Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии
Керим Шах достал стрелу и пустил ее вниз. Войдя в туман, она, казалось, потеряла скорость и далеко отклонилась от своего курса.
Керим Шах с удивлением смотрел вслед своей стреле.
Если они спустились вниз, то и мы сумеем! — проворчал Конан.
— Я видел их последний раз на этом самом месте…
Присмотревшись, он увидел что-то, сверкавшее подобно золоченой нити, проходящей через дно каньона. Прислужники, казалось, следовали вдоль этой нити, и внезапно он вспомнил слова Хемсы: «Следуй за золотой жилой».
На краю пропасти он нашел ее, тонкую жилку сверкавшего золота, сбегавшую от края вниз. Он обнаружил, что вдоль золотой жилки размещались шипы для ног.
— Вот где они спустились вниз, — сказал он Керим Шаху. — Мы пойдем за ними…
В это самое мгновение воин, который был искусан бешеной собакой, ужасно закричал и прыгнул на Керим Шаха, роняя пену с губ и оскалив зубы. Туранец, быстрый, как кошка, отпрыгнул в сторону, и безумец угодил в пропасть. Остальные подбежали к краю и с изумлением смотрели ему вслед. Он медленно опускался через розовую дымку, как человек, тонущий в глубокой воде. Черты его лица исказились и стали пурпурными. Наконец далеко внизу его тело опустилось на дно и осталось недвижимым.
— Там, в этой расщелине, смерть, — пробормотал Керим Шах.
Он отступил от розового тумана, мерцавшего почти у его ног.
— Что теперь, Конан?
— Вперед! — мрачно ответил киммериец. — Эти прислужники — люди. Если они прошли сквозь туман и он не убил их, то не убьет и меня.
Он подтянул ремень, и его руки коснулись пояса, который дал ему Хемса. Конан нахмурился, а затем улыбнулся. Он забыл про этот пояс, хотя трижды смерть прошла мимо него, выбрав жертву.
Прислужники достигли противоположной стены и уже поднимались вверх подобно большим зеленым мухам. Конан осторожно начал спускаться вдоль золотой жилы. Розовое облако плескалось о его ноги, поднимаясь к его телу. Оно достигло колен, бедер, талии, подмышек. Конан ощущал его, как человек ощущает плотный тяжелый туман в темную ночь. Когда туман заплескался около его подбородка, Конан поколебался, а затем нырнул в него. Мгновенно дыхание прекратилось, и он почувствовал, как сжимаются внутри его ребра. С неистовым усилием он поднялся выше, борясь за свою жизнь. Его голова высунулась над поверхностью тумана, и он стал хватать воздух большими глотками.
Керим Шах, спускавшийся следом, наклонился к нему и заговорил, но Конан ничего не слышал.
Его ум упрямо сосредоточился на том, что говорил ему умирающий Хемса. Киммериец поискал золотую жилу и увидел, что он отклонился от нее при спуске. Сместившись к нити, он снова погрузился в розовый туман. Его голова была под поверхностью, но он мог дышать розовым воздухом. Над собой он увидел своих спутников, смотревших на него. Он жестом позвал их следовать за собой и продолжал спуск, не ожидая, послушаются ли они его.
Керим Шах убрал саблю в ножны и без колебаний последовал за ним.
Иракзаи больше боялись остаться одни, чем ужасов, которые могли таиться внизу, и стали спускаться за ними. Каждый старался прижаться к золотой жиле, как это делал киммериец. Спустившись, они двинулись по дну, следуя за золотой жилой.
Они шли как бы по невидимому туннелю, через который свободно циркулировал воздух. Они чувствовали дыхание смерти сверху и сбоку от себя.
Жила направлялась вверх по такому же спуску на другой стене.
Наверху их ждали прислужники в зеленых плащах с ножами в руках. Возможно, они достигли рубежа, дальше которого отступать они уже не могли.
Вероятно, стигийский пояс Конана подсказал им, почему их смертоносные заклинания оказались такими слабыми и так быстро истощились. Возможно, это было знание об ожидающей их смерти, полагающейся за неудачу, которое заставило их прибегнуть в отчаянии к материальному оружию. Здесь среди острых скал уже не было колдовских чар. Шла смертельная схватка мужчин, в которой реальные ножи наносили рубящие и колющие удары, лилась реальная кровь, а обессилевшие от ран падали под ноги сражающихся. Все прислужники были уничтожены — изрублены, заколоты или сброшены в пропасть, чтобы медленно опуститься на серебряное дно ущелья, сияющего далеко внизу.
Победители приходили в себя, оглядывая друг друга. В живых остались Конан, Керим Шах и четверо иракзаи.
От места схватки по небольшому склону шла тропа к широкой лестнице, шесть ступеней которой были вырезаны из зеленого нефрита. Она вела к широкой галерее без крыши из того же материала, а дальше возвышался замок Черных Пророков. Его архитектура была строгой и величественной, украшения отсутствовали. Замок не подавал признаков жизни, ни дружественных, ни враждебных.
Они стали подниматься по тропе в молчании и осторожно, как люди, направляющиеся в логово змеи.
Даже Керим Шах молчал. Только Конан, казалось, не осознавал, что за чудовищное и необычное нарушение традиций представляло их вторжение. Он был рожден в Киммерии, где сражались с дьяволами и колдунами, как с обычными человеческими врагами.
Он прошел через широкую зеленую галерею прямо к огромной, украшенной золотом двери. Конан бросил единственный взгляд вверх на первый круг гигантской пирамидальной конструкции, возвышающейся над ним, и протянул руку к бронзовой ручке на двери, затем отдернул руку, мрачно усмехнувшись.
Ручка была сделана в форме змеи с поднятой головой на изогнутой шее, и у Конана появилось подозрение, что бронзовая голова может ожить под его рукой.
Он отрубил ее одним ударом, осторожно отодвинул змею острием в сторону и снова повернулся к двери. Полная тишина царила над замком. Далеко внизу склоны исчезали в розовой дымке.
Солнце блестело на снежных пиках. Высоко вверху висел коршун, подобно черной точке в холодной синеве неба.
Длинный нож Конана, расщеплявший дубовые панели двери, порождал в горах раскатистое эхо. Он ударял снова и снова, прорубаясь сквозь полированное дерево и бронзовые украшения.
Сквозь пробоины Конан увидел широкий зал с незадрапированными полированными каменными стенами и мозаичным полом.
В помещении никого не было. На противоположной стороне была видна другая дверь.
— Оставь человека на страже снаружи, — сказал Конан.
Керим Шах назначил воина для охраны, и тот с луком в руках вернулся к середине галереи. Конан пролез в зал, за ним — туранец и три оставшихся иракзаи.
Часовой снаружи сплюнул и заворчал про себя в бороду, но вдруг вздрогнул, когда негромкий презрительный смех достиг его ушей. Он поднял голову и увидел на выступе замка над ним высокую фигуру в черном плаще и с непокрытой головой.
