Лиза Джейн Смит - Пленница
— И насчет Черного Джона тоже, — механически предложила Кэсси, и Диана с Адамом согласились с ней. Черный Джон использовал череп в самом начале, он «запрограммировал» его. Возможно, намерения Джона все еще влияют на череп.
Но все время, пока они разговаривали, Кэсси чувствовала себя чужой. Посторонней. «Адам и Диана на самом деле очень хорошие», — думала она, наблюдая, как горячо они говорят, воспламененные спором. Они действительно руководствуются самыми лучшими побуждениями. Она, Кэсси, другая. Она — зло.
Кэсси знала то, чего они не знали. То, чего она никогда не сможет им рассказать.
Диана была очень мила, когда для Кэсси настало время уходить.
— Будет лучше, если Адам отвезет тебя домой, — сказала она.
Адам отвез. Они не разговаривали, пока не доехали до дома Кэсси, и только тогда он спокойно спросил:
— Ты держишься?
Кэсси не могла на него смотреть. Ей как никогда хотелось утешения, хотелось броситься в его объятия, рассказать ему все про Фэй и про череп и услышать, как он говорит, что все в порядке, что ей не придется противостоять этому в одиночку. Ей хотелось, чтобы он поддержал ее.
Она почувствовала, что он тоже этого хочет; он был рядом, всего в нескольких дюймах от нее.
— Я лучше пойду в дом, — сказала она нетвердо.
Адам так вцепился в руль, как будто пытался его сломать.
— Спокойной ночи, — тихо сказала она, все еще не глядя на него.
Наступила долгая, долгая пауза, во время которой, она чувствовала, Адам боролся с собой. Потом мертвым голосом сказал:
— Спокойной ночи, Кэсси.
Кэсси вошла в дом. Конечно, она не могла открыться ни маме, ни бабушке. Только представить себе: «Привет, мама, ты помнишь Джеффри Лавджоя? Так вот, я помогла его убить». Нет, спасибо большое.
Странное это было чувство — знать, что в тебе зло. Кэсси думала об этом, когда легла в постель. Перед тем как она заснула, эта мысль причудливо перемешалась в ее мозгу с образом Фэй, с ее глазами медового цвета.
«Испорченная, — она почти слышала горловой смех Фэй. — Ты — не зло, ты просто испорченная... как я».
Сон начался красиво. Она была в бабушкином саду, стояло лето, вокруг все цвело. Лаванда, ландыши и жасмин испускали такие запахи, что у Кэсси кружилась голова, цветки мелиссы казались золотистыми лужицами на земле.
Кэсси наклонилась, чтобы обрезать стебель жимолости с маленькими кремовыми цветочками. Светило солнце, согревая ее плечи. Небо было чистым и высоким. Странно, но, хотя она находилась в бабушкином саду, дома поблизости не было. Она совсем одна стояла под ярким сияющим солнцем.
Потом она увидела розы.
Они были огромные, бархатистые, красные, как рубины. В мире нет роз, способных сравниться с теми, что растут свободно. Кэсси сделала к розам шаг, потом другой. Роса стояла в завитках лепестков, слегка подрагивая. Кэсси хотела понюхать розу, но почему-то боялась.
Вдруг она услышала у себя за спиной горловой смешок:
— Фэй!
Фэй медленно улыбнулась.
— Подойди, понюхай их, — сказала она, — они тебя не укусят.
Но Кэсси покачала головой. Ее сердце тревожно билось.
— Ну, давай же, Кэсси, — голос Фэй теперь упрашивал ее. — Посмотри сюда. Разве это не интересно?
Кэсси посмотрела. Там, за розами, происходило что-то немыслимое. Там царила ночь, хотя вокруг Кэсси сиял летний день. Это была прохладная, черная с пурпурным, ночь, освещаемая только звездами без намека на луну.
— Пошли со мной, Кэсси, — продолжала упрашивать Фэй. — Всего несколько небольших шагов. Я покажу тебе, как это просто, — Фэй прогуливалась за розовым кустом, а Кэсси смотрела на нее. Теперь Фэй стояла в темноте, ее лицо было в тени, ее прекрасные волосы сливались с мраком.
— Ты могла бы сделать это, как я, — сказала Фэй. — В конце концов, разве ты уже не такая же, как я, или ты забыла? Ты уже сделала выбор.
Рука Кэсси выронила стебель жимолости. Медленно-медленно она подошла и сорвала одну розу. Она была темно-красная и такая нежная.
— Красивая, правда? — ворковала Фэй. — Теперь принеси ее сюда.
Как под гипнозом, Кэсси сделала шаг вперед. Между тьмой и дневным светом лежала граница из колеблющейся тени. Кэсси сделала еще шаг, и вдруг внезапная резкая боль в пальце заставила ее задохнуться.
Роза уколола ее. Кровь стекала с запястья. Все шипы на розах были темно-красными, их словно окунули в кровь.
Она в испуге оглянулась на Фэй, но увидела только тьму, в которой звучал издевательский смех.
— Может быть, в следующий раз, — выплыл из теней голос Фэй.
Кэсси проснулась с бьющимся сердцем, ее глаза вглядывались в темноту комнаты. Но крови не было, и не было следа от шипа на пальце.
«Слава богу, — подумала она. — Это был сон, только сон». И все-таки прошло много времени, прежде чем она снова смогла заснуть.
Кэсси проснулась от телефонного звонка. По оттенку света в западном окне она поняла, что спала долго.
— Алло?
— Алло, Кэсси! — произнес ей в ухо знакомый голос.
Сердце Кэсси подпрыгнуло. Перед ней сразу пронесся весь ее сон. Охваченная паникой, она ждала, когда Фэй заговорит о розах и тьме.
Но голос Фэй был совсем обычным:
— Сегодня суббота, Кэсси. У тебя есть планы на вечер?
— Угу... нет. Но...
— Потому что у нас небольшое сборище — Дебора, Сюзан и я. Мы подумали, что ты захочешь прийти.
— Фэй... Я думала, ты злишься на меня.
Фэй засмеялась:
— Я немного... дулась, да. Но теперь все прошло. Я горжусь твоим успехом у мальчиков. Это как раз доказывает, что чары действуют, хммм?
Кэсси пропустила ее слова мимо ушей, пораженная неожиданной мыслью.
— Фэй, если ты опять собираешься экспериментировать с черепом, забудь об этом. Ты знаешь, как он опасен? — Она начала рассказывать Фэй о том, что обнаружила в Ведьминой Башне, но Фэй прервала ее:
— Кому нужен череп? — сказала она. — Это вечеринка. Увидимся около восьми, хорошо? Ты ведь придешь, Кэсси? Потому что иначе могут быть неприятные последствия. Пока!
«Там будут Дебора и Сюзан, — говорила себе Кэсси, когда вечером шла к дому Фэй. — Они не позволят Фэй убить меня». Эта мысль принесла ей какое-то утешение.
Открывая дверь, Фэй не казалась такой зловещей, как обычно. Ее золотые глаза озорно поблескивали, а улыбка была почти веселой.
— Заходи, Кэсси. Все хищницы уже в логове, — сказала она.
Отойдя от входной двери, Кэсси услышала музыку, доносящуюся из гостиной. Комната была обставлена в таком же пышном, шикарном стиле, что и весь дом. Шум от огромного телевизора боролся с песней Мадонны, вырывавшейся из великолепной стереосистемы. Ко всей этой технике, казалось, не очень подходили дюжины свечей, воткнутых в причудливые разномастные подсвечники.
