Анастасия Анфимова - Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой.
— Мне одному не справиться, — промямлил келлуанин.
— Напрягись, я в тебя верю! — юноша подошел ближе и, вытащив кинжал, приставил к боку пленника.
— З-з-зачем это? — пролепетал тот. — Вы мне не верите?
— Пока нет, — подтвердил Алекс.
Испуганно косясь на него, Тулаум ухватился за крокодилью морду и попытался повернуть статую вокруг своей оси. Юноша не спешил ему помогать, стараясь хотя бы одной ногой стоять на той плите пола, где находились ноги пленника.
— Помогите, господин! — взмолился евнух.
Александр взялся одной рукой за изваяние. Вдвоем они кое-как повернули статую, открыв в полу люк.
С подобными же предосторожностями юноша вслед за пленником спустился в узенький коридорчик, через который попал в просторный подвал, освещенный солнечным светом, пробивавшимся сквозь узкие щели в потоке.
— А вы неплохо устроились! — присвистнул он, оглядывая добротную кровать, стол, стулья, многочисленные корзины и сундуки.
— Ага! — вскричал Алекс, увидев нишу за решеткой. — Вот то, что мне надо!
— Господин! — Тулаум упал на колени и попытался поцеловать ему ноги. — Не нужно, я готов слушать твой зов, господин! Я сделаю все, что вы прикажете.
— В таком случае полезай в клетку и помалкивай! — рявкнул Александр. Он очень устал, не хотелось тратить силы еще и на постоянное наблюдение за пленником, не внушавшим никакого доверия.
Келлуанин попросил разрешения взять горшок для всяких надобностей и, причитая, влез в нишу. Одни концы жердей, составлявших основу решетки, крепились в щели между каменными блоками, их своротил бы разве что слон, а вот вторые привязывались к вделанным в стену бронзовым кольцам. Хмыкнув, Александр положил на них по медному стакану. Теперь, чуть узник попытается выбраться, они грохнутся прямо на каменный пол. Такой звон должен его разбудить.
Кое-как обезопасив себя от неожиданностей со стороны пленника, юноша принялся обследовать помещение, пользуясь советами и спрашивая разъяснения у Тулаума.
Отыскав в сундуке мешок с булками и кувшин оливкового масла, Александр первым делом решил покормить евнуха.
— Ах, господин! — томно вздохнул тот, аккуратно прожевав угощение, убедив юношу в безвредности еды. — Так жаль, что вы мне не верите! Поверьте, я на все готов, чтобы сделать вам приятное.
При этом он скромно прикрыл бесстыжие глаза подкрашенными веками с длинными, девичьими ресницами.
"Да он со мной заигрывает! — чуть не поперхнулся Алекс. — Не-е-е-е. Я от красавчика Раамоса ушел, а с тобой, старый извращенец, и подавно связываться не стану".
— Заслужи мое доверие, а там посмотрим, — пожал он плечами, откусывая кусок булки, политой оливковым маслом. — Каждый получает то, чего достоин.
Глава IV. Рассказы и наблюдения
Надо было хоть как-нибудь выбираться, хотя это и казалось немыслимым. Однако Куций был не таков, чтобы отступить даже в безнадежном положении.
Александр Казанцев
"Фаэты"
Анукрис завизжала, пытаясь рвануться назад! Убисту глумливо захохотал и с силой толкнул её в открывшийся проход. Мощные лапы с длинными острыми когтями тяжело опустились на плечи, и она потеряла сознание от ужаса.
Резкий, противный запах заставил девушку открыть глаза. Над ней склонилось озабоченное лицо немолодого мужчины, поросшее редкой клочковатой бородой. Он удовлетворенно кивнул, затыкая пробкой маленький стеклянный флакончик. Анукрис несколько раз открыла и закрыла глаза. Странно одетый незнакомец не исчез. Он по-прежнему сидел рядом на узкой лежанке, печально смотрел на неё, вертя пузырек в длинных пальцах, изъеденных ожогами.
— Где чудовище? — спросила она, с трудом выговаривая слова.
— Смотря кого ты имеешь ввиду, — грустно усмехнулся мужчина. Голос у него оказался таким же писклявым как у Тулаума, а лицо столь же одутловатым.
Молодая женщина огляделась. Она находилась в маленькой комнате с голыми кирпичными стенами. Свет падал сверху из квадратного забранного решеткой отверстия в потолке. В стене напротив располагалась низкая дверь из толстых, кое-как оструганных досок с маленьким окошечком.
— Там, — Анукрис нахмурилась, потирая разламывавшуюся от боли голову. — В храме чудовище.
— А! Это Раномин, — понимающе кивнул мужчина. — Страж покоев.
