Алексей Пехов - Жнецы ветра
Солдат, оставшийся в одиночестве, с неожиданной яростью набросился на Га-нора. Нанося хаотичные удары, не давая следопыту возможности перейти от обороны к атаке, он теснил его в надежде загнать туда, где длинный меч потеряет свою эффективность. В какой-то момент они очутились друг напротив друга и сцепились клинками.
Противник оказался зверски силен. От напряжения вены на руках следопыта вздулись, он попытался обмануть набаторца «раскачкой», но это лишь ухудшило положение сына Ирбиса. Сильно рискуя, Га-нор завалился на спину, утягивая за собой врага. Поджал ноги, тут же выпрямил, перебрасывая человека через себя. Потеряв мечи, они покатились по земле, молотя друг друга кулаками. Га-нор больно стукнулся головой не то о камень, не то о корень. В глазах сверкнуло, и в следующий момент он оказался на спине, придавленный весом врага. В ночи тускло блеснул нож.
Северянин едва успел перехватить руку и теперь боролся, чтобы лезвие не вошло ему в шею. Но сталь с каждой уной была все ближе и ближе. Давно сын Ирбиса не встречался с тем, кто оказался бы настолько более ловок и силен, чем он.
Га-нор попытался достать противника ногами, ударить в спину, заставить потерять равновесие… хотя бы отвлечься на мгновение. Но тот так ловко расположился, сев на верхнюю половину груди и прижав коленом одну руку следопыта, что получилось лишь ничтожное трепыхание.
А затем набаторец удивленно охнул и начал заваливаться на бок, заливая хлещущей из распоротой шеи кровью лицо рыжего. Га-нор сбросил с себя умирающего и схватил протянутую руку Лука.
– Я, кажется, очень вовремя, лопни твоя жаба, – мрачно выдал солдат, помогая приятелю встать.
– Жди здесь. Добей, если живые, – рявкнул следопыт, вытер рукавом куртки залитые кровью глаза и ринулся вдогонку за последним из набаторцев.
Он несся, едва касаясь земли, легко перелетая через низкорослые кустарники и поваленные древесные стволы, избегая ям, выступающих из-под листвы корней и цепких ветвей, безошибочно выбирая направление и каждую уну рискуя покалечиться.
Дождь усилился, земля стала скользкой, как ледяной каток. Задержавшись на мгновение, Га-нор сбросил сапоги и дальше побежал босиком, уже на ходу избавляясь от куртки, стеснявшей движения. То и дело вспыхивали молнии и гремел гром, в котором ему чудилось хриплое и насмешливое карканье ворона.
Северянин полностью отдался погоне. Превратился в зверя, хищника, легендарного Ирбиса Уга, основателя их клана, гнавшегося за добычей, жертвой, которую следовало поймать во что бы то ни стало. Скорость, с которой он мчался по пересеченной местности, сделала бы честь любому имперскому бегуну. Несмотря на серьезную схватку, следопыт был полон сил. Мышцы не сводило судорогой усталости, легкие не горели огнем, мысли были холодны и расчетливы. Лишь в сердце бушевала все убивающая ярость, но Га-нор не собирался давать ей волю.
Фора, которая была у посыльного, с каждой уной таяла, словно сахарная голова, брошенная в бочку с крутым кипятком. На поляне, небольшой, тихой, залитой дождем, северянин остановился, точно хищник, припал к земле, победно зарычал и, изменив направление, продолжил погоню. Через минку он услышал, как человек, никогда не «ходивший» по лесу, спешно продирается через заросли.
Сын Ирбиса вырвался из рощи и в блеске короткой молнии увидел спину бегущего. Тот, словно почувствовав преследование, обернулся, издал испуганный полузадушенный вопль и, отбросив в сторону оружие, припустил еще сильнее. Ему было чего пугаться. Безжалостный, озверевший, насквозь мокрый снежный кот увидел свою жертву.
Несколько мощных прыжков – и он настиг человека, взвился в воздух, рухнул ему на спину, подминая под себя и орудуя кинжалом.
Когда все было кончено, Га-нор встал, встряхнулся, словно дикий зверь, и расплетшиеся за время бега мокрые волосы стегнули его по плечам. Северянин прижал тыльную сторону ладони к кровоточащей царапине, оставшейся на щеке от какой-то хлесткой ветки. Правая скула – та, куда угодил кулак набаторца, – горела огнем.
Легко подняв тело и взвалив его на плечи, словно оно ничего не весило, Га-нор направился к роще. Там спрятал мертвеца в неглубокую яму между корнями и забросал сверху мокрыми листьями.
Подобрав куртку и сапоги, следопыт вернулся к начавшему нервничать Луку.
– Ты куда дунул, лопни твоя жаба?! – возмутился солдат. – Я тут чуть с ума не сошел!
– Где мертвецы?
– Спрятал. Тут. Недалече. Нечего глаза мозолить.
– Молодец, – одобрил северянин, подбирая меч.
– Плащ тебе нужен? Нет? Ну и зря. Впрочем, если тебе нравится ходить мокрым, точно политая из ведра мышь, твое право.
– Мы потеряли много времени. Сильно задержались. – Следопыт обулся. – Надо наверстывать. Отряд скоро выйдет. Пойду быстро. Не отставай.
– О, Мелот, – простонал Лук. – Однажды я что-то такое уже слышал. И мне это очень не понравилось.
– В этот раз не понравится еще больше, – нехорошо усмехнулся рыжий.
– Я как будто хочу попасть в руки Проклятой, лопни твоя жаба! Но нельзя же… – Стражник уже говорил с пустым местом.
Га-нора не было. Лук выругался, подхватил кистень за цепь, поправил висящий на спине круглый щит и поспешил за другом.
Резвый старт перешел в стремительный бросок, во время которого солдат был занят лишь тем, чтобы не отстать от легконогого спутника.
Гроза утихла. Больше не было молний и грома, но дождь шпарил, как заговоренный. Они оставили осиновую рощу далеко позади и теперь шли через редколесье, стараясь держаться поближе к холмам и не лезть на открытые участки.
– Кажись, выбрались? – тяжело дыша, поинтересовался Лук, пытаясь понадежнее завернуться в плащ.
– Время покажет. – Следопыт устроился под одиноким деревом, поджав под себя ноги. – Здесь подождем остальных.
– Как скажешь, – устало пробубнил Лук. – Я вздремну? Ничего?
– Давай, – легко согласился товарищ.
Стражник посопел, повозился, устраиваясь поудобнее, и затих. Около полунара Га-нор сидел неподвижно, вслушиваясь в беспокойную ненастную ночь, затем, чтобы размять ноги, обошел их маленькую стоянку по кругу.
Дождь, растеряв большую часть ярости, теперь едва моросил. За невысокими холмами, там, где осталась деревня, внезапно прошла череда скоротечных вспышек, окрасивших животы туч в нежно-розовый цвет. Затем все стихло так же быстро, как и началось.
Га-нор до боли в глазах всматривался в ночь. Прошло несколько минок. Не выдержав, следопыт начал забираться на ближайший холм. Невысокий, с покатой вершиной и хлипким кустарником, в этих местах он являлся самой удобной точкой для наблюдения. На нем северянин проторчал с четверть нара, но все оказалось без толку. Горизонт оставался темен.
