Михаил Бабкин - Слимп
– Никакой, – подтвердил джинн. – В магии тела насчитывается сто пятьдесят два основных движения, не считая трёхсот шести вспомогательных поз – из них двадцать пять настолько срамных, что я и говорить о них не стану, дабы не пачкать свои уста и ваш чуткий слух такими недостойными словами. И везде обязателен пупок! Это ключевая часть заклинания действием.
– А вот и город, – Семён остановился, уперев руки в бока. – Красив, ничего не скажешь. Как на картинке.
Великий город Баддур раскинулся сразу за широкой синей бухтой, ступеньками поднимаясь от неё по пологой длинной горе. Белые здания с серебряными крышами прятались среди прохладной зелени; узенькие улицы змеились между ними, ответвляясь лабиринтами ещё более узких переулков. Две высокие каменные стены отделяли город от подступающего к нему леса, с одной и другой стороны горы: возле дальней стены расположился причал.
В бухте стояло несколько больших одномачтовых кораблей со спущенными парусами; маленькая вёсельная лодочка медленно шла от одного из кораблей к далёкому причалу.
На самом верху горы красовалась высокая серебряная башня, ослепительно сияющая под жарким послеполуденным солнцем. Башня была удивительно похожа на космическую ракету – такую, какой её рисуют в комиксах, – и настолько, что Семён невольно затаил дыхание, ожидая услышать далёкий гром работающих двигателей. Но услышал лишь слабый лай собак да скрипучие крики вездесущих чаек.
– Ослепнуть можно, – Семён протёр глаза, – вам что, серебро девать некуда?
– Иначе никак нельзя, – джинн мельком глянул в небо, – это необходимая защита от заоблачных шайтанов. Шайтаны те летают в круглых небесных повозках и за нами тайком подглядывают. И днём и ночью. Особенно ночью. И коли не убережёшься да зазеваешься, так и украсть могут в рабство. Запросто! Или разума лишить во сне. А серебро их надёжно отпугивает. Не могут они заглядывать в такие дома, где крыши серебром покрыты. Боятся, наверное.
– Чужие, – сразу догадался Мар. – Эти могут, в рабство-то. Только зачем им рабы? Не понимаю. Хм, интересно, а при чём здесь серебро? Может, оно как-то чего-то отражает… чем-то там на них воздействует… Никогда не слышал о такой взаимосвязи, – озадачился медальон.
– Обычно серебряными пулями оборотней убивают, – рассеянно сказал Семён, придирчиво оглядывая себя: маскировочный костюм стал белым просторным халатом, белыми шароварами и чёрными туфлями с загнутыми носками. На голове у Семёна появилась пышная чалма, тоже белая. – Но то оборотней… Ну как, Мафусаил, нормально я смотрюсь?
– Вполне, достопочтенный, – подтвердил джинн. – Только лучше бы тебе победнее выглядеть. И погрязнее. Там заплатка, здесь дырка… И тогда городская стража у ворот не будет домогаться от тебя денег. Ибо одинокий незнакомец, да ещё богато одетый, может стать жертвой их неуёмной алчности.
Пока джинн произносил свою тираду, Семён опять преобразился: сейчас он выглядел как близкий родственник самого Мафусаила. Такой же ободранный и гадкий. Как помойный кот.
– Очень хорошо, – одобрил джинн. – Остановиться можно будет у меня дома, о чародей воровских одежд. Дом, конечно, у меня тоже отобрали, не удивлюсь, если в нём кто-то уже проживает, но есть одна никому не известная пристройка к нему, с большой комнатой и отдельным выходом на соседнюю улицу. В тупик. И ключ там же спрятан, в тайничке.
– А зачем такая пристройка нужна? – Семён с интересом покосился на джинна. – Для астрологических занятий? Или для отработки двадцати пяти неприличных поз?
– Не скажу, – заупрямился Мафусаил. – Оно тебе и не нужно знать, поверь мне! Тайна сия настолько ужасна, что даже я содрогаюсь, вспоминая о существовании той комнаты. Пойдём скорей в город, о пытливый знаток отмычек, пойдём, – и, закруглив тем самым разговор о загадочной пристройке, потащил Семёна следом за собой, привычно ухватив его за рукав.
Баддур лишь издали выглядел тихим и спокойным городом – со стороны, обращённой к океану. Путники вошли в славный Баддур с другой его стороны, обойдя вдоль стены пологую гору и раскинувшиеся на ней дома с серебряными крышами: там, за горой, и был настоящий город – шумный и пыльный. Живой.
Как пояснил джинн, возле бухты обитали только шахские придворные, шахские наложницы и богатые, достойные уважения представители купеческого сословия. В серебряной башне проживал сам шах, сто колючек ему в пальцы и калёное шило в пуп, а под башней находилась та самая сокровищница, куда славному вору по имени Семён и надлежало заглянуть в ближайшее время.
Городские ворота были распахнуты настежь. Перед воротами стоял вьючный караван из непривычных для Семёна животных – нечто среднее между верблюдами и ослами; четверо дюжих стражников были заняты выколачиванием въездной мзды из несговорчивого старшего караванщика и потому совершенно не обратили внимания на двух нищих, торопливо проковылявших мимо них к воротам.
Баддур сразу ошеломил Семёна громким шумом, криками, пёстрыми красками, толкотнёй и суетой. И запахами. Было такое впечатление, что сразу за воротами начинался базар без конца и края – место, где торговали всем сразу: и тканями, и скотом, и посудой, и едой.
Дымились над мангалами румяные шашлыки; то там, то тут высились горы дынь – или каких других плодов, но очень похожих на дыни; был виноград в высоких плетёных корзинах, над которыми вились осы; протяжно кричали разносчики холодной воды, предлагая утолить жажду; на разные голоса вопили менялы, обещая самый выгодный обмен денег; в теньке, под полосатыми матерчатыми навесами, сидели толстые продавцы вина, молча и услужливо разливая вино в оловянные стаканчики – их товар в рекламе не нуждался.
Продавцы тканей, продавцы зелени, продавцы табака, продавцы фруктов, продавцы ножей, продавцы сладостей… У Семёна голова пошла кругом. И ещё он почувствовал, что сильно проголодался. Да что там проголодался – жрать хотелось до невозможности! Последний раз он ел чёрти когда, и вообще в другом мире.
– Минутку, – Семён полез в карман и нащупал там золотой кругляш, которым он недавно орудовал вместо совка. – Мафусаил, пошли пообедаем. Я угощаю, – и показал джинну монету. Джинн испуганно огляделся по сторонам – не заметил ли кто блеска золота? – и, привстав на цыпочки, торопливо зашептал Семёну в ухо:
– Не вздумай предлагать такую монету уличным продавцам! Тебя сразу обвинят в том, что ты её у кого-то украл. И позовут стражу! Сам подумай – откуда у бедных нищих может быть золото? Не надо зря рисковать, о неразумный любитель вкусной еды, и лучше отдай опасное богатство мне, подальше от соблазна.
– Бери, – великодушно разрешил Семён, небрежно суя монету в руку джинну, – у меня таких ещё много. Не обеднею. Но есть-то всё равно хочется.
