Надежда Ожигина - Путь между
Денхольм только покачал головой, не в силах вымолвить ни слова. За дело взялся Санди:
— Мы должны без приключений доплыть до Эрингара. Назовите вашу цену и время отправки судна. Мы будем на борту точно в срок.
— Обычно я беру по две монеты серебром за день пути с человека, — сверкнул глазами капитан Лист, и король понял, что цену он заломил неслыханную, — идем шесть дней при хорошей погоде, а отплываем дня через три…
— Если вы отплывете завтра в полдень, мы будем платить по монете золотом, — устало пообещал король. — И еще: мы заплатим по одному золотому за каждого не взятого на борт пассажира.
— Боюсь, я не совсем понял вашу мысль, господин.
При этом капитан смотрел с таким явным интересом и пониманием, что шут не выдержал:
— А я думаю, что мы уже договорились, приятель. Ты не возьмешь на борт пассажиров, кроме нас двоих. Тем, что уже плывут с тобой, — откажешь. Мы хотим доплыть до Эрингара без остановок и без лишних надоедливых крикунов на палубе.
Капитан отрицательно покачал головой:
— Без остановок не получится. Слишком сложный фарватер, вверх по течению не везде можно пройти на веслах. Гребцы не работают ночью. И кроме того, мы везем груз в соседнюю деревню…
Санди обдумал полученную информацию:
— Значит так, приятель. Груз тебе лучше сразу передать другому судну, иначе люди на берегу останутся ни с чем. Ваши ночевки мы переживем. А если пройдешь реку за три дня, заплатим больше, чем обещали. Усек выгоду? За каждый сэкономленный день платим вдвойне!
Капитан почесал затылок:
— Послали же вас крокодилы, чтоб неладно вам было, искусители! Из-за двух человек столько мороки! Ладно, платите задаток. Отплываем завтра в семь, придете, не придете — ждать не станем! И честно вас предупреждаю: на «Ветре» не те условия, чтоб совершать увеселительную прогулку. Это торговое судно, и если вы цените комфорт, стоит подождать «Красу Эрины». Всего четыре дня задержки, зато отличная кормежка и в каютах — мягкие диваны!
— В семь так в семь, чем раньше, тем лучше, — полностью проигнорировав слабую попытку отделаться от непрошеных пассажиров, ответил Денхольм.
Санди развязал кошелек и выдал капитану пять монет. После чего тот, небрежно насвистывая, удалился на свой корабль и вскоре оттуда донеслись звуки губной гармоники.
— Будем надеяться, что не подведет, — вздохнул король.
— Вид у него какой-то несолидный, куманек, — почесал затылок Санди, — не тянет он на капитана. Не надул бы, а?
— Я бы ему не советовал, — усмехнулся Денхольм. — Ладно, пошли устраиваться на ночлег.
В тихой и безлюдной гостинице их встретили с распростертыми объятиями. Хозяин не скрывал своей радости по поводу случайных клиентов, столь редких в это время года, служанка суетилась, накрывая на стол, помощник-мальчишка стелил постели. Увидев золотую монету, трактирщик сначала онемел, потом потерял бдительность настолько, что, подсев к господам, поведал последние столичные новости.
— Вот вы интересуетесь, что в столице произошло, государи мои, — драматичным шепотом начал он, хотя ни король, ни шут ни о чем спросить не успели. — Странные дела там творятся!
— Мы слышали, будто бы бунт? — осторожно поинтересовался Денхольм.
— Было, было восстание, — согласно закивал хозяин с таким важным видом, словно сам затеял всю эту кутерьму или изловил виновника. — Темные людишки сцепились со стражей. Из-за чего — никто не знает, но стояли, проклятые, насмерть. Говорят, двоих или троих изловили, пытали, куда пропали зачинщики. А они все свое твердят: повидаться, мол, им со Светлым Королем надобно. Ну, каково? Совсем обнаглели!
У Денхольма сжалось сердце.
Он взглянул на шута, но Санди, старательно отводя глаза, обратился к замолчавшему в эффектной паузе трактирщику:
— Что стало с этими безумцами?
— Канцлер обещал их повесить на дворцовых воротах!
— Повесил? — хрипло спросил король, не в силах более скрывать охвативший его ужас: люди, прикрывшие его спинами на улице Священного Круга, люди, доверившие ему свои жизни, — погибли! А что в это время делал он? С лицедеями развлекался?!
— В том-то и дело, что не успел! — выдержав очередную трагическую паузу, заявил трактирщик.
И король не смог сдержать вздоха облегчения.
— Почему? — переводя дыхание, решил уточнить шут.
— Один из них захворал, к нему позвали лекаря. Сплетники несут, будто сам Масхей спускался в подземелье, но я думаю, чушь все это! Делать больше королевскому лекарю нечего! Только на всякую шваль отвлекаться во время болезни самого короля!
Король считал как раз наоборот, но спорить не стал, согласно кивая.
— А наутро выяснилось, что мятежники испарились, — оскалился Санди.
— Точно, господин! И в тот же день, говорят, восстание утихло само собой: мятежники просто побросали оружие и попрятались по своим норам. Но начальник городской стражи решил не упускать столь редкий шанс и добить подонков в их собственном логове. Восстание закончилось, началась резня. И тут, представляете, — голос трактирщика стал еле слышен, — загорелись казармы, сами собой, да так лихо, что всем городом тушили. Так что страже стало не до бунтовщиков, свое добро спасали!
— Откуда у тебя эти новости, хозяин? — не выдержал король. — Тут тянет на две государственные тайны, а ты пол языком подметаешь!
Трактирщик порядком струхнул.
— Свояк у меня только вчера из столицы вернулся, — пролепетал он, сделавшись из пунцового бледно-зеленым. — Не велите казнить, государи, я же не знал… Я же не хотел…
— Не знал, не хотел. Впредь не болтай о том, что тебя не касается, — сурово приговорил Санди. — За обед спасибо. Показывай комнату.
— Как же, как же, государи мои, наверху ваши комнаты, лучшие во всей гостинице. Аккуратнее, будьте добры, ступеньки…
— Разве мы просили две? Одной комнаты на двоих будет достаточно, — снова прервал угодливое бормотание хозяина непреклонный Санди. — Вели поставить сюда еще одну кровать, и чтобы тебя не видно и не слышно было, пока сами не позовем!
Трактирщик только руками всплеснул в изумлении и тревоге, но распоряжение отдал.
— Ну что ж, куманек, — убедившись, что никто не подслушивает за дверью, облегченно вздохнул Санди, — по крайней мере можем не торопиться как на пожар: в городе все успокоилось и без нас. Впрочем, нам немного и осталось: сесть на корабль с несолидным капитаном.
— Я раздвоился, — сокрушенно поведал король. — И я уже ничего не понимаю. Я бесконечно рад тому, что стражники подавили это дурацкое восстание, зачинщиком которого поневоле оказался я сам. И мне страшно стыдно перед всем этим поверившим в меня сбродом.
