Татьяна Коростышевская - Внучка бабы Яги
Головешки уже едва тлели, когда мы стали собираться в путь. Прошка, помявшись, подошел к барону:
— Отпустите нас с Тимохой, люди добрые.
— И куда двинетесь? — строго спросил Зигфрид. — Опять по лесам куролесить?
— Да уж накуролесили, — повинно опустил голову бывший разбойник. — В деревеньку родную вернемся.
— А чего так? — с подковыркой вступила я.
— Страшно, — серьезно ответил Прохор. — На полшажка с пути свернешь, и все — не разбитной разбойничек, а страшный лиходей. Не по мне это. Да и Тимоха домой просится. Мамка там у него старенькая.
— Ну, как знаешь, — решил барон. — Тогда в добрый путь.
Мужики поклонились нам в пояс, по очереди обняли Ванечку. И вот уже их серые спины виднеются вдалеке. Грамотно уходят — по бездорожью. Видать, погони опасаются.
— Ну а ты куда? — обратилась я к дурачку.
— Так с вами, — широко улыбнулся Ванечка. — Сейчас вот только дядюшка подтянется, и мы следом.
— Куда? — не поняла я.
— Ну, сперва в Стольный град, — рассудительно продолжил дурачок, — а потом на остров ваш чудесный. Будем для дядьки подживляющее заклинание искать. Господин маг ведь все обсказал уже.
Зигфрид закашлялся. Интересно, что еще успел выболтать детинушке «господин маг»?
— Ты, тетенька, чего плохого не думай, — успокоил меня Ванечка. — В тягость не будем. Я хоть разумом не вышел…
Какие выгоды мне светят от новых спутников, я так и не узнала. Конский топот, заливистое ржание и бряцание доспехов возвестили, что подмога наконец-то поспела. Отряд вооруженных всадников поравнялся с пепелищем в считаные мгновения. На луке седла головного верхового подпрыгивал от нетерпения Колобок.
ГЛАВА 6
О том, в какой переплет попала Лутоня в столице
Безрукий клеть обокрал, голопузому за пазуху поклал, слепой подглядывал, глухой подслушивал, немой караул кричал, безногий в погоню бежал.
НебылицаВ прозрачном свете утра башенки Стольного града выглядели особенно нарядно. Красноватый шарик солнца, уцепившийся за шпиль кремля, приветствовал наш немногочисленный отряд. Эх, красота-то какая! Широкая укатанная дорога, будто бесконечно длинный язык, втягивалась в широкий зев Западных врат. Из леса мы выехали на рассвете и сразу влились в ряды жаждущих попасть в столицу. Тракт просто кишел путешественниками. Неповоротливые грузовые сани вперемежку с нарядными каретами, по случаю снежной погоды тоже ставшими на полозья, неспешно двигались между многочисленным пешим людом и верховыми. Елисей, зычно выкрикивая свое нехитрое заклинание: «По княжьему велению!» — прокладывал нам путь. А все-таки Колобок с военной поддержкой не прогадал. Притащить нам на помощь отряд стольноградского воеводы, случайно оказавшийся на выселках, — это дорогого стоит. Дружинники, все как один молодые рослые парни, удивленно осматривали пепелище, жадно выспрашивали подробности битвы у Ванечки, тайком сплевывали через плечо и делали отвращающие беду знаки. Воевода — статный красавец Елисей — поверил моему невнятному лепету про попавшего в беду швабского барона и только усмехнулся, пряча улыбку в густой русой бороде, когда Зигфрид с ужасным фыркающим акцентом стал вещать о своем страстном желании поскорее прижать к груди рутенскую княжну. Верховые лошади и охрана оказались очень кстати. И если начало нашего с Зигфридом путешествия напоминало бестолковое мельтешение новорожденного кутенка, теперь я чувствовала себя участницей четко спланированного военного похода.
— А ведь не врут слухи. — Студент ехал рядом, уверенно держа повод тонконогой каурой лошадки. — Готовится Славислав к обороне.
— С чего взял? — говорить было неудобно, пришлось выворачивать шею, да еще и зыркать по сторонам, не прислушивается ли кто к нашему внезапно разговорившемуся на рутенском аристократу.
— Смотри, даже отсюда видно — вал нарастили локтя на четыре, скорее всего, изо рва землю таскали. Да и городницу вон переделывают.
Я прищурилась. Крошечные фигурки работников суетились на стенах, будто отряды муравьев, сновали от вежи до вежи, держась за натянутые канаты.
— С кем хоть воевать будем?
— Некоторые говорят — с Султанатом, а кто-то, что орда из степей навалится. Дело темное. Надо бы и другие ворота осмотреть — что там с укреплениями…
Глаза студента, лишенные уже ставших привычными очков, полыхали предвкушением — мальчик добрался до любимой игрушки.
Со стеклышками нехорошо получилось. Зигфрид без них как без рук. Насколько я поняла, зрением мой спутник не обижен, а очки ему нужны, чтоб нити силы видеть. Теперь, пока не найдем мастера-стеклодува да новые гляделки не закажем, о ярких огненных шарах и других боевых заклинаниях придется забыть. Бедненькие стихийники! Бабуля нити судьбы на раз находит, и никаких приспособлений ей для того не нужно. Прищурится хитро, рукой поведет, и вот они уже в горсти — доля и воля. Про свой ветер я вообще молчу, тут непонятно, кто кого за веревочки дергает — ты или тебя. Почему так, студент мне толком объяснить не смог. Бормотал что-то о разнице мировосприятия природных ведьм и адептов силы. Ну да ладно, выучусь. Для того и в Квадрилиум путь держу — за знаниями.
Ворота миновали без сучка без задоринки, даже въездную пошлину не заплатив, — стражники бодро отдали честь Елисееву воинству. Теперь куда? К княжьему терему — обстановку разведать или сначала какой-нибудь постоялый двор найти? Зигфрид не советчик — в нашей столице не бывал, местности не знает. Кстати, неплохо бы поинтересоваться, каким таким «ближайшим» переходом он к нам попал. Сначала говорил, с обозом из столицы пришел, а теперь вот… Тоже темнила знатный.
— Лутоня, не забудь завтра барона в разбойный приказ сопроводить, пусть обскажет там все как было. — Елисей орал через людские головы, поднявшись на стременах. — А то еще подумай, может, с хозяином рассчитаешься, да к нам — в стрелецкий. Мне б такой шустрый подлеток пригодился!
— Благодарствуй, воевода-батюшка! — прокричала я в ответ.
Интересно, кто из богов меня под руку толкал, когда я впопыхах морок на себя накидывала? Ведь нарочно никогда не получалось — волхование мне не в пример труднее давалось, чем родственнице. А тут откуда что взялось? Не иначе с испугу. И никто из служивых людей ни косы моей девичьей не заприметил, ни разодранной на груди рубашонки взглядом не зацепил. Уже который день глаза всем отвожу. Зигфрид говорит, мальчишка из меня получился препротивный — рыжий, конопатый, с приметной щербинкой на зубе. Эх, жаль, сама глянуть не могу — в зеркале себя настоящую только и увидишь. Конечно, у медали и другая сторона имеется. На всех привалах меня бравые ратники как молодого к кухне приспособили — дрова собирать и кулеш в котле ложкой помешивать. Да я не в обиде. Зато и болтали при мне не скрываясь. То-то я всяких историй да сплетен наслушалась…
