Екатерина Мурашова - Взгляд
– Неужели ты привез все это с собой? – удивилась королева. – Или собрал уже здесь?
Один из ящиков потрескавшегося комода был почти доверху заполнен свитками писем. Альбина колебалась всего несколько мгновений, а потом принялась поспешно доставать их и разворачивать по одному, стуча о крышку комода остатками сорванных печатей. Ни одного письма от женщины – это она угадала сразу, лишь проведя носом над ящиком, почувствовав запах сухой травы и отсутствие ароматов духов. Много писем из университетов, на иностранных языках, есть с непонятными формулами, чертежами, рисунками. Там, где язык свой, понятный, почти ничего нельзя понять по сути. Обращения: «Любезный господин Артур!» «Дорогой коллега!», даже – «Учитель!» (стало быть, где-то есть и ученики)… Развернув очередное письмо, Альбина невольно вздрогнула, выпрямилась и огляделась. Дяди давно нет, но… она слишком хорошо знала эту руку, и на мгновение даже как будто бы услышала в тишине скрипучий желчный голос старого короля! Королю не обязательно иметь красивый почерк, чтобы подписывать указы, а для прочего есть писаря и другая челядь. Однако, и у дяди, и у самой Альбины – почерк крупный, решительный, но изящный, каждую букву можно разобрать в полутьме и издалека. «Здравствуй, братец! Получил твое письмо и искренне радуюсь твоему последнему успеху – поимке морского червя с восемнадцатью щетинками вместо обычных двенадцати. Прости, не разобрал, что именно это означает для всей твоей науки, но ты, знаю, не рассердишься, так как ведаешь прекрасно, что моя ежедневная наука – решительно о другом…»
Альбина, не торопясь, прочла до конца и замороженными пальцами отложила свиток.
Стало быть, все правда. Артур действительно лицо королевской крови, и дядя, судя по почти фамильярному «братец», знал его достаточно накоротке, симпатизировал ему и регулярно с ним переписывался. Артур даже считал нужным сообщать царственному кузену о своих научных успехах. И вовсе не случайно, что после дядиной смерти он, не любя города и дворцы, приехал проститься со своим родственником и старшим другом. Но ведь все это значит… Все это значит, что дядя, скорее всего, прекрасно понимал, кого именно много лет разыскивает Альбина. И вместо того, чтобы познакомить ее с дальним ученым родственником или хотя бы рассказать о нем, он послал ее в соседнее государство беседовать с анемичным принцем Раваризеном… Но ведь тогда, получается, что и Артур все знал, но не счел нужным хоть что-нибудь предпринять, только нарисовал и повесил на стену ее портрет… «Он не знал! – решительно возразила Альбина сама себе. – Дядя скрыл от него! Король лучше других ведал все достоинства Артура и не хотел, чтобы племянница серьезно увлеклась потомком бастарда, который к тому же не желает жить в городах! Артур ничего не знал! Когда он узнает, все изменится!»
Решительно отметя все сомнения, Альбина еще раз оглядела странную комнату и продолжила свой заочный разговор с ее обитателем.
– А где же ты спишь?
Кровать обнаружилась у дальней стены – узкая, с небрежно застеленным покрывалом и небольшим акварельным портретом в изголовье. Словно в волшебное зеркало, смотрелась королева в свое молодое лицо и чувствовала, как исчезают, растворяются все прошедшие годы. «И весь твой ум, и твое умение здраво рассуждать, сопоставлять одно с другим тоже растворились в пустых надеждах…» – ехидно прошептал внутренний голос, но Альбина волей загнала его в самый дальний, пыльный и темный уголок своей души. Ей вновь было восемнадцать, и жизнь только-только начиналась.
– Альбина…
Сердце зашлось криком. Королева обернулась, но это был всего лишь Альвик.
– Уже заполночь, – в голосе капитана слышался мягкий укор, – я волновался, думал, что случилось.
– Как заполночь? – удивилась королева и указала на окно, – еще совсем светло.
– Мы на севере. Здесь летом всегда так. Если проехать еще дальше на север, солнце вообще садиться не будет. Пойдемте, вы, должно быть, весь день не ели.
Только сейчас осознав, как она устала и проголодалась, Альбина позволила Альвику увести себя обратно на постоялый двор.
Следующие дни для королевы прошли, как во сне. Каждое утро она спешила к маяку и весь день проводила в Его царстве. Читала записи Артура, не понимая и десятой доли написанного, любовалась изящными набросками диковинных живых существ или же просто сидела на узкой кровати, и ей казалось, что за столом возникает знакомый силуэт. Альбина словно наяву видела, как Артур, откинувшись на высокую спинку стула, сидит за столом, задумчиво покусывает кончик пера, а затем, решительно обмакнув в чернила, что-то пишет. А вечером в дверном проеме возникал широкий силуэт Альвика, и они молча шли ужинать к радушному семейству градоначальника. Во время трапезы Альбина неизменно отмалчивалась и даже не особенно прислушивалась к трескотне хозяев, что впрочем, их абсолютно не обижало. На следующее утро все повторялось вновь.
В тот день с самого утра что-то пошло не так. С вечера поднялся сильный ветер, и море свирепым зверем в бессильной ярости билось о каменный берег. Весь горизонт оказался затянут в серую кисею облаков, и даже вездесущие чайки белыми комочками нахохлились на камнях, скрипуче жалуясь на свою судьбу. Весь день Альбину съедало чувство неясной, а оттого еще более страшной, тревоги. Не в силах находиться в четырех стенах, она вышла навстречу волнам и ветру. Вспомнила, как с утра Альвик не хотел ее отпускать, пытался удержать. Хватило одного лишь взгляда, и бесстрашный капитан, как всегда, капитулировал, пробурчал себе что-то под нос и, в сердцах хлопнув дверью, вышел. Альбина улыбнулась. Альвик был чудесным человеком – добрым, сильным, надежным. Королева решила впредь быть помягче с верным капитаном и тут же забыла о его существовании.
Прогулка ее продолжалась несколько часов и теперь она шла прямо на острие глубоко выдающейся в море каменной гряды. Огромные волны, разбиваясь пенными взрывами, рушились со всех сторон, ветер трепал свободную белую кофту и оборачивал юбку вокруг коленей. Альбина вскинула руки к небесам и выкрикнула что-то бессмысленное и торжествующее. Внезапно она увидела сидящую на облизанном морем валуне неясную фигуру. Человек сидел так неподвижно, что до этого мгновения она принимала его за часть пейзажа. Только теперь разглядела широкие опущенные плечи, мокрые светлые пряди, прилипшие ко лбу. Мужчина тоже заметил ее, обернулся и глядел прямо ей в глаза, чего, если точно припомнить, никогда прежде не случалось. Но Альбине было не до оригинальностей верного телохранителя. Она со страстным упоением проживала доселе ненаписанную главу своей жизни и не желала, чтобы кто бы то ни было мешал ей.