"Ужасный Мин! — она вздрогнула. — Кто мог так оболгать имя животворящего бога плодородия?"
— И он человек, — покачал головой собеседник. — Почти.
Девушка вспомнила черную кожу, оскаленный рот, полный острых, как у крокодила зубов, острые когти и задрожала.
— Ты еще встретишься с настоящим чудовищем, — мужчина осторожно взял её за запястье и нахмурился.
Она с удивлением рассматривала его одежду, чем-то напоминавшую старую куртку Алекса, в которой парень ходил на острове. Только у незнакомца её покрывали странные квадратные заплаты.
Он удовлетворенно кивнул, отогнул край одной из них и убрал туда пузырек.
— Пить хочешь?
— Очень, — попробовала улыбнуться Анукрис, чувствуя страшную жажду.
— Сейчас принесу, — мужчина поднялся.
— Как мне вас называть, господин? — спросила девушка, когда он подошел к двери.
— Якуануб, — чуть помедлив, ответил тот. — Я помощник Повелителя.
"Проклинающий Ануба!" — мысленно повторила пленница.
Мужчина вышел, закрыв дверь на засов, оставив её одну.
Анукрис попыталась сесть. Голова закружилась, она привалилась спиной к стене и закрыла глаза. Боль, исчезнувшая в блаженном беспамятстве, вернулась вновь. Болело все, казалось, что она жива только по прихоти богов, вздумавших проверить, сколько мучений может вынести человек. Оглядев себя, девушка убедилась, что лишена какой-либо одежды. От вида собственного тела, покрытого многочисленными синяками и ссадинами, на глаза навернулись слезы. Она всхлипнула и, подняв глаза к потолку, с удивлением заметила рядом с окном странный рисунок, напоминающий глаз в треугольнике.
Стукнула дверь, вошел Якуануб с кувшином и миской. Увидев, что пленница сидит, он покачал головой, что-то прошептав.
Девушка безучастно посмотрела не него.
— Ешь и пей, — сказал мужчина.
Анукрис поставила чашку с кашей на колени и с жадностью припала к кувшину, где оказалась простая чистая вода.
Якуануб присел на корточки и, глядя на неё снизу вверх, тихо спросил, коверкая либрийские слова.
— Ты жила в Нидосе?
— Да, — ответила девушка на том же языке. — Четыре года.
Мужчина быстро поднялся, выглянул за дверь.
Вернувшись, он наклонился над ней.
— Ты что-нибудь слышала о Пелие, сыне Такуса? Это мой отец. Его дом в квартале Зенас, за площадью Великого флота?
— Прости, но это имя мне незнакомо, — развела руками Анукрис.
— А об Гарии его дочери? — в глазах собеседника еще теплилась надежда на чудо.
Но девушка опять покачала головой.
Якуануб скорбно поджал губы.
— Нидос город большой, — видя его огорчение, виновато проговорила она и, желая как-то приободрить, спросила. — Твой отец был капитаном?
— Почему ты так решила? — вскинул брови мужчина.
Пленница растерянно пожала плечами.
— Не знаю. Просто в тех местах много домов капитанов.
Не в силах сдержать волнение, Якуануб схватил её за плечи.
— Я вспомнил! Все вспомнил! Он плавал на корабле "Одинокая звезда". Спасибо тебе, девочка!
— Как же ты здесь оказался? — спросила Анукрис.
— Как-нибудь расскажу, — он посмотрел на дверь. — Слушай меня внимательно и запоминай. Быть может, проживешь подольше.
Молодая женщина всхлипнула.
— Лежи и ни в коем случае не вставай! Кричи, когда он будет тебя осматривать! Но только там, где действительно больно. Помни, он легко угадает любую фальшь.
Якуануб встал, выпрямился и, глядя вперед, громко сказал по-келлуански:
— Когда будешь иметь счастье лицезреть Повелителя смерти, будь почтительна так, словно разговариваешь с самим Келл-номархом.
Он быстро покинул комнату, оставив пленницу в полном недоумении. Девушка легла и принялась медленно есть кашу, хотя аппетит от всего услышанного у неё пропал полностью. Оставив больше половины, Анукрис поставила чашку на пол и стала ждать.
Голова болела так, что глаза закрывались сами собой, но сон не приходил и, помучившись, она вновь смотрела в потолок на таинственный, невиданный знак. Но даже думать не хотелось. Становилось все холоднее, девушка вытащила из-под себя жесткое шерстяное одеяло, вроде того что когда-то просил достать Алекс. Но и это не помогало. Кожа покрылась пупырышками, а зубы начали выбивать дробь. Даже ненависть к проклятому чужаку, по чьей вине она оказалась в этом страшном месте, ушла. Осталась только бившая тело дрожь.
