Глен Кук - Холодные медные слезы. Седая оловянная печаль
– Джерсе?
– Ага. Точно.
Ну-ну. Тот самый, который нанял Снежка и Дока. Монета из берлоги Смитов, может, еще ничего не доказывала, но рассказ пьянчужки подтвердил мои догадки.
– Не представляешь, как мне его разыскать? Это тот самый тип, который убил моего друга.
– Не-а. Он сказал, что зайдет, если Смитам придется остаться дольше чем на месяц.
– А как они? Не заметил чего-нибудь?
– Они и трех слов не сказали. Смотрят волком. Едят в своей комнате. Да и у себя-то почти не бывают. Все шляются где-то.
За едой – цыпленок и яблоки в тесте, которые оказались не так уж и плохи – я пытал его и так, и этак, но так ничего и не добился, пока не показал ему свою коллекцию.
Он взглянул на монеты:
– Точно. Такими брат Джерсе расплачивался за комнату. Я обратил внимание, потому что они почти все новенькие. Не часто увидишь такую кучу блестяшек за раз.
Это верно. Какой глупый ход – привлекать внимание подобным образом. Если, конечно, брат Джерсе не знал, что Смит и Смит исчезнут навсегда.
– Спасибо. – Я заплатил за еду.
– Помог я чем-нибудь?
– Немного. – Я дал ему за труды серебряную монетку в десятую марки. – Не трать все в одном месте.
Он заказал вина прежде, чем я дошел до двери.
Я брел по улице и думал, что придется мне подзубрить географию. Кроншт и Сидербен лежат где-то на западе и северо-западе. Неплохие карентийские города, только от моря далековато. Я же посуху никогда не путешествовал, поэтому о тамошних местах ничего не знал.
Еще я думал, что надо бы задать Джилл Крайт еще несколько вопросов. Она – в центре событий. И знает гораздо больше, чем делает вид.
Бормотун был на работе. Я не стал усложнять ему жизнь. Пусть прицепится, раз ему так хочется. Если, конечно, он не шел за моим пьяным приятелем. А может, это просто дурацкое совпадение. Меня в общем-то не волновало, следят за мной или нет.
24
За мной следили.
Пока я шел, дождь почти прекратился. Но когда я приблизился к Королевской Пробирной Палате, небеса разверзлись. Я ухмыльнулся и нырнул внутрь, предоставив Бормотуну наслаждаться погодой в одиночестве.
Принимая во внимание размеры королевства Карента и значение Танфера – крупнейшего города и главного торгового центра королевства, Пробирная Палата меня разочаровала. Здание без единого окна имело около девяти футов в ширину. В шести футах от входной двери комнату перегораживала конторка. За ней никого не было. Стены украшали футляры с образцами всевозможных монет – и имеющих хождение, и вышедших из обращения. Два древних стула и множество пыли довершали картину.
Никто и не подумал выйти на звонок дверного колокольчика, возвестившего о моем появлении.
Я принялся изучать выставленные образцы.
Немного погодя из служебного помещения появилось создание лет семидесяти—восьмидесяти, ростом с меня, но весом – вполовину меньше. Вылитое огородное пугало. Моя настойчивость явно его раздосадовала.
– Мы закрываемся через полчаса, – недружелюбно проскрипел он.
– Мне не потребуется и десяти минут. Я хочу получить информацию по поводу монет неизвестной чеканки.
– Что? Да вы понимаете, куда пришли?
– В Королевскую Пробирную Палату. В заведение, куда положено обращаться, когда хочешь проверить, не подсунули ли тебе фальшивые деньги.
Тут я сообразил, что этак не добьюсь ничего, кроме быстро растущей неприязни старика. Я сдержался. На служителей государства, этих баловней судьбы, особенно не надавишь. Я показал ему свою карту.
– Похоже, это храмовая чеканка, но я таких не встречал. Никто из моих знакомых – тоже. И среди ваших образцов я ничего похожего не нашел.
Старик уже распалился задать мне хорошую головомойку, но тут его взгляд зацепился за золотую монету.
– Храмовая эмиссия, а? Золото? – Он взял карту и бегло осмотрел монеты.
– Храмовая, так и есть. Никогда не видел ничего подобного. А я здесь уже шестьдесят лет. – Он обошел конторку, оглядел монеты на одной стене, покачал головой, фыркнул и пробормотал:
– Все верно. Я еще не впал в маразм. – Старик снова проковылял за конторку, достал весы с разновесами, отцепил золотой от карты и взвесил его. Он хмыкнул, снял монету с весов и царапнул ее, чтобы убедиться, что она действительно золотая, после чего проделал еще пару тестов – видимо, определял сплав.
Я тихонько изучал образцы, стараясь не привлекать к себе внимания. Ни на одном из них не было рисунка, схожего с восьминогим сказочным зверем, украшавшим мои монеты. Настоящее страшилище – вот как оно выглядело.
– Монеты, кажется, настоящие, – пробормотал старик и покачал головой. – Давно уже меня так не озадачивали. И много их циркулирует?
– Я видел только эти, но, по слухам, их гораздо больше. – Я вспомнил замечание моего пьяницы об акценте. – Может, они не из города?
Он осмотрел ребро монеты:
– Нарезка танферская. – Он на мгновение задумался. – Но если они старые, скажем, из клада, это ничего не значит. Образцы нарезки и клейма городов были стандартизированы только сто пятьдесят лет назад.
Дьявол, можно сказать, позавчера! Но я промолчал. Загадка захватила старика. Полчаса давно прошло. Я решил не отвлекать на себя его внимание.
– Поищем что-нибудь в архивах, в задней комнате.
Я поставил на его профессиональное любопытство и последовал за ним. Он не возражал, хотя, уверен, я нарушил все мыслимые правила, пройдя за конторку.
– Вы думаете, образцы на стенах могут дать ответ на любой вопрос, не так ли? Но по меньшей мере раз в неделю ко мне приходят с монетами, которых нет среди экспонатов. Обычно это просто новая чеканка не из города, образцы которой не успели до нас дойти. На остальное у нас заведен архив, где содержатся сведения обо всех эмиссиях, начиная со времени принятия империей карентийской марки.
Враждебность улетучивается, когда удается посадить противника на любимого конька.
– Мне достаточно бросить взгляд на монету, чтобы ответить на любой вопрос, интересующий ее владельца. Черт! Уже лет пять мне не приходилось копаться в архивах.
Я привнес в его жизнь новизну.
Комната, куда мы вошли, имела двадцать футов в длину. Обе боковые стены были заставлены шкафами с выдвижными ящиками в три четверти дюйма высотой. Я предположил, что в них держат более старые и менее распространенные образцы. Над шкафами до самого десятифутового потолка висели книжные полки, набитые самыми здоровыми книгами, которые я когда-либо видел. Каждая в восемнадцать дюймов высотой и в шесть – толщиной. На коричневых кожаных переплетах – тисненные золотом буквы.
