Столпник и летучие мыши (СИ) - Скво Алина
— Девочка никого не убила! За это её и взяли в класс исполнителей. Да, она прошла обучение в спецгруппе полпотовцев, которые, между прочим, замучили её родителей. А старших братьев и сестёр загребли в свою армию. Но когда на передовой начался бой, она сбежала в джунгли и случайно подорвалась на собственной мине. А, может быть… и не случайно…
— Ужас как интересно! Благородный ребёнок, филантроп-учёный и в компании с ними не пойми кто — гедонист, прожигатель жизни, так и не понявший себя.
В глазах мятежницы блеснула то ли слеза, то ли искра. Она отошла в дальний угол, плюхнулась на пол, обхватила себя руками и уткнулась лбом в колени.
Лили подбежала к сестре, присела рядом и положила руку ей на плечо.
— Нет, нет… Серё… Мими, из нас всех ты лучшая, то есть, лучший. Да!.. Ты раскрыл своё золотое сечение. Ты не ограничивал себя, не иссыхал, как выброшенный волною краб, на скальном выступе; не чах над смертоносными пробирками в синтетическом свете лаборатории. Ты начинал одно дело за другим, точно насаждал деревья на иудейском суходоле. Снова и снова. В то время, когда одни жирели на тучных пастбищах, оскотинившись и растеряв все смыслы, а другие едва протискивались в лабиринте жизни, сдавленные со всех сторон нормативами, ты растил крылья и летал к солнцу, не боясь сгореть заживо. Многие под гипнозом религиозных адептов облачились в железные вериги праведности, точно глупые дамочки в корсеты. Но, не научившись достойно их носить, изуродовали и душу, и тело. Ты же не боялся обанкротиться и рисковал. Ты возделывал свободный высокий дух и не перекраивал его по лекалам фальшивого благочестия. Поэтому ты здесь. Отпусти сомнения, пусть убираются вон. Нынешнее испытание — это самое главное дерево в твоём саду.
Старшая говорила ласково и убедительно. Так отец, обучающий ездить на велосипеде сына-школьника, утирает ему слёзы, дует на ссадины, даёт нужные наставления и убеждает мальца, что у него всё получится.
— Через каких-нибудь пару недель наша миссия закончится. Мы получим счастливую жизнь в новой действительности — с чистым воздухом и водой. Никаких болезней не будет. Природа снова станет девственной. Люди получат высшие откровения. Только представь! Миром будет править братство, взаимопонимание и вечная любовь Агапе.
— Это у них — любовь, — строптивица оторвала голову от коленей и кивнула в сторону младшей сестры, которая, приклеившись ухом к двери, ловила каждый звук и, казалось, отсутствовала. — А мне любовь не нужна. Слишком больно.
Лили прошагала на середину комнаты и объявила:
— Ну, что же, товарищи исполнители, довожу до вашего сведенья, что сегодня до полуночи мы должны покинуть двадцать первый век. Иначе… Короче говоря, через полчаса мы отправимся под покровом темноты добывать код телепортации. Если всё пройдёт гладко, то сегодня же попадём к месту назначения. Надеюсь на это.
— Ну, славатебегосподи! Аминь.
Время, стоявшее до сих пор, как стреноженный конь, побежало. Секунды замелькали и быстро пошли на убыль, вторя ударам сердец.
Вдруг Фру метнулась от двери к подоконнику и, запрыгнув на него, замерла как ни в чём не бывало с лучезарной миной на лице.
Дверь со стуком отлетела, и в проёме вырос силуэт Столпника.
— Я готов. Рушим!* Но допрежь желаю поглядеть, что деется в Тридевятом царстве, Тридесятом государстве.
Миссионеры скучились вокруг стола, и Лили вызвала к жизни голограмму, в которой ничегошеньки не обнаружилось. Вместо прекрасных дворцов и садов глазам оторопевшей четвёрки предстало бурое непроницаемое облако. С минуту все пришибленно молчали, раскрыв рты и глупо моргая.
Семёна сбивали с панталыку раздвоенные думы. Одна ехидно наушничала, мол, это всё сказочка для недорослей. Нету никакого царства-государства, девки нагло врут. Вторая упрямо твердила: «Чего не поищешь, того не сыщешь. Вперёд гляди да смело гряди». Не в натуре молодца было сдаваться. Не мог воин света хоть, ты его режь, поворотить на полпути назад. Его кровь вскипала, как вар*, стоило лишь помыслить о бедах разумихинцев.
Мими истерично взвилась и заметалась из угла в угол.
