Slav - Проклятие Слизерина
— Что такое Волшебная шляпа? – спросил Том шепотом.
— Не знаю, – ответил Элджи тоже шепотом, вид у него был задумчивый, даже несколько растерянный. – Сенектус, никогда не говорил со мной о школе. Если я пытался что‑нибудь вызнать, сердился и ругался.
Элджи с досадой почесал затылок, по которому чаще всего и доставалось от вспыльчивого брата. Том вздохнул тяжело:
— Плохо.
Антонин с повышенным интересом косился в сторону мраморной лестницы, Августус не утерпел, спросил полушепотом:
— Что ты задумал?
— Ничего. Ничего, клянусь! – развел Антонин руки в стороны, тем самым показывал, что не имеет злого умысла. Затем ухмыльнулся хитро: – Пока…
Августус вздохнул:
— Охотно верю.
Профессор Клепсидра подвела их к высокой, почти до незримого потолка, двойной двери, с тяжелыми, как ворота средневекового замка, дубовыми створками. Тому живо представились зеленокожие в неопрятных одеждах гоблины, склоненные в раболепных позах, что изо дня в день с надрывным хрипом отворяют эти тяжелые двери для учеников и преподавателей. Однако грозную и неприступную с виду дверь профессор Клепсидра распахнула без усилий, створки бесшумно раздались в стороны, открывая огромный и светлый зал. Ты же не у маглов, одернул себя с досадой Том, здесь все много проще.
— Вот это красота! – вспискнул Элджи.
Том лишь молча кивнул, в его голове не осталось слов, что могли описать увиденное. Зал озарял свет множества обыкновенных свечей, что чудесным образом парили в воздухе, огоньки на фитилях слабо колыхались. Почти все пространство занимали четыре длинных стола, за которыми замерли в нетерпении ученики, сейчас их взгляды прикипели к неровной шеренге новоприбывших, несмело вплывающей в зал. На столах, словно капли расплавленного золота, до рези в глазах сияли приборы: еще пустые тарелки и кубки.
Антонин поднял взгляд к потолку, с сердцем выругался.
— Лентяи!.. Замок построили, а нормальную крышу соорудить не смогли. Как же будем тут есть в дождь или снег?
— Это мираж, – проговорил Августус негромко, тщательно пряча лукавую улыбку. – Потолок зачарован, потому и похож на небо, что в эту минуту над нами.
Антонин сконфуженно втянул голову в плечи, стал похож на спугнутую черепаху, с упрямством глянул вверх, черное небо дразнилось, подмигивало льдистыми крапинками звезд, подражая его веснушкам.
— А–а-а. То‑то я смотрю звезды как‑то неправильно мерцают. На настоящем небе так не бывает.
Впереди, куда их и вела профессор Клепсидра, на возвышении разместился пятый стол, за ним, как поспешно догадался Том, расположились преподаватели. Он бегло оглядел незнакомые лица, теперь непомерно высокий рост профессора Клепсидры вовсе не бросался в глаза, даже несколько мерк в таком многообразии. Над кромкой стола выглядывал невысокий волшебник, он непрестанно копошился, устраивался удобнее. Том слегка наклонил голову, чтобы лучше разглядеть, отпрянул в великом удивлении: ноги волшебника не доставали до пола, а болтались в воздухе, на стуле же громоздилась пирамидка из подушек, которые и помогали волшебнику быть вровень с другими профессорами. За столом сидели и миниатюрные, и пухлые волшебницы, двое чародеев выделялись пышными шапками волос, лица скрывали такие же бороды, только один был рыжим, как осенняя листва, а другой совсем белый, как снег. Неподалеку сидел волшебник с совершенно лысой, поблескивающей в свете свечей, головой, в правом глазу грозно мерцало круглое стекло монокля.
В центре стола в золотом кресле с высокой резной спинкой сидел высохший болезненный волшебник, несколько пучков седых волос лишь слегка прикрывали, но не скрывали лысину. На плечах директора, а Том догадался, что это именно он (кому же еще позволено восседать на золотом троне?), была не по погоде теплая мантия, директор непрестанно в нее кутался, потирал озябшие руки. У него, как и у многих старых людей, с годами кровь становится холоднее. Армандо Диппет, восстановил Том в голове строчки письма из Хогвартса, – «почетный член гильдии Звездочетов и Предсказателей, Заслуженный советник Международной конфедерации чародеев».
Шеренга новичков выстроилась вдоль стола преподавателей, к четырем столам факультетов лицом. Профессор Клепсидра поставила перед первогодками высокий табурет на трех ножках, на который тяжело ухнулась островерхая шляпа, совсем серая от многолетней пыли, скопившейся на широких полях.
Августус нервно пихнул Антонина локтем, тот выглядывал из‑за его плеча, в нетерпении напирал все настырнее. Почти над самым его ухом раздался недоуменный шепот Антонина.
— Что это за тряпка? Ничего не понимаю.
— Она… – послышался сдавленный от волнения шепот Элджи, – волшебная шляпа.
Антонин презрительно смерил поношенный головной убор.
— Эта что ли? Больше похожа на носовой платок горного тролля.
На это Августус скривил брезгливую гримасу.
— Умеешь ты, Долохов, найти удачное сравнение в подходящий момент… Нам, небось, ее на голову одевать придется.
— Зачем на голову?
— А на что, по–твоему, одевают шляпы?
Антонин отстранился, обиженно засопел.
— Пустая трата времени. Я и без шляпы знаю, на каком факультете хочу учиться. И вообще, здесь примерочная магазина одежды или школа?..
— Ш–ш-ш, – рассерженно зашипел на них Том. – Из‑за вас ничего не слышно!
Профессор Клепсидра тем временем закончила объяснять роль Волшебной шляпы в распределении новоприбывших, Том с остервенением скрипнул зубами, так и не удалось расслышать ни слова. Неожиданно в зале стихли все шорохи, взгляды прикипели к поношенной шляпе. Та едва заметно шевельнулась, а в следующее мгновение по залу разнесся хрипловато–скрипучий звук, в котором с трудом угадывались слова.
— О, ужас, – тихо простонал Антонин, – она еще и поет.
Пред вами лишь старая шляпа!
Быть может, для вас я страшна.
Пыльна я, местами измята,
Но все же для шляпы мудра.
Сегодня спою я вам песню,
Красивую как никогда.
Скажу про нее я вам честно:
Легенда на все времена.
В легенде поется про дружбу,
Которой не видывал свет.
И распри друзьям были чужды
В течение множества лет.
Барсук, что зверей всех добрее,
А Лев – он и горд, и силен.
Коварство подвластно лишь змею,
Орел же был очень умен.
Той силой, что они обладали,
Решили людей одарить.
Для этого школу создали.
Достойных, решив обучить.
Так Хогвартс они заложили
В просторе широкой равнины,
Лесом Запретным его окружили.
Здесь и стоит он поныне.
И каждый взял по факультету
И именем своим назвал,
Расставили они приоритеты,
И всяк студентов отбирал.
Их время истекло земное,
Таков живущих всех удел.
Преемника себе искали,
Меня нашли — и я у дел.
Меня надень, и сообщу я,
Куда дорога отведет.
Где повстречаются друзья,
Узнаю, что вас в школе ждет.[7]
Едва голос шляпы стих, в тонких пальцах профессора Клепсидры широкой желтой лентой развернулся пергамент, во внезапно наступившей тишине прозвучало первое имя.
