Юлия Григорьева - Искупление (СИ)
— Най! — вскрикнула я, вцепляясь ему в плечи. — Ох, Най…
— Обожаю твою песенку, — прошептал он, прикусывая губами мочку уха.
Затем развернул к себе спиной и продолжил намыливать, спустился до ягодиц, ненадолго замер, вдруг прогнул, врываясь между сочащихся желанием лепестков. Застонал, сделав несколько движений, и покинул мое естество, возобновляя намыливание. Я смотрела сверху, как опустившись на край лохани, он намыливает мои ноги. Сначала одну, поставив ее себе на колени, не забывая скользить свободной рукой по намыленным местам, задержался на стопе, слегка поглаживая ее и вырывая очередной мой стон. Затем то же проделал со второй ногой. Поднялся в полный рост и взял серебряный ковш, чтобы зачерпнуть воду и смыть мыло. И теперь он целовал освобожденные от мыла места, доводя меня до дрожи, до вскриков, до искусанных губ.
— Я больше не могу, — хрипло застонала я.
— Но я еще грязный, — на губах герцога появилась хищная ухмылка. И хоть глаза его были уже затянуты поволокой от желания, но он сказал. — Я сдержал свое слово, держи и ты.
Он вручил мне скользкий кусок мыла и раскинул руки приглашая повторить за ним. Зло взглянув на Ная, я немного успокоила бешенное сердцебиение и посмотрела ему в глаза. Герцог глядел на меня все тем же насмешливым взглядом, и я усмехнулась в ответ. Продолжаем играть.
Снова смочив мыло, я начала сразу с того места, которое у мужчины было и так разгорячено до предела. Он глухо застонал, хотел остановить мои руки, но я уже поднялась к мускулистому животу. Добралась до груди, и вновь вернулась вниз, лаская твердый ствол.
— Сафи, перестань, — взмолился Найяр, и удостоился моей коварной ухмылки.
Так я продолжала и дальше. Давала ему немного успокоиться и снова доводила почти до предела. Но, почувствовав, что герцог уже готов сдаться, снова убегала дальше, намыливая плечи. Он рычал, ругался, даже угрожал плюнуть на всю эту затею с мытьем, но продолжал держаться. Мыло с себя он смывал уже сам, отняв у меня ковш.
— Все, я проиграл, — возвестил он, выбираясь из лохани и подхватывая меня на руки. — Я проиграл, ты выиграла, и теперь я должен воздать почести победителю.
— А вытереться? — невинно спросила я.
— Хор-рошо.
Найяр уселся на деревянную скамеечку, покрытую тканью, на которой лежали чистые простыни, усмехнулся и…
— Най, — задохнулась я, когда он насадил меня на свой тугой ствол. — Проклятье, Най, так меня еще никто не вытирал.
— Пожалуй, мы возьмем это способ на вооружение, — глухо ответил он, укутывая меня в простынь. — Не останавливайся, малышка…
Я двигалась на нем, он продолжал подсушивать мою кожу, после встал, умудрившись не выскользнуть из меня, и понес в спальню воздавать почести…
Ночь уже близилась к рассвету, когда Найяр, наконец, заснул. Мне отчего-то не спалось. Когда схлынула страсть, и рассудок вернулся на положенное ему место, появилось тяжелое состояние бессонницы. На ум пришел сначала Ру и беспокойство, довезут ли его до поместья в целости и живым. И не наделает ли мой упрямец новых дел? Впрочем, Руэри умный мужчина, к тому же умеет выжидать, значит, доедет. Должна признать, даже при отсутствии прежних чувств, он все равно остается мне дорог.
После мысли свернули совсем в иную сторону. Теперь я думала о пленнике в подвале моего родового замка. Сколько ему? Лет восемнадцать-девятнадцать? Еще по-юношески хрупкий. Кольчуга, которую он натянул на себя, была явно с чужого плеча. Шлем то и дело падал на лоб. Паренек был совсем вымотан бегом за лошадью одного из наемников. И никто не удосужился накормить его.
Я повернула голову, посмотрела на спокойные черты спящего герцога и невольно залюбовалась его властным, немного жестким, но несомненно привлекательным лицом. Внезапно захотелось обнять его, прижаться, ощутить тепло… Ничего подобного я делать не стала. Спящий Най, хороший Най. Вот и будем пользоваться моментом, пока он хороший. Осторожно выскользнув из под покрывала, я подкралась на цыпочках к дверям гардеробной, схватила первое попавшееся платье, сунула ноги в туфельки и направилась в гостиную, где все еще стояла посуда с остывшей едой. Прислуга войти не решилась, оно и понятно.
Набрав на тарелку холодной снеди, и прихватив бутылку с остатками вина, я покинула покои и направилась к подземелью. Прислуга мирно спала, потому никто мне на пути не попался. Не спали наемники, стоявшие на охране, но они меня останавливать не стали, потому что на улицу я не выходила. Эти воины ко мне относились, как к герцогской тени. Вот от кого я никогда не видела ни укоризненных, ни осуждающих, ни презрительных взглядов. Иногда мы даже болтали потому, что этих многократно проверенных людей герцог брал и в походы, и на охоты, и на инспекционные поездки. Даже на наши прогулки, только держались воины в этом случае в тени. Вот и сейчас, заметив меня, один из воинов предупредил:
— Только пределов дома не покидайте, тарганна Сафи.
— И не собиралась, — улыбнулась я.
Но вот к узнику меня пускать уже не хотели.
— Герцог будет в ярости, — сказал черноволосый бородатый воин. — Тарганна Сафи, зачем вам этот мозгляк?
— Торсон, это всего лишь мальчик, — ответила я. — Вы сами знаете, что, скорей всего, это его последняя возможность поесть. Завтра мы вернемся во дворец, и герцог вздернет его на дыбу. Дайте хоть покормить его.
— Но герцог…
— Он спит, Тор, спит крепко, а я все сделаю быстро. Только отдам и все, — я зажала бутыль подмышкой и положила освободившуюся ладонь на огромную ручищу наемника. — Пожалуйста, Тор.
— Умеете вы уговорить, тарганна, — он немного смущенно улыбнулся. — Никогда не могу вам отказать. Может, лучше я передам еду?
— Торсон, я хотела сама, — я умоляюще посмотрела на мужчину, чуть сжав его руку, и великан сдался.
Он распахнул дверь камеры, и я проскользнула внутрь. Наемник следом внес факел и засунул его в держатель на стене.
— Недолго, — повторил он.
— Да, Тор, конечно, — улыбнулась я и повернулась к парню.
Он лежал на соломе и не спал. Глаза небесно-голубого цвета следили за мной. Я не спешила подходить к пленнику, желая сначала выяснить степень его агрессии.
— Пришла за моей печенью? — враждебно спросил парень без всяких предисловий.
— Мне своей хватает, — я пожала плечами и теперь с большим интересом рассматривала его.
— Тогда нужно мое сердце? — снова спросил он и сел.
Я заметила, как узник сжал кулаки.
— Зачем мне ваше сердце? — с улыбкой спросила я.
— Для своих ведьменских обрядов, — пояснил паренек. — Ты ведьма.