— А?! Что я говорила?!
— Разговор-р-рчики! — заорала дурным голосом Лили и хватила кулаком по столу так, точно это была не девичья нежная ручка, а кувалда.
Гранёный стакан, недочитанная книга и торба с ушанами подскочили и разлетелись. Мими прекратила беготню, Новгородцев вытянулся в струнку, Фру приготовилась для марш-броска. Старшая подхватила баул, быстро нацепила его на плечи Семёну и, залихватски раскачивая звериную «эр», скомандовала:
— Мар-р-рш на выход! Столпник, впер-р-рёд! Двое — на шаг сзади! Фр-р-ру — замыкающая! Пер-р-рвый!.. пшёл!
_______________________________________________
*«Русские народные баллады». Составитель Д. М. Балашов, издательство «Современник», 1983 г.
* зольный — пепельный цвет.
* поимница — пленница.
* мтёвый — вяленый или сушёный продукт, сохраняемый в подвешенном состоянии (из русской кухни XV–XVII веков).
* сухотница — кормилица, заступница, благодетельница.
* серпень — август.
* померанцевы й — оранжевый, цвет плодов вечнозелёного дерева померанца.
* халэпа — укр. переделка, беда.
* курай — народное название растения группы перекати-поле.
* рушим — двигаемся.
* допрежь — прежде.
* вар — смолянистое горючее вещество.
Часть 3. Глава 2
Пришла беда — отворяй ворота. Опосля того, как змеище умыкнуло Марфу, оно не на шутку расходилось. Во всём Разумихине не сыскать было ни двора, ни крестьянина, ни крестьянского мальца, кого ярая тварь не тронула бы. Она кружила окрест* в клубах дыма и огня, бесчинствовала и в небе, и на земле. Под облаками изумрудная глыба лихо носилась за птицами, глотая их целыми стаями. Дюжие крылья ухали, точно где-то недалече палили из пушек. В эти минуты вражья тень покрывала деревню такой аспидной чернотой, что разумихинцам казалось, будто они заживо погребены. Ребятишки от страха писали в штаны, а старики по-молодечески взлетали на полати и там затихали ни живы ни мертвы.
Горыновна, довольная собой, расхаживала по улицам и лупила хвостом по чём ни попадя, точно булавицей*: по крышам изб, по частоколам, по сарайкам, по лодчонкам у реки. Щепы так и летели. Телеги, сеновалы, домашняя утварь, всё — вдрызг*. А то вдруг змеище почнёт шутки шутить. Подкрадётся к избёнке — да и пыхнет пламенем на бычий пузырь, растянутый в оконце. Ба-бах! В избе визг, ор да рёв младенческий, а гадость зелёная регочет, заходится, ажно* на спину заваливается.
Шиша* на краденых бычках да козлятах день ото дня пухнет. Никак не насытится сатанинская прорва. Все сады объела, весь клевер слизала. Уж и летает с трудом, а всё ей неймётся. Увидит ли гусиный выводок, подойник ли с молоком, пса ли на цепи — всё сожрёт и не подавится. Приблудились к избам злыдни* да беспроторица*. Стало грустко*, хоть волком вой.
Разумихино так и ходит ходуном. Повсюду плач да вопли с проклёнами. Деревенские и днём, и ночью Богу молятся, поклоны бьют. Уж и лбы все синие. А утлые старухи всё шипят исподтишка, мол, сам Чернобог разбил врата Нави и восстал из земных глубин, чтобы терзать русичей за то, что коны пращуров позабыли.
Мужики взялись было гадину извести. Укупили* малое войско. С кольями и рогатинами стали на подходе к деревне. Думали они как-то изловчиться, прицелиться в кошачьи зрачки-щёлочки да и ослепить вражину. Но стоило ей только глянуть на кучку бранных трударей, — у них поджилки так и затряслись. Незатейливое оружие вывалилось из дрожащих рук, и ноги сами собой понесли вояк по бездорожью прочь, — токмо пятки засверкали.
Собрали разумихинцы сход, — писать челобитную самому царю. Мол, батюшка наш, заступник, вели слово народное тебе молвить. Ослобони нас, твоих малых детушек, от нечисти лютой, змеища поганого, умыкнувшего девиц-красавиц, спаливших нашу усю рожь. Теперича вот и скот уж доедает. Не осталось на деревне ни птицы, ни кота, ни пса. Злодеяний тех не перечесть. Защити нас, благодетель ты наш разлюбезный, будем за тебя век Бога молити.
