Кэтрин Куртц - Легенды Дерини
— Ну, ты пробудился наконец? — прошептала она. — Тебе нравятся эти видения, что я соткала для нас?
— Они восхитительны, — отозвался он. — Возможно, в один прекрасный день я смогу показать тебе те образы, что являются мне в мыслях. Но что ты делаешь с моими волосами?
— Увидишь сам, — загадочно отозвалась она.
Дункан выпрямился, глядя, как она вырывает несколько своих, куда более длинных серебристых волосков и складывает их в ладонь. Затем, поднявшись с травы, она подошла к пасущимся пони, привязанным на длинной веревке на самом краю поляны. Ласковым голосом Мариса подозвала животных поближе. Те с готовностью откликнулись на зов, — весьма удивившись, когда она не предложила им никакого угощения, а лишь выдернула у каждого из хвоста по нескольку волосков, тщательно следя, чтобы они не перемешались друг с другом.
Вернувшись к Дункану, который с изумлением взирал на происходящее, она опустилась рядом с ним на колени и начала сплетать косичку — волоски пони и человеческие, волосы Дункана и волосы Марисы. Когда косичка, — ограниченная по длине самыми короткими волосами, принадлежавшими, разумеется, Дункану, — была готова, Мариса переплела концы воедино и соединила их, превратив в кольцо, которое вполне годилось на безымянный палец.
Дункан молча взирал на эту трехцветную полоску, — черные волоски пони, обвивавшиеся вокруг каштановой и серебристой прядки, струившиеся подобно бесконечному ртутному узору…
— И что дальше? — поинтересовался он.
— Возможно, это всего лишь суеверный обычай, — со спокойной улыбкой откликнулась она, — но ты должен признать, что это — исключительно наше с тобой украшение.
С этими словами она надела кольцо на безымянный палец его левой руки. Осознав, что задумала его возлюбленная, Дункан встал на колени рядом с ней.
— Я даю тебе клятву, — прошептала она, глядя Дункану прямо в глаза поверх их переплетенных рук. — Обещаю, что я, Мариса Мак-Ардри из Транши, выйду замуж за тебя, Дункан Мак-Лайн, в самое ближайшее время, как только это станет возможным. И я также клянусь, что сделаю все, дабы стать тебе верной и хорошей женой и доброй матерью твоим детям. Да поможет мне Бог!
Дункан снял с пальца кольцо, поцеловал его и в свою очередь одел ей на безымянный палец левой руки.
— Я также даю тебе клятву, — промолвил он и, потянувшись, смахнул слезы, что выступили у нее на глазах. — Обещаю, что я, Дункан Мак-Лайн из Кассана, возьму в жены тебя, Мариса Мак-Ардри, как только это будет возможно, и я также клянусь, что буду тебе верным и хорошим мужем и добрым отцом твоим детям, да поможет мне Бог.
Он склонил голову над их переплетенными руками, и его глаза также наполнились слезами счастья. Он поцеловал тонкие пальчики Марисы один за другим, а затем они обнялись, залитые солнечным светом на зеленой лужайке, где поблизости безмятежно паслись их кони. И этот день казался бесконечным…
Воспоминание о нем вновь вызвало счастливые слезы на глазах Дункана, несмотря на весь ужас последних часов. Он потянулся за манжету рубашки, где обычно хранил носовой платок, но тут же со вздохом сообразил, что в спешке забыл взять его с собой, ибо очень торопился попасть в часовню незамеченным.
При этой мысли горестный смешок сорвался с уст Дункана, и он закрыл лицо своим клетчатым пледом. Разве может остаться незамеченным сын Джареда Кассанского в полночь посреди замка, разряженный в церемонные одежды Пограничья? На нем был дублет из мягкой коричневой замши, расшитый серебром, великолепная рубашка, вышитая руками Марисы, — и восемь ярдов ярчайшего тартана Мак-Лайнов, накинутого на плечи и скрепленного на плече изящной брошью, которая вскоре по праву будет принадлежать Марисе, как тайной невесте знатного юноши-Дерини… Едва ли такой наряд можно было счесть неприметным.
Вдалеке Дункан услышал размеренный звон колоколов, отмечавших полуночный час. Он мгновенно застыл, но тотчас покачал головой, насмехаясь над собственной нервозностью. Ну, разумеется, это колокола аббатства Кулди, где новый аббат не уставал вводить самые строгие правила, борясь с леностью своих подопечных монахов. Он решил, что при прежнем настоятеле дисциплина в аббатстве совсем никуда не годилась, и потому приказал звонить в колокол ко всем службам на пять минут раньше положенного срока, чтобы все успевали попасть в церковь вовремя.
Что касается Дункана с Марисой, то эти колокола должны были стать для них сигналом. Стража менялась ровно в полночь, и хотя при нынешних обстоятельствах никто не стал бы задавать лишних вопросов дочери Мак-Ардри, которая выразила желание помолиться ночью в часовне, но если все же кто-то увидит ее в замке, то девушке вполне могут посоветовать вернуться и помолиться в своих покоях.
Однако если она успеет выйти из комнаты, как только прозвонят колокола аббатства, то успеет пробежать по коридору до герцогской часовни как раз перед сменой караула и окажется в полной безопасности. Таким образом, когда колокола собора святого Тейло у внешних стен замка пробьют настоящую полночь, — если только все пойдет по плану, — то Мариса уже будет здесь.
Дункан сумел подавить нервный смех, но улыбка так и не покинула его губы. Совсем не такую свадьбу воображали себе они с его нареченной. Ничего даже близко похожего… Рядом с Дунканом у алтаря не будет стоять ни Кевин, ни Аларик. Первый сейчас спал у себя в постели, утомленный долгой скачкой из Меары, а второй…
Дункан вспомнил о своем миловидном светловолосом кузене, и улыбка его сделалась задумчивой. Должно быть, Аларик сейчас спит в королевском дворце и видит сны, подобающие юному герцогу Корвинскому, который служит своему королю одновременно как верный вассал и как опытный маг-Дерини. Едва ли Аларик в состоянии вообразить себе, что задумал его кузен! Увы, но их не ждет ни пышная свадьба с роскошными нарядами, ни богатая церемония, ничего такого, что привлекло бы внимание к необычности происходящего. Пока что это невозможно.
Но когда закончится все это безумие, Дункан с Марисой смогут пожениться еще раз, уже по-настоящему, и тогда все будет по-другому. Тогда они получат великолепный свадебный пир. Там будет Джаред, во всем своем горделивом великолепии, — первый и главный из героев, которыми восхищался Дункан. Будут там и его любимая матушка Вира, и брат, и оба кузена, и вся родня Марисы, а может быть, даже король… И все Мак-Лайны, и все Мак-Ардри, и… и…
— И прошу тебя, Господи, пусть не будет больше между ними никаких раздоров, — выдохнул вслух Дункан и закрыл глаза, вызывая перед внутренним взором все эти счастливые картины. Настоящий свадебный день, счастливый свадебный день, — с куда лучшими трубачами, чем этот несчастный необученный мальчик на крепостной стене, — и собор святого Тейло, до отказа забитый нарядными гостями…
