Иван Афанасьев - Ожидание Двойной Кошки
На пятый год весна в Ульсандре пришла позже обычного. Была она сухая и холодная, рожь уродилась плохо, и цены на нее росли. Зима выдалась теплой, а лето после нее — сухим. Урожай удался еще меньше прошлогоднего. Кое-где в королевстве пересохли ручьи и малые реки. И в этом еще не было ничего особенного, но все заметили — за пределами королевства дожди шли намного чаще, чем над Ульсандрой. Последовавшие далее пять лет засухи полностью обессилили королевство.
Подданные Пегока торговали иноземными товарами, выделывали прекрасные доспехи и продавали их, покупая зерно и скот на мясо у соседей. Ульсандра жила ранее накопленными богатствами. Попытки колдунов вызвать дождь из немногих проползающих над ее землями туч давала весьма незначительный результат. За последующие десять лет королевство обезлюдело и не смогло противостоять грабительским набегам. Но захватчики быстро утратили к проклятым землям интерес — в захваченных городах не находили ни золота, ни украшений, ни скота, ни оружия.
Захватывали лишь рабов, но и их на торгах брали неохотно, лишь для перепродажи. Хозяева боялись, что раб из проклятого королевства принесет проклятие Двойной Кошки и в дом хозяина. Пегок последним оставил земли своего королевства. Он подался в Сковур, где его приютила дальняя родня. Там он вроде бы начал набирать силу, но внезапно умер от Серой Мраморницы. Болезнь эта, как всем известно, сама собой не возникает, а является результатом злого колдовства. Но никто не мог представить, что столь сильного колдуна, как Пегок, можно поразить при помощи такого средства.
Ныне земли полузабытого королевства, над которыми после смерти Пегока исправно льются дожди, делят между собой Смален и Качкар. Былые крепости и города заброшены, камни стен пошли на строительство новых городов. А бывшие подданные короля Пегока помалкивают о своем происхождении. Происходить из Ульсандры — это не самая лучшая участь. Но хуже всех пришлось колдунам погибшего королевства. Их не брали к себе короли, их сторонились собратья по ремеслу. В Смалене никого из потомков и учеников тех колдунов не осталось: ильханы следили за этим строго.
— Двойная Кошка жив до сих пор, — хан сказал это убежденно, — потомки людей Пегока продолжают свое дело. Они следят за ним. Он появляется под разными именами. Никто не знает, чего ему надо. Иногда он выполняет поручения королей и ханов, иногда действует сам. Каждый раз весть о его делах разносится широко. Я иногда думаю, что Двойная Кошка сам старается, чтобы его деяния получили известность. Но известность эта всегда запоздалая, когда ничего исправить нельзя, а колдун бесследно исчез.
— И ты знаешь его настоящее имя, — Юркай впервые прервал речь хана, — но мне не говоришь.
— Я скажу его тебе, когда ты научишь меня скрывать мысли от колдовского доступа, — пообещал хан.
— Не трудись, — отмахнулся Юркай, — я его уже сейчас знаю. Но не волнуйся. Я научу тебя приемам, позволяющим скрывать мысли. А сейчас тебя больше всего интересует вопрос, не служит ли ильхан Курмалог Двойной Кошке и не направлены ли его умыслы против твоего рода. Двойную Кошку действительно видели на днях в Смалене?
— Да, — потрясенно и испуганно прошептал хан, — ты все знаешь сам. Если ты узнаешь то, о чем я тебя прошу, я дарую тебе титул эмира, дом и табун коней. Слуги и рабы — это само собой.
Доверенный человек высшего хана, тот самый толстяк в халате с узором из изломанных линий, распорядился быстро. Им очистили место возле одного из костров. Для хана Трабисо постелили ковер, слуга с мешком и Юркай с браслетом на руке сели рядом на траву. Женщины принесли им котелки с горячим варевом, а сзади воины уже ставили шатер для Трабисо со слугой и маленькую палатку для Юркая. Эти же воины всю ночь собирались охранять их покой. Рано утром, еще затемно, их разбудили. Хан Саймас дал гостям коней под седлом и новую одежду. Трабисо он укрыл черным плащем с зеленым подбоем, а Юркая одел воином: куртка с нашитыми железными пластинами, круглый щит, обшитый кожей, и сабля на перевязи. На голову Юркай надел остроконечный шлем, а хан Трабисо — красную шапку, опушенную снизу мехом лисицы.
Лишь слуга остался в том, в чем приехал. Но ему и возвращаться в столицу не требовалось — он сразу, не дожидаясь, пока его хозяин соберется в дорогу, взвалил мешок с Лысым Малинником на коня и ускакал на юг. Брат верховного хана провожать гостей не вышел. Хан Саймас скрывал от своих людей ночных гостей, а уж тем более скрывал свою встречу с Юркаем. Потому и покинули Трабисо с Юркаем кочевье высшего хана рано утром, стараясь не попадаться лишний раз на глаза. Вслед за ними, как привязанные, следовали три неоседланных коня, на которых они приехали.
— Юркай, зачем кони за тобой следуют? — спросил Трабисо, когда они выехали в открытую степь.
— Их надо вернуть табунщику, — ответил Юркай, вызвав недоумение хана.
Но хан ничего своему спутнику не сказал. С утра он не выглядел довольным, скорее — озабоченным. Конечно, Юркай ему сказал, что им следует отыскать ильхана Курмалога. Хоть не Трабисо его будет искать, но все же хан не мог так просто уехать по своим делам, оставив своего нового союзника на произвол судьбы. Хан вызвался помочь отыскать ильхана и теперь обдумывал сложности этого мероприятия. Важнее всего было не привлечь к себе внимания. Но как это сделать, если ты о чем-то расспрашиваешь людей?
Вернув коней табунщику, Юркай попросил его отпустить с ним в столицу мальчика. Как Трабисо и ожидал, табунщик сразу согласился. И тут Юркай протянул мальчонке браслет:
— Надень его на руку. В столице я покажу тебе человека, ты спросишь, не он ли это потерял. Если он, отдашь эту вещь хозяину. А если он откажется, браслет твой.
Трабисо только покачал возмущенно головой. Браслет, хоть без золота и самоцветов, работы тонкой. Да и металл в нем блестящий, неизвестный хану. Вещь не дешевая и отдавать такую голытьбе-пастушонку! Но Юркай человек не простой, раз он так поступает, у него должны быть на то причины. А пастушонок радовался своей новой роли, на его чумазом узкоглазом лице не сходя, сияла широкая улыбка. Он скакал за мужчинами на неоседланном коне, привычно удерживаясь за счет одних ног, и не сводил глаз с ярко блестящего браслета.
В воротах их не останавливали. Стражники проводили безразличными взглядами, а ильхан вообще смотрел в другую сторону. Горожан же больше всего интересовал начищенный браслет на голой руке чумазого пастушонка. Трабисо скакал впереди. Возле уличного фокусника, готовящегося начать представление, он придержал коня, знаком показав своим спутникам, чтобы они не приближались. Наклонившись с коня, хан коротко переговорил с молча стоящим у деревянного забора молодцом. Тот ему что-то односложно ответил. Хан выпрямился в седле, начал было оборачиваться — и вдруг замер.
