Роберт ДЖОРДАН - Властелин Хаоса
Эгвейн поерзала на подушках и призадумалась. И то сказать – чтобы Айз Седай стали учиться у Хранительниц Мудрости? Как обычные ученицы? Такого, конечно же, не будет никогда, хотя, по правде сказать, жаль. Лилейн с Романдой было бы совсем нелишне чуток познакомиться с джи’и’тох. Да и Шириам, и Мирелле, и… Устроившись наконец более– менее удобно, она оставила свои несбыточные фантазии.
– Сомневаюсь, чтобы Хранительницы Мудрости согласились отдать в послушницы айильских девушек. – Может, когда-нибудь такое время и настанет, но сейчас на это рассчитывать не приходилось. Будут разговаривать с Айз Седай достаточно учтиво – и то хорошо. – Я думала не о том, а о какой-нибудь форме объединения. Айз Седай менее тысячи. Хранительниц Мудрости, способных направлять Силу – если, конечно, учесть и тех, которые остались в пустыне, – наверняка больше, чем Айз Седай. Может быть, даже намного больше. Во всяком случае, они не упустят ни одной девчонки с прирожденной искрой. – А сколько женщин по эту сторону Драконовой Стены погибло из-за того, что начали направлять Силу, даже не понимая, что происходит? Из-за того, что некому было их научить? – Я хочу обучить как можно больше женщин, Илэйн. Как, например, быть с теми, кого Айз Седай не сумели обнаружить вовремя, а теперь считают слишком старыми для послушниц? По мне, так если женщина хочет учиться, у нее должна быть такая возможность, пусть ей будет хоть сорок лет. Или пятьдесят. Пусть даже ее внуки имеют внуков.
Илэйн покатилась со смеху:
– Ой, Эгвейн, ты меня уморила. Представляю, каково будет Принятым обучать таких послушниц.
– Каково бы ни было, им придется этим заняться, – твердо заявила Эгвейн. Она предполагала, что при воплощении в жизнь этой идеи не столкнется с особыми затруднениями. Айз Седай сами твердили, что учиться никогда не поздно, и к тому же, кажется, уже пересмотрели некоторые прежние правила: в толпе она приметила несколько одетых в белое послушниц, которые были явно старше Найнив. – Пойми, Илэйн, Башня предъявляет слишком строгие требования. Окажешься недостаточно сильной – вон. Откажешься от испытания – вон. Не пройдешь испытания – тоже вон. А надо дать возможность учиться всем, кто может и хочет.
– Но ведь эти испытания проводятся не просто так, – возразила Илэйн. – Необходимо убедиться, насколько женщина сильна – не только в обращении с Источником, но и насколько она сильна духом. Зачем нужна Айз Седай, волю которой запросто можно сломить? Да и Айз Седай, едва способная направлять силу?
Эгвейн хмыкнула. Сорилею выставили бы из Башни даже без проверки на Принятую.
– Может, – такие женщины и не могут стать Айз Седай, но это не значит, что они не способны приносить пользу. В конце концов, в определенной степени Башня все равно вынуждена им доверять – они ведь уходят в мир, сохранив свою способность направлять Силу. Пусть даже самую малую. Так вот, я хочу, чтобы все женщины, способные касаться Источника, были в той или иной степени связаны с Башней. Все до единой.
– Ты имеешь в виду и Ищущих Ветер?
Эгвейн кивнула, и Илэйн скривилась, словно от боли.
– Не переживай, Илэйн, вовсе ты их не предавала. Рано или поздно это должно было выйти наружу. Трудно поверить, что они так долго сохраняли все в тайне.
Илэйн тяжело вздохнула:
– Что сделано, то сделано. Нельзя засунуть мед обратно в пчелиные соты. Но если твои айильцы получат особое покровительство, такими же правами должен пользоваться и Морской Народ. Пусть Ищущие Ветер сами учат своих девушек, и пусть Айз Седай не навязывают им свою волю.
– Идет, – сказала Эгвейн и плюнула на ладошку. Илэйн вскинула глаза, а потом плюнула на свою и улыбнулась, когда они ударили по рукам. В следующий момент ее улыбка истаяла.
– Эгвейн, а относится все это к Ранду и его амнистии?
– Отчасти… Ох, Илэйн, как можно быть таким… – Она не знала, как закончить фразу, да и ответа на заданный вопрос у нее не было.
Илэйн печально кивнула – в знак понимания, согласия или того и другого сразу.
Дверь открылась, и на пороге появилась крепенькая женщина в темном шерстяном платье. В руках она держала серебряный поднос с тремя серебряными чашками и серебряным же кувшином. У нее было ничем не примечательное лицо – простолюдинка, какие во множестве встречаются на улицах, – но блестящие темные глаза настороженно перебегали с Илэйн на Эгвейн. В первый момент Эгвейн несколько удивилась тому, что на шее столь невзрачной особы красуется изящное серебряное ожерелье, но тут в комнату вошла Найнив и плотно закрыла за собой дверь. Должно быть, она носилась по Салидару как ветер, поскольку уже успела сменить платье Принятой на темно-голубое, шелковое, с золотым шитьем и довольно глубоким вырезом. Не таким, как у Берелейн, но гораздо ниже, чем Эгвейн ожидала увидеть у Найнив.
– Это Мариган, – сказала Найнив, привычным жестом перекидывая косу через плечо. На правой руке ее блеснуло золотом кольцо Великого Змея.
Эгвейн уже собралась было спросить, с чего вдруг Найнив с таким нажимом произнесла это имя, но тут же сообразила, что ожерелье Мариган явно парное с браслетом Найнив. Она с удивлением уставилась на неприметную простолюдинку, никак в ее представлении не походившую на Отрекшуюся. Заметив ее недоумение, Найнив рассмеялась:
– Смотри, Эгвейн.
Та не только смотрела, она чуть со стула не свалилась и не смогла удержаться от того, чтобы не обнять саидар. Как только Найнив заговорила, Мариган окружило свечение. Лишь на миг, но, когда это свечение исчезло, женщина в простом шерстяном платье полностью преобразилась. По существу, каждая перемена была невелика, почти неуловима, но в совокупности они сформировали совершенно иной облик. Перед Эгвейн предстала женщина если и не миловидная, то статная, горделивая, исполненная царственного величия. Лишь блестящие глаза остались прежними, но, как бы они ни бегали, увиденного оказалось достаточно. Теперь Эгвейн поверила, что и впрямь видит Могидин.
– Как? – только и смогла выдавить из себя она.
Илэйн и Найнив пустились в объяснения насчет плетения маскировки и инвертирования потоков. Эгвейн слушала их, но при этом не сводила глаз с Могидин. Возвращение истинного облика будто вливало в нее новые силы – с каждым мгновением она казалась все более величественной и гордой.
– Сделайте ее прежней, – сказала Эгвейн, когда подруги закончили объяснения. Вновь появилось свечение саидар, и спустя считанные мгновения посреди комнаты стояла простая деревенская женщина, которую нелегкая жизнь состарила до срока. Лишь устремленные на Эгвейн черные глаза все так же сверкали. Они были полны ненависти, а возможно, и отвращения к себе самой.
