой на лбу, сказал, что зовут ее Стелла, то есть «Звезда», и что лошадка эта предназначается в дар сиру Керморвану.
— От кого? — спросил Рено, ничуть не удивляясь: ему показалось, что он видал эту лошадку и прежде, и он даже как будто припоминал, где.
— Ее присылает вам сир Рюстефан, — ответил слуга безразлично.
— Почему? — опять спросил Рено.
— Потому что сир Рюстефан скончался.
— Умер, — проговорил Рено протяжно. — Это жаль…
— Кому как, — сказал слуга. — Так берете вы свою лошадь?
— Разумеется, — кивнул Рено. — Сир Рюстефан был со мной весьма обходителен, так что, полагаю, я возьму его подарок в память о его доброте.
— А, — сказал слуга, — ну, это мне все равно.
Он хотел уж было уйти, но Рено задержал его.
— Как он умер?
— Закрыл глаза и больше не открыл их, — ответил слуга сердито. Он вовсе не видел, как скончался старый сеньор, и говорил собственные предположения.
— А тот родственник, что должен был унаследовать Рюстефан, — он сейчас в замке? — продолжал спрашивать Рено.
— Для чего вам это знать? — довольно дерзко осведомился слуга.
Рено нахмурился, что далось ему не без труда, и впервые в жизни заставил себя рассердиться:
— Отвечай, когда спрашивают, не то отведаешь палки!
Слуга поглядел на широкие плечи Рено, на его массивные кулаки, и счел за лучшее струсить.
— Ну, мой господин, сейчас в замке Рюстефан, кажется, никого нет, хотя люди порой и видят в башне какие-то огни… А насчет родственника, который должен был что-то там унаследовать, мне ничего не известно.
— Ладно, — Рено махнул рукой, — ступай.
Он взял лошадку Стеллу за узду и увел ее в конюшню, препоручив там заботам конюха.
А дама Мари была уже тут как тут.
— Кто приезжал к вам, милый сын? — осведомилась она.
Рено с глубоким вздохом, совершенно не соответствующим сцене, поцеловал ей руку и ответил:
— Да так, из Рюстефана.
— Опять из Рюстефана? — удивилась мадам Мари. — Подайте мне воды… Какие-то у вас таинственные дела с Рюстефаном, сын мой.
— Ничего таинственного, моя госпожа. Старый рыцарь из Рюстефана наконец скончался и прислал мне лошадь в подарок.
— Вам? Лошадь?
— Не понимаю, почему вас это так сильно занимает… Наследников у него не осталось, если не считать какого-то дальнего родственника, который вовсе не желает жить в этих развалинах. Кто-то ведь должен позаботиться о бедной скотине, пока она не околела от дурного обхождения.
— Что ж, ступайте, — обиженно сказала Мари. — Вы, я вижу, не желаете быть откровенным с собственной матерью, а ведь я родила и вырастила вас…
Рено засопел, опять поцеловал ей руку и вышел.
А Мари принялась размышлять обо всем, что услышала. Ей хотелось понять, почему на душе у нее остался такой неприятный осадок, и в конце концов она решила, что причина в той злополучной лошади.
У Рено появились какие-то таинственные дела с людьми, о которых мадам Мари ничего толком не знала. Она решительно поднялась и отправилась в конюшню.
Лошадка сразу глянулась мадам Мари. Такая это была ладная и славная лошадка, и такая забавная звездочка у нее на лбу! Даже досада берет: как это толстый, неуклюжий Рено будет на ней ездить? Да он сломает ей спину своей тяжеленной задницей!
Мадам Мари позвала конюха:
— Эта лошадь будет моей. Ты понял?
— Да, мадам.
— И если мессир Рено захочет ее оседлать, скажешь ему: мол, госпожа запрещает вам ездить на этой лошади.
— Да, мадам.
— «Вы, мессир Рено, чересчур для нее громоздки». Так скажешь ему, понял? Это лошадь для женщины. Позднее, когда у мессира Рено появится жена, пусть ездит она. Ясно тебе? Так ему и передашь.
— Да, мадам.
— А теперь оседлай-ка ты мне эту лошадь.
И конюх стал выполнять приказание, а мадам Мари отправилась переодеваться. Впервые за долгие годы она сняла траурный наряд и облачилась в зеленые одежды, в каких когда-то, ужасно давно, ездила верхом в компании молодых людей и девиц. С той поры она ничуть не располнела, даже наоборот, сделалась еще стройнее, так что пришлось затянуть потуже пояс.
Она убрала волосы в девичью прическу, заплетя косы и перевив их жемчужной нитью, и спустилась во двор замка.
Лошадка Стелла покосилась на свою новую хозяйку и вдруг прянула назад, как будто что-то в даме Мари сильно ей не понравилось. И конюх подумал почему-то, что эта лошадь вовсе не предназначена для такой дамы, но ничего вслух не сказал, потому что от мадам Мари можно было схлопотать по щекам и за меньшее.
Госпожа уселась на лошадь и взяла поводья.
— Как хорошо! — воскликнула она, озираясь кругом с высоты седла. — Как хорошо снова быть молодой!
Она подумала о своем погибшем муже, и сир Гварвин вдруг представился ей не как супруг, а как старший сын, ее ребенок, слишком рано умерший. Жалость затопила ее сердце, слезы выступили на ее глазах, и она выехала из замка.
Лошадка весело бежала по лугу, ветер дул даме Мари в лицо, и молодость как будто снова вернулась к ней. Она смотрела на свои руки в зеленых рукавах, и ей казалось: вот-вот навстречу ей покажется юный рыцарь, который влюбится в нее, — и вся ее жизнь начнется сначала.
Она настолько уверилась в этом, что стала смеяться и вертеться по сторонам, и не сразу заметила, как к ней действительно приблизился некто.
Однако этот некто не был ни молод, ни хорош собой. Он даже не был рыцарем и вообще не сидел на коне. Это был коротышка с множеством бородавок, рассыпанных по всему его безобразному лицу с широким, как у жабы, ртом и огромным носом.
