Генри Каттнер - Ярость
Так он и поступил.
Самое удивительное в колонии заключалось в том, что она находилась не на морском дне. Ни разу после отъезда из башни над головой Сэма не было открытого неба. Вначале империумный купол башни и миля воды над ним. Затем самолет с его стенами из металла и пластика. Затем большие шлюзы колоний с приспособлениями для борьбы с инфекцией — ультрафиолетовым излучением, распылителями кислоты и т. д. И вот он стоит на почве Венеры, над головой его прозрачный империумный купол отбрасывает радужные отражения, когда его освещает выходящее из-под толстого слоя облаков солнце. Воздух был тот же самый. В атмосфере Венеры мало кислорода и много двуокиси углерода, она пригодна для дыхания, но не очень приятна. Здесь, под куполом, ингредиенты атмосферы тщательно сбалансированы. Конечно, это необходимо, как необходим и купол для защиты от плодовитого безумия, заполнявшего поверхность Венеры, — флора и фауна тянулись к свету, убийственно пуская корни, рассеивая семена, производя детенышей в окружающей среде, настолько плодородной, что она сама себя выводила из равновесия. На берегу стоял старый форт — крепость Вольного Товарищества Думпен. Она была переоборудована. И тоже была покрыта империумом — большим куполом в четверть мили в диаметре. Тут и там располагались небольшие домики без всяких попыток планировки. Дома были всех форм, размеров и цветов. Не было излишеств. На всей колонии лежал чуть заметный отпечаток изношенности.
Открытой земли под куполом не было видно. Вся поверхность была покрыта пластиком. Защита от растительности? Возможно. В больших гидропонических бассейнах росли сады, несколько резервуаров содержали стерилизованную воду и почву. Люди неторопливо работали. Похоже на систему.
Сэм пошел по дороге, следуя указателю «Администрация». Всю жизнь он провел под прозрачным куполом, зная о лежащей сверху толще воды. Теперь сквозь прозрачный купол пробивались лучи солнца, и это освещение не было искусственным, хотя казалось плохой имитацией ламп дневного света в башнях.
Мозг Сэма напряженно работал. Он тщательно рассматривал все увиденное, оценивая и классифицируя факты и впечатления в ожидании момента, когда все это понадобится. На время он отодвинул в сторону Сари и Харкеров. Пусть эти идеи созревают. Самый важный вопрос теперь — кто предстанет перед Робином Хейлом? Сэм Рид или его сын? Он не считал, что чем-то обязан Хейлу. Сэм никогда не мыслил такими категориями. Единственное, что его занимало, — выгодно ли это Сэму Риду. Колония все еще казалась многообещающей.
Девушка в розовом халате, склонившаяся к резервуару с растениями, взглянула на него, когда он проходил мимо. Любопытно было видеть, какое воздействие производит даже рассеянный солнечный свет на жителей поверхности. Кожа ее была смуглой, а не молочно-белой, как у Сари. У девушки были короткие каштановые волосы, глаза карие, отличающиеся от глаз жителей башни. Империумный купол тоже закрывал ее всю жизнь, но через него пробивался свет солнца, а к воротам рвались джунгли — голодные живые джунгли, а не мертвая толща морской воды. По ее глазам было видно, что она сознает это. Сэм слегка замедлил шаг.
— Где тут администрация? — спросил он.
— Вам сюда, — у нее был приятный голос.
— Вам здесь нравится? Она пожала плечами.
— Я здесь родилась. В башнях, должно быть, удивительно. Но я там никогда не была.
— Вы бы даже не заметили разницы — ее нет, — заверил ее Сэм и пошел дальше с беспокойными мыслями в голове. Она родилась здесь. Ей больше двадцати лет. Хорошенькая, но не совсем в его вкусе. И тут в голову ему пришла мысль, что, если в ней есть хотя бы часть качеств, которые ему нравятся в женщинах, он может подождать ее дочери или внучки — надо только тщательно выбирать родителей. Бессмертный может выращивать людей, как смертный выращивает породу элегантных кошек или породистых лошадей. Можно создать себе целый гарем не только в пространстве, но и во времени. Должно быть, это прекрасно.
Губернатор колонии должен был быть занят. Однако не был. Через минуту после того, как Сэм сообщил свое вымышленное имя, дверь открылась, и он вошел в кабинет Робина Хейла.
— Джоэль Рид? — медленно произнес Хейл. Взгляд у него был проницательный, и Сэму потребовалась вся сила воли, чтобы встретить его уверенно.
— Да, Сэм Рид был моим отцом.
— Садитесь.
Сэм смотрел на Хейла. Будто они виделись только вчера. Хейл изменился, но очень мало, почти незаметно для глаз. По-прежнему худой, загорелый, спокойный человек, привыкший к терпению, за годы, оставшиеся позади, предвидя столетия, лежащие впереди.
Изменение тем не менее было реальным. Не было спокойного энтузиазма в голосе и манерах, которые помнил Сэм. То, к чему он стремился с такой надеждой, когда они расстались, теперь осуществилось, но окончилось не совсем так, как он хотел. Впрочем, это лишь кратковременный эпизод в жизни Хейла.
Робин Хейл помнил дни Вольного Товарищества, долгие военные годы, минувшие поколения, когда последние остатки человечества были вольны заселять моря и смотреть в лицо опасности. Тогда это было делом, а не разбойничьей романтикой. Вольные товарищи начали кочевую жизнь, и они были последними кочевниками перед тем, как человечество ушло под защиту башен, в подводную оцепенелость. Башни стали могилой или маткой, или и тем и другим для людей Венеры, которые начали свою жизнь как дикие кочевники на Земле.
— Ты доброволец? — спросил Робин Хейл. Сэм пришел в себя:
— Нет.
— Я не знал, что у Сэма был сын. — Хейл по-прежнему смотрел на него спокойным задумчивым взглядом, который Сэму было трудно выдержать. Неужели бессмертный сумеет увидеть правду, несмотря на маскировку? Возможно. Но к нему это не относится. Он еще не стал бессмертным в том смысле, как бессмертны эти люди. Он не усвоил еще их взгляды на вещи, не узнал еще жизнь так, как знают они.
— Я сам до последнего времени не знал, — сказал он. — После скандала с колонией моя мать сменила фамилию.
— Понятно, — голос Хейла звучал уклончиво.
— Знаете ли вы, что случилось с моим отцом? — Это был опасный поворот. Если Хейл скажет: "Да, вы Сэм Рид", то по крайней мере исчезнет неопределенность. Но Хейл не сказал этого. Впрочем, это не означало, что он не узнал Сэма Рида.
Вольный товарищ покачал головой.
— Он усыплен сонным порошком. Думаю, сейчас он мертв. У него было много врагов, особенно после скандала. Вы… вы должны быть одним из них.
Сэм не собирался открывать свои карты. У олимпийцев есть божественная прерогатива — быть непредсказуемыми. Зевс бросал свои молнии, повинуясь случайным порывам.
