Slav - Проклятие Слизерина
— Ее, конечно ее.
Августус безумными глазами уставился на Антонина, губы его беззвучно, как у немого, шлепали одна о другую. Наконец нашел в себе силы, с шумом, словно сдулся гигантский воздушный шар, вытолкнул весь воздух из легких.
— Ни–че–го по–доб–но–го, – процедил Августус сквозь зубы. Уши его побагровели, но уже не от смущения, а от едва сдерживаемого гнева. – И вообще я не на Лацивию смотрел.
— А на кого же? – спросил Элджи с надеждой.
— На мальчика рядом с ней. Лучше скажите, вы его знаете?
Антонин внимательно пригляделся к мальчику в очках, что стоял слева от Лацивии, возмущенно ахнул:
— Ослеп? Это же Эмулус Ингл.
— Сам вижу, что Ингл, – огрызнулся Августус раздраженно, на его щеках еще горел предательский румянец. – Я про другого, тот, что сутулится.
Антонин вновь посмотрел в ту сторону, отрицательно мотнул головой.
— Нет, этого не знаю? А зачем тебе?
— Нужно познакомиться, – нехотя пробормотал Августус.
— Зачем?
— Нужно.
Антонин задумчиво наморщил лоб, пытаясь угадать ход мыслей Августуса, но, посчитав эту задачу для себя слишком сложной, развел длани в стороны.
— Ну, если нужно, тогда пошли! Только, чур, уговор: беседу ведешь ты… я в этом ничего не смыслю. Том, ты с нами?
Том, молчавший во время всего разговора, торопливо отступил.
— Нет, спасибо, мне и отсюда хорошо видно.
Антонин согласно кивнул, подхватил упирающегося Августуса под локоть, силой потащил к группе мирно беседующих детей. Элджи рванулся следом, боясь пропустить хоть слово. Некоторые первогодки, завидев Антонина, поспешно уступали дорогу. Том, посматривая на эту процессию со стороны, невольно вспомнил разговор мистера Руквуда и Крестной о бесшабашном и избалованном внуке некоего мистера Долохова. Теперь он понимал, чем Антонин заслужил такую репутацию.
— Всем добрый вечер! – зычным голосом поприветствовал Антонин, не замечая, что некоторые боязливо попятились, а кое‑кто и вовсе сделал вид, что спешит по неотложным делам. Только трое не тронулись с места: двое – огненноволосая девочка и мальчик в очках, – по–видимому, хорошо знали Антонина, третьим же был тот самый сутулый, с которым жаждал познакомиться Августус.
Антонин кивками поздоровался с теми, кто не сбежал при его появлении, лично обратился к огненноволосой девочке и мальчику в очках.
— Как дела, Лацивия, Эмулус?
Эмулус сдержанно кивнул в ответ, крепко сжал губы, по–видимому, не желая продолжать разговор. Девочка непринужденно тряхнула огненно–рыжими волосами, что, подобно жаркому пламени, излучали тепло, с улыбкой взглянула на Антонина.
— Отлично, Антонин! Вижу, у тебя тоже настроение лучше не бывает. О, привет, Августус.
— Здравствуй, – буркнул Августус угрюмо.
Антонин бросил на друга испытывающий взгляд, но тот с повышенным интересом разглядывал каменные стены и резные колонны, молчал, как разобиженный сыч. Августус умел вести долгие и красивые разговоры, что невольно заслушаешься, но ежели замолкал, то и скупого слова из него и клещами не вытянешь. Как это не вовремя, подумал Антонин гневно, несколько неловко начал беседу.
— Мы… то есть я и Августус… ах, еще и Элджи был. Элджи, ты где?.. Вот и он. Мы проходили мимо и…
Антонин готов был сквозь землю провалиться от неловкости, на лбу даже выступила легкая испарина. На его удачу Элджи был свободен от предрассудков, в курчавой голове мысли задерживались неохотно, поскольку тут же находили реальное воплощение. Вот как сейчас. Элджи изнывал от нетерпения, совсем не понимая, чего Антонин и Августус толкуют не о том, что надо. Потому он без лишних предисловий на прямую обратился к сутулившемуся мальчику.
— Здравствуй! Я Элджи Рикрофт. А ты?
Августус и Антонин на миг оторопели от такой бесцеремонности, их недоуменные взгляды скрестились на Элджи. Лацивия наморщила красивый носик, словно Элджи произнес вслух непотребное, в отрешенном взгляде Ингла промелькнул укор. Но к всеобщему удивлению сконфуженный мальчик все же улыбнулся в ответ.
— Либелус Кохен.
— Очень приятно, – расплылся в довольной улыбке Элджи. – У тебя интересная фамилия, ты ирландец?
— Вовсе нет. Мы с мамой раньше жили в Австрии…
Первый шаг был сделан. Даже издалека Том видел, как напряженные мышцы спины Антонина понемногу расслабились, губы Августуса тронула слабая улыбка, он больше не отворачивался от Лацивии, даже завел неспешный разговор.
Бесхитростному Элджи удалось сделать то, чего не смог ни вдумчивый и рассудительный Августус, ни самоуверенный и напористый Антонин. Том в раздумье наклонил голову набок, обескуражено улыбнулся. Дружбу нельзя покорить или завоевать ни хитростью, ни силой. Иначе это будет не дружба.
— С тобой одни хлопоты! Как тебя дед терпит?
Это неистовствовал возвращающийся Августус, теперь, когда их не слышала Лацивия и другие ребята, мог высказать Антонину все, что накипело.
— Если бы ты не мешался под ногами…
Антонин многозначительно кивнул на ноги Августуса.
— Это под этими, короткими и кривыми?
— Не лезь, куда тебя не просят! – рявкнул Августус, гневно сверкая глазами. – Сам справлюсь.
— Нет, ты это слышал? – обратился Антонин к Тому, искренне возмутился: – Я ему помог, а он меня честит, как младенца.
— Ага, помог медведь соловью летать, – огрызнулся Августус. – Лучше б сидел и помалкивал. Когда молчишь, умнее выглядишь.
— Не премину воспользоваться Вашим советом, мистер Руквуд, – отпарировал Антонин. – С места с этого не сойду, – беру Тома в свидетели! – пока Орр не вернется. Делай что хочешь, а меня в свои глупости не впутывай.
— А я пойду! – встрял Элджи. – Мне интересно.
Августус застыл, как соляной столб, тупо уставился на что‑то за спиной Тома, глаза полезли из орбит, Антонин вздохнул тяжело.
— Ну, чего на этот раз увидел?
— О, нет! – простонал Августус в голос. – Я так надеялся, что он окажется сквибом.
В толпе благодаря высокому росту резко выделялся долговязый, похожий на оглоблю, парнишка. Он с живостью, словно белка на колючей еловой ветке, вертелся в разные стороны, быстро, едва не захлебываясь от избытка эмоций, тараторил какую‑то увлекательную сплетню. Вокруг толпились другие любознательные, подходили новые, внимали с интересом, даже рты пооткрывали, будто так лучше услышат.
Антонин окинул долговязого оценивающе, спросил с пониманием:
— Конкурент?
Августус презрительно фыркнул.
— У меня нет и не может быть конкурентов.
— Тогда, чего рожа стала, как гниющее яблоко?
— Это О’Бэксли. Румор О’Бэксли, – скривился Августус с неприязнью. В ожидании посмотрел на Антонина и Элджи, но реакции не последовало, тогда повернулся к Тому. – Вот тебе и второй урок: если хочешь, чтобы о чем‑то узнала вся Англия, поведай это О’Бэксли. Вмиг разнесёт, не хуже соро́ки, а может и лучше.
