Юлия Галанина - Охотники за магией
— Ещё неизвестно что наш экономный глава скажет… — заметила я, пытаясь растянуть тугое тесто.
— Ага, Копченый нас объест! — возмутился Лёд. — Он же как птичка маленькая клюет…
Котенок уже выдул всё молоко и снова завопил, требуя ещё. Пришлось налить вторую порцию.
— Птичка, как же! Да у него в желудке пропасть!
— Я буду делиться с ним! — делая честные круглые глаза, лживо пообещал Лёд.
— Ага, рассказывай. Да ты, скорее, у него из миски отбавлять в свою будешь!
Копченый, наконец, накушался, брюшко у него стало круглое и тугое. Потешно переваливаясь, он дошёл до плиты и улегся около неё на тёплом полу.
— Одно хорошо, что кот. Кошку бы нипочем не пустила, — заметила я, вырезая бокалом в тесте кружки.
— А чего так?
— А того. Будем потом по колено в котятах. Это тебе не соль, рынок сбыта найти сложно.
— А где же женская солидарность? — развеселился Лёд.
— В борьбе за территорию нет солидарности! — отрезала я.
Лёд допил молоко в кувшине, что осталось после кормления Копчёного.
Потом выгрузил из сумки две склянки тёмного стекла. Одна склянка была обвязана засаленной тряпочкой красного цвета, другая — чёрного.
— А это тебе, — пододвинул он ко мне краснотряпочную посудину.
— С ума сошёл?! — завопила я. — Не видишь, тесто тут?!
— А это твоему… — пододвигая чёрную, Лёд замялся, подбирая слово.
— Очень осторожно выбирай определение, — посоветовала я ему, берясь за скалку. — Хорошо подумай и аккуратненько так, аккуратненько…
— Короче, сама знаешь кому, — выкрутился Лёд.
Он откупорил обе бутылочки и понюхал.
— Это ещё что за бурда? — спросила я с опаской.
— Красненькая — это приворотное зелье, — с удовольствием объяснил Лёд. — Для тебя. Чтобы ты, значит, в меня втрескалась.
— Льдина моя ненаглядная, чего мне в тебя втрескиваться, когда я и так от тебя без ума? — обрадовалась я.
— Как же, дождёшься от тебя, — вздохнул Лёд. — А чёрненькая, — это для твоего, чтобы он от тебя отстал.
Он ещё раз понюхал обе бутылочки.
— Вот этим, что в красной, она мне, похоже, голову от перхоти мазала. А вот этим, что в черной, мозоли на ногах размягчала. Ценнейшая вещь!
— Ну и раскололась? — спросила я, выкладывая пряники на противень.
— Нет, я пока мосты навожу, видишь, изо всех сил пытаюсь тебя приворожить. Чтобы ты меня любила и кормила лучше, чем других.
— Бабка-знахарка, она тоже не дура. Что мне теперь с Янтарным не встречаться из-за твоих мостов? — проворчала я. — Чтобы создать видимость, что зелье действует? Тогда точно кормить перестану. Я Ножу обещала, что буду вести нормальную половую жизнь, вот и веду.
— Да пусть пока не действует, очень хорошо, — стянул кусочек сырого теста и принялся выковыривать из него жареные орешки Лёд. — Я буду покупать всё новые и новые порции снадобий и стану любимым (он руками оттопырил свои уши) лопоухим клиентом.
— Интересно, — спросила я, оглядывая бутылочку и не решаясь понюхать, — на практике-то оно работает? Неужели отворачивает на самом деле?
— А почему нет? — удивился Лёд. — Если уж оно мозоли размягчает, то в желудке явно дыр наделает и тогда милому другу будет очень затруднительно резвиться под твоим одеялом. Хе-хе…
— Уел, уел, — фыркнула я. — А которое от перхоти?
— Ну-у, тут я не знаю, — пожал Лёд плечами. — Может оно, наоборот, всё внутри залечивает, хорошо становится, и любить хочется?
— Ты подлей кому-нибудь на стороне, — посоветовала я. — Проверим.
— Я бы Граду, конечно, подлил, — невозмутимо сказал Лёд. — Да боюсь, вдруг он не в тебя, а в меня влюбится.
— А почему в тебя?
— Так в нём обрезки моих ногтей, а не твоих.
— Пусть влюбится… А ты не отвечай на его чувства, — хихикнула я.
— Это будет слишком жестоко, — вздохнул Лёд. — Придется меры принимать, а мне жаль его желудок отворотным зельем гробить.
— А оно не прокиснет? — спросила я, боясь прикоснуться к склянкам.
Из-за тряпочек, наверное, — уже больно они по-сиротски выглядели.
— А я в ледник уберу.
— А никому не подольёшь по дороге? — нахмурилась я недоверчиво.
— Постараюсь удержаться, — хмыкнул Лёд, закупорив склянки. — Но за это семь горячих пряников — мои.
— Четыре.
— Уговорила, пять.
Глава одиннадцатая
ВЕСНА ВСЕХ ОБМАНУЛА
Весна всех обманула.
День Весеннего Равноденствия был ясный и тёплый. Неделя после него — по-летнему жаркой.
А потом погода испортилась.
Сначала мы беды не почувствовали, но в горах выпал снег и запечатал перевалы. А подувший с вершин ледяной ветер быстро прогнал хрупкое весеннее тепло.
На море разыгрался сильный шторм.
А зерно в Отстойнике было привозное. Запахло хлебным голодом.
Как всегда в таких случаях, на Горе была создана особая Хлебная Коллегия, задачей которой стало — обеспечить контроль за продажей зерна и муки в Отстойнике, не допуская резкого взлёта цен и серьезных спекуляций.
Всё это для того, чтобы край (а в первую очередь город) мог продержаться до подвоза зерна кораблями или до открытия перевалов.
Зерно и муку было разрешено продавать только на главном рынке, том, что у щита. Все булочные теперь находились под строгим надзором: они обязаны были выпекать хлеб хорошего качества и по неизменной цене: единственное, что могли булочники, находясь в рамках жесткой экономии, это по согласованию с Хлебной Коллегией уменьшать вес булок.
Коллегия взялась за дело решительно: с Горы на рынок спустилась целая процессия и там, на рыночной площади, под звуки труб глашатаи огласили запрет на вывоз хлеба из города.
Рядом с указом о запрещении тараканьих бегов на щит повесили и этот новый указ. На дорогах поставили караулы, проверяющие все повозки.
А в городке Служба Надзора за Порядком стала заниматься любимым делом: устраивать обыски. Это делалось с целью учесть всё имеющееся в Отстойнике зерно. И муку.
На случай, если дело обернется совсем туго, Гора оставляла за собой право скупать (предусмотрительно учтенное при обысках) зерно и муку по фиксированным ценам и направлять их в городские булочные.
Народ непатриотично пытался спрятать мешки с зерном куда подальше.
Первым делом, конечно, нагрянули к нам в Огрызок.
Но Профессор был стреляный гусь и в хлебные кризисы за свою жизнь попадал не раз. Как только погода ухудшилась, и стало известно, что мы отрезаны от всего мира, он укрыл неприкосновенный запас зерна, масла и сушёной рыбы в таинственных катакомбах под резиденцией, где найти их не смог бы даже весь наличный состав Службы Надзора за Порядком столицы, прибудь он сюда. К нашему безумному интересу, после этого он наложил на подвал заклятье.
