Екатерина Казакова - Пленники Раздора
Обережница смотрела на него и опять не понимала. Зачем он её сгрёб? Знал ведь, что мало не покажется. И почему теперь опять зубоскалит?
— Лют… — она решила спросить напрямую. — Для чего ты меня нюхал?
Он приоткрыл один глаз, сверкнувший в темноте звериной зеленью, и ответил:
— В этих ваших верёвках тяжко. Естество ведь не перекроишь, оно выхода требует. А тут ошейник сняли впервые за столько времени. Я даже перекинулся, хотя и было больно. Знаешь, каково это — вдруг стать зверем? Запахи. Сотни запахов. Слух обостряется. Слышишь биение сердца того, кто рядом, слышишь далекие шаги… Столько звуков… А как эти девушки пахли… — он закатил глаза и честно сказал: — Так хотелось их съесть!
Это прозвучало нелепо, ведь он вёл себя как человек, говорил, рассуждал, как человек и вдруг признался в том, что…
— Съесть?
— Да. Они ведь боялись, а запах страха, он… лишает рассудка. Было очень тяжело с собой совладать. Я даже обрадовался, когда Белян вылетел. Потому что если бы он побежал каким‑то другим путем… Я бы рехнулся, наверное. Веревки‑то ваши держат. Получается — в собственном теле, как в клетке. А потом вы все примчались и… ты так пахла. Ты вообще очень вкусно пахнешь.
Она смотрела на него с отвращением.
— Ну, чего ты так скривилась? — усмехнулся оборотень. — Лучше, если б я наврал? Я такой, какой есть, Лесана. Глупо прикидываться человеком, если от человека в тебе лишь половина.
— Почему же ты их защитил? Почему не сожрал? — спросила она враждебно.
Лют усмехнулся и закрыл глаза:
— Зачем? Белян — Осенённый. От его крови толку больше. Ну и ещё я сыт. Будь голоден, разумеется, не удержался бы. Как тогда, когда ты кормила меня щами. Но я не голоден. Смог пересилить себя. Хотя это было непросто. Собственное естество всё‑таки самый жестокий противник. Жаль, конечно, что Белян умер.
Лесана удивилась:
— С чего ты взял, что он умер? Ихтор с Рустой над ним колдовали, значит, был жив…
— Умер, Лесана, умер. Я же ему горло разорвал, — спокойно сказал волколак. — Тут, уж прости, не удержался. Надо было прикусить и не отпускать, пока вы не сбежитесь, но эти девушки, их запах — всю душу разбередили. Не могу сказать, что Белян мне нравился, однако убил я его не из ненависти. Просто слишком долго был человеком, а когда снова стал зверем, одурел. Всё ведь из‑за ваших наузов. Они сил лишают, а потом те прибывают все разом, и животное теснит человечье. Это противно. А ты не попросишь у той бабульки одежду?
Девушка смотрела на него задумчиво:
— Попрошу. Как думаешь, мог ли Белян вызвериться из‑за наузов?
Пленник пожал плечами:
— Не знаю. Но, скорее всего, именно из‑за них и взъярился. Он ведь Осенённый. Вы его оплели, лишили естества. Заперли Дар. Вот и аукнулось. Безумием. Мне… мне самому было очень тяжко последние дни. Ещё и луна прибывает…
Обережница смотрела на него — спокойного, вроде бы, искреннего…
Ходящий в Ночи.
Не человек.
Он легко может сравнить её с едой и не увидеть в том ничего плохого. Легко может загрызть, а потом развести руками и миролюбиво сказать, что не справился с собой. Надо было только руку отхватить, а тут голова в зубы попала…
— Дай, посмотрю, — она склонилась над оборотнем, чтобы получше разглядеть борозды рваных ран на спине. — Закрой глаза.
— Что?.. — он глухо зарычал, когда сияние Дара осветило каморку.
Ничего страшного. Действительно затягиваются на глазах. Волколак прав — к утру и следа не останется. Девушка погасила огонек и направилась к двери.
— Лесана? — Лют сел на лавке. — Почему ты испугалась, когда я тебя схватил?
Она повернулась и сказала твердо:
— Я не испугалась.
— Испугалась, — оборотень упал обратно на сенник. — Ты пахла страхом. Так вкусно…
Последнее он протянул, мечтательно прикрыв глаза.
— Боялась, что не сдержусь и прибью прямо в коридоре, — буркнула девушка и прикрыла за собой дверь.
* * *Когда в мертвецкую ворвался всклокоченный Зоран, Лашта объяснял второгодкам, как поднимать покойника.
Синее тело голого мужика, лежащее на полу, вяло дрыгалось, колыхалось, но вставать и подчиняться воле начинающего колдуна отказывалось. Взопревший выуч старательно бубнил слова заклинания, и усердно капал кровью на мертвяка. А тому хоть бы хны! Наставник терпеливо наблюдал.
— Никому не выходить! — рявкнул Зоран, нарушая покой мертвецкой, и одним рывком сдвинул массивный, оббитый железом стол, подпирая дверь.
В руке у парня был нож, рубаха разорвана, щека оцарапана, а глаза дикие.
Лашта посмотрел на выуча с удивлением. Донатос, который в дальней части залы учил своих подлетков потрошить оборотня, спокойно сказал:
— Не выйдем. Нож положи. И говори, что случилось.
Послушник, задыхаясь после отчаянного бега, выпалил:
— Кровосос этот — Белян — вырвался! Ильгара об стену приложил, голову ему разбил, потом на меня кинулся… Я только оберег успел сломать, а он уж в шею вцепился.
Услышав это, Лашта быстро кивнул выучам, чтобы отошли в дальний угол. Подлетки сгрудились у стены и теперь с тревогой смотрели на ненадежно, как им казалось, перегороженный вход в мертвецкую.
Донатос же, кропя кровью обережную черту перед дверью, спросил Зорана:
— А Даром его сковать ты, дуболом, и не догадался?
Послушник помотал головой:
— Он после этого только пуще взъярился. Если б Ильгар не подскочил — загрыз бы меня. Я в него вцепился и держу, чтоб не убежал, думаю — ну все… сил больше нет. А он сзади…
Пока парень сыпал словами, Лашта повернулся к своим ребятам и прикрикнул:
— Ну, чего встали, как стадо? Продолжаем, продолжаем… — он кивнул на синюшного покойника.
Выуч, который до появления встревоженного вестника безуспешно пытался поднять мертвеца, снова начал бубнить заклинание. Только теперь запинался и потел ещё сильнее, да к тому же то и дело обеспокоенно косился на перегороженный столами вход.
Зоран сидел на низкой скамеечке и жадно пил воду прямо из кувшина. Уф. Успел…
В этот самый миг, в подпертую столами створку загрохотали отчаянно и громко. Послушники подпрыгнули, а читавший наговор испуганно смолк. И в этой тишине из‑за двери раздался звонкий и просительный голос Руськи:
— Дядька, дя — а-адька, ты там? Я что‑то дверь открыть не могу… Дядька, невеста твоя совсем расхворалась.
Колдун выругался, в несколько стремительных шагов достиг двери, сдвинул в сторону стол и за шиворот выдернул Руську из коридора.
Зоран тут же захлопнул тяжелую створку, а Лашта перекрыл вход и подновил черту.
