Анна Гурова - Превращение
Прошло две недели. Мобильник Грега не определялся. Телефоны Ники с Валенком тоже - будто стерлись из записной книжки. Я затосковал. Отвращение к миру сменилось апатией. Мир существовал где-то сам по себе, а я блуждал в тумане, равнодушный ко всему. Однажды я вспомнил предупреждение Грега насчет того, что попаду в дурдом, если захочу выйти из игры раньше времени, но даже не возмутился, хотя это именно он меня из нее исключил. В дурдом, так в дурдом.
На третьей неделе я почувствовал, что достиг дна. Вся жизнь стала бессмыслицей.
Я смотрел на себя со стороны и судил строже, чем Ленка. Бестолковая, никому не нужная работа. Неудавшаяся личная жизнь. Лучшие годы позади. И зачем такому ничтожеству жить на земле? Вдобавок все начало валиться из рук. Я спотыкался на ровном месте и проваливал самые простые поручения на работе. Казалось, я обуза для мироздания, и оно скоро от меня отделается.
Наконец у меня возникло странная уверенность, что я проклят, и всем, кто со мной соприкасается, тоже будет плохо. Старый друг пригласил на свадьбу, а я не пошел, и не позвонил поздравить. И даже совесть меня не мучила. Потому что казалось - если я к нему приду, то навлеку на него несчастье.
Среди этого безбрежного уныния я вдруг поймал себя на мысли, которая меня потрясла. Я понял, что испытываю искреннюю радость, думая о смерти. Несмотря на периодические припадки депрессивных настроений, суицидальных мыслей у меня прежде не бывало никогда.
"Неужели так оно и происходит? - с искренним любопытством думал я, прислушиваясь к себе. - Неужели я в самом деле собираюсь с собой покончить?"
Похоже, так оно и было. При мысли от смерти у меня даже отступила депрессия. Умом - мне было страшно, но в то же время я чувствовал непонятное воодушевление. Да, это в самом деле был выход.
Тем временем пролетел апрель, и пришли майские праздники. Газоны усыпало мать-и-мачехой, деревья подернулись зеленью, девушки переоделись из джинсов в юбки. Даже наши институтские тетушки как-то посвежели. Только я словно застрял в прошедшей зиме. Мое прозябание и жизнь остальной вселенной устремлялись в разные стороны, расходясь все дальше. Мир был плоским, серым и бесцветным, как газетная фотография. "Из трехмерного он стал двухмерным, - подумал я однажды. - Значит, скоро свернется в точку. Ну и хорошо".
Настали выходные, и делать стало совершенно нечего. Солнечным утром первого мая я проснулся около полудня и долго валялся в постели, вяло пытаясь придумать, зачем мне жить. За окном по небу бежали облака. Несколько раз начинал звонить телефон, но я не отвечал на вызовы. Все равно это были не те звонки. А остальные меня не интересовали.
Так и найдя ни единой причины шевелиться, я решил пролежать весь день в кровати.
"Может, искупаться?" - словно шепнул мне кто-то на ухо.
- А вода-то небось ледяная, - протянул я. И сразу подумал - то, что надо.
Я вышел на улицу и пошел куда глаза глядят, словно стеклянной стенкой отделенный от весеннего, шумного мира. На перекрестке Липовой и Савушкина я увидел подъезжающий к остановке трамвай. Это был тот самый маршрут, на котором я встретил Ники. Не раздумывая, я вскочил в трамвай и жадно оглянулся, но оказалось, что почти все вышли возле ЦПКиО. Тогда я сел и уставился себе под ноги. Мне было решительно все равно, куда он едет.
Трамвай завез меня чуть ли не загород. На кольце пришлось выйти. Я спрыгнул на нагретый солнцем асфальт и ощутил дуновение морского воздуха. Через дорогу, за новенькой решеткой простиралась зеленая полоса, усаженная молодыми деревцами. Между ними по дорожкам чинно прогуливались мамаши с колясками. За ними до горизонта голубел Финский залив.
"Это же парк Трехсотлетия Петербурга, - понял я. - Тот самый, куда мне когда-то велел прийти Грег. И взять с собой плавки. Вот забавно".
Я пересек парк и вышел на пляж. Солнце жарило прямо по-летнему, но ветер дул холодный и резкий, и на горизонте над Васильевским островом наползала на край неба туча. На пляже загорало множество народу, но никто не купался.
"Зачем я сюда приехал? - спросил я себя. - Только честно!"
Но внутренний голос молчал. Видимо, просто не хотел меня пугать.
Я разделся, сложил одежду в аккуратную кучку, чтобы потом, когда ее найдут, было не стыдно перед ментами. Не спеша выкурил сигарету. И на глазах у восхищенной публики вошел в воду.
Вода в самом деле была ледяная, как ей и положено в начале мая, но не до такой степени, чтобы сразу скрутило судорогой. В любом случае, пока дойду до глубокого места, подумал я, успею к ней привыкнуть.
Финский залив не просто мелкий, а очень мелкий. Теоретически его можно перейти вброд. Так что, честно говоря, это было не купание, а прогулка. Я шагал и шагал по колено в мутной воде. Пройдя около километра, я вдруг загадал: если не найду в своей жизни смысл - обратно не вернусь!
Парк Трехсотлетия остался далеко позади. Туча наползла на полнеба, грозно синея. Дно понемногу опускалось; вода стала по пояс, потом по грудь...Я отошел уже километра на два от берега. А смысла все еще не нашел, наоборот - все, на душе становилось все тяжелее.
Вдруг дно резко исчезло из-под ног.
Я вынырнул, отплевываясь и пытаясь понять, в чем дело. Потом заметил впереди красные бакены. Ага. Фарватер. Он прорыт специально, для больших кораблей.
Вот и хорошо, решил я. Дальше поплыву. Есть ли во всем этом смысл. Ну?
Я нырнул под водой метров на пятнадцать, и поплыл вперед кролем, продолжая терзать себя все тем же вопросом. Смысл не появился. Зато появился корабль. Вначале я не обратил на него внимания, но он приближался как-то слишком быстро. Когда я разглядел его, то понял, что у меня серьезные проблемы.
Это была не баржа и не паром до Кронштадта, а здоровенный, десятипалубный круизный лайнер. И он пер со страшной скоростью прямо на меня.
Я прикинул его скорость, помножил на расстояние - и понял, что времени не хватит. Варианта было два - вниз или все-таки назад. И я ломанулся назад, наперегонки со смертью. Лайнер уже закрывал небо, гоня перед собой волну. Низкое гудение его двигателей заставляло меня красочно представлять, как меня затягивает под борт и наматывает на винты...
Умирать резко расхотелось. Нет, только не так!
Ни разу прежде я не плавал с такой скоростью - как будто это был не я. Во мне проснулись неизвестные раньше резервы силы. Я чувствовал себя в воде просто дельфином. Или китом. Или каким-то морским змеем... Длинное чешуйчатое тело скользит в волнах, как будто они для него созданы. Лайнер остался позади, а я все плыл, быстро и с наслаждением. Казалось, стихия мне подвластна! А на уровне разума все еще попискивал в ужасе глупый Леха, не знающий, зачем он живет. Но почему-то это потеряло значение.
