Андрэ Нортон - Леди Триллиума
— Нет, не может быть! — воскликнула девочка во весь голос, выпрыгивая из постели и бросаясь к лежащей одежде. — Я же опоздала к завтраку!
Задержавшись лишь на секунду, чтобы провести гребнем по волосам, она понеслась в столовую, но перед самой дверью остановилась и перешла на чинный и неторопливый шаг. Мама всегда говорила, что принцессам ни в коем случае не подобает бегать, — она повторяла это так часто, что Майкайла наконец выработала привычку появляться в комнате изящной походкой настоящей дамы.
На подносе лежал приготовленный завтрак, но блюдо оказалось только одно. «Харамис, должно быть, уже поела, — подумала Майкайла. — Остается только надеяться, что она не слишком сердится на то, что я так долго спала». Девочка наскоро позавтракала давно успевшим остыть поджаренным бутербродом и соком из плодов ладу и отправилась разыскивать Харамис.
Сперва она заглянула в кабинет, но, просунув в дверь голову, обнаружила там одного только Узуна.
— Кто здесь? — мягко пропели струны арфы.
— Это я, Майкайла, — отозвалась девочка. — Доброе утро, Узун.
Последнее время эта арфа-оддлинг необычайно полюбилась ей, особенно с тех пор как пришлось расстаться с Файолоном.
Майкайла по-прежнему считала, что со стороны Харамис было довольно жестоко заключить Узуна в нынешнюю его форму. Полная слепота для него, несомненно, большое мучение. «Даже если он и согласился сам на подобное перерождение, — думала она, — все-таки в высшей степени эгоистично поместить его в такую клетку, как эта арфа».
— Доброе утро, принцесса Майкайла, — вежливо проговорил Узун. — Хорошо ли ты выспалась?
В голове Майкайлы вдруг зазвучал голос матери, повторявшей очередное правило хорошего тона: «Это только приветствие, дочка, а вовсе не вопрос!» Она даже не осознавала — до тех пор, пока не оказалась здесь, — как сильно впитала в себя все эти материнские наставления. Ведь дома, в Цитадели, и сама она, и все, кто был с нею знаком готовы были бы поклясться, что все уроки матери-королевы для юной принцессы — как с гуся вода.
И вот теперь она совершенно неосознанно отвечает на слова Узуна:
— Спасибо, Узун, хорошо. А ты? — И тут же спохватилась: — Извини, я даже не знаю, спишь ли ты вообще когда-нибудь. Но если спишь, то надеюсь, нынешней ночью ты выспался хорошо.
— Я и сам не смог бы с уверенностью утверждать, сплю я или нет, принцесса, — ответила арфа. — Вот если ты как-нибудь войдешь сюда и тебе придется меня разбудить, тогда мы оба эту проблему и выясним. Но в чем я абсолютно уверен, так это в том, что никогда не вижу снов.
— Тебе этого недостает? — полюбопытствовала Майкайла.
— Да. — Ответ его прозвучал настолько печально, насколько печален может быть вообще голос арфы.
Майкайла закусила губу. «Какая досада! Угораздило же меня ляпнуть такое! — подумала она. — Как бы мне теперь хотелось быть чуть больше похожей на своих сестер… И как хотелось бы очутиться сейчас рядом с мамой!»
— Извини, — коротко произнесла она вслух.
В конце концов, что тут еще можно сказать? И к тому же Майкайла слишком хорошо знала, что, продолжая в таком же духе, непременно сморозит еще какую-нибудь глупость. Пора, пожалуй, сменить тему.
— Ты не знаешь, Узун, куда отправилась с утра госпожа?
— Нет, — вздохнула арфа. — Она сегодня не заходила даже сказать «доброе утро».
— Как-то это странно, — проговорила Майкайла. — Свой завтрак она, похоже, уже съела.
— Дерни за шнурок звонка, дитя мое, — отрывисто проговорил Узун. — Узнай у Эньи, что случилось.
Энья появилась через несколько минут. И едва успела показаться на пороге, как Узун уже спрашивал, где Харамис и что с ней.
«Может, он и слеп, но по крайней мере слух у него великолепный, — подумала Майкайла. — Кажется, он услышал ее приближение на добрых полминуты раньше меня».
— Она покинула башню, — объяснила Энья. — Всего лишь с минуту посидела за столом, глядя куда-то в пустоту — вы ведь знаете эту ее привычку, принцесса, — а затем вдруг отставила тарелку, надела свою мантию и улетела на одной из этих ее огромных птиц.
— Куда она отправилась? — спросил Узун — Она не говорила?
— Видите ли, господин Узун, — немного смущенно ответила Энья, — это ведь совершенно не мое дело — спрашивать о том, куда она отправляется или откуда приходит, поэтому, мне кажется, я действительно не могла бы…
Струны арфы сердито зазвенели, и Энья нервно сжала в ладонях фартук.
— Она полетела куда-то к югу, может быть, к Цитадели. Точно я ничего не знаю.
Майкайла судорожно вздохнула, с ужасом понимая, что это не сулит ничего хорошего.
— Файолон! — воскликнула она и опрометью выбежала из комнаты.
Только добравшись наконец до своей спальни и заперев дверь на засов, девочка решилась перевести дух. Затем схватила шкатулку и высыпала шарики на ладонь. Они закрутились почти без ее помощи, а магическая сила проявилась мгновенно, как только послышались звуки, а не изображения. Шарик Файолона, несомненно, надежно спрятан под рубашкой, поэтому ничего и не видно. Зато идущий где-то около него оживленный спор отчетливо слышен.
— Должно быть, вы ошибаетесь, госпожа, — холодно и уверенно говорила королева. — Моя дочь большая проказница, но она не могла повести себя безнравственно. Так же как и сын моей сестры.
— Очевидно, что она ошибается, — рассерженно заговорил Файолон. — Я ни разу в жизни не прикасался к Майкайле с подобными мыслями. В прошлом году должна была состояться наша помолвка, а затем мы собирались пожениться, и я, разумеется, просто не мог иметь намерения обесчестить свою будущую жену.
— Она новее не твоя будущая жена! — сердито перебила его Харамис.
— В тот период, о котором вы говорите, — ответил Файолон, — уверяю вас, мы все считали ее таковой. Я люблю Майкайлу и всегда буду ее любить — независимо от того, что вы с нею сделаете, — и никогда в жизни не причинил бы ей никакого вреда.
— Да это просто смехотворно… — слабым голосом запротестовал король. — Посмотрите же наконец на него: они же едва только вышли из детского возраста. Да и кроме того, — добавил он гораздо тверже, — последние два года Майкайла почти все время жила у нас. Они просто не могли лечь в одну постель, если только не допустить мысли, что вы сами впали в соблазн соединить их.
— Что?! — задыхаясь, выкрикнула Майкайла вслух. Файолон, несомненно, ее услышал, но, к счастью, его резкое «т-с-с!» заглушило голоса взрослых.
«Но я ведь еще слишком молода, чтобы вообще ложиться в постель с мужчиной, — подумала Майкайла. — Я хорошо помню свою старшую сестру в возрасте, когда выходят замуж. И в сравнении с ней я еще совершенно незрелая, что, кстати, довольно странно: ведь, кажется, обе сестры были именно такого же возраста, когда вступали в брак. Неужели Харамис что-то специально делает, чтобы оставить меня ребенком? Нет, такого не может быть: если бы она этим занималась, то понимала бы, что говорить теперь про нас с Файолоном — сущий вздор. Может быть, это побочный эффект изучения магии…»
