Элизабет Кернер - Эхо драконьих крыл
— И не просто компаньон, а господин, раз уж ты меня в этом полностью поддерживаешь, — закончил он с озорной усмешкой.
— Только ты, Джеми, носом его в это не тыкай, — выговорила я, стараясь, чтобы голос мой звучал беззаботно, — а то бедняга и так беспомощен.
Он ухмыльнулся в ответ.
— Не знай я тебя слишком хорошо, я бы подумал, что в твоем сердце он нашел-таки уязвимое место.
— Настолько уязвимое, что я тут же сбила его с ног, — ответила я. — Я уж не стала добавлять ему пинка, когда он распластался по земле. Но ты в чем-то прав: сейчас он мне нравится больше, чем раньше.
Джеми покончил с пивом.
— Ну вот и славно. Теперь я могу ехать без остановок хоть до самой темноты. Пора отправляться.
Я последовала за ним во двор. Все трое работников были уже там: беззаботно болтая, они держали наших Тень и Огня под уздцы вместе со своими лошадьми. Джеми повернулся ко мне.
— Ну вот, девочка, тут мы с тобой и попрощаемся, — сказал он. — Не забывай моих наказов. Будь наблюдательной и благоразумной и постарайся не убивать этого Борса, если он вдруг снова начнет к тебе приставать.
Я рассмеялась — он знал, что это меня рассмешит.
— Обещаю только ранить его.
Я протянула ему руки, он заключил меня в крепкие объятия. Трепет охватил меня.
— О, Джеми… — произнесла я шепотом.
Какое-то мгновение он ничего не говорил, только еще крепче прижал меня к самому сердцу.
— Ланен, дочка! Благополучно отправляйся и хорошенько береги себя — и возвращайся счастливо домой, ко мне, — прошептал он; но под конец горло его сжалось, и голос скакнул вверх.
Родной запах, руки, обнимающие меня, любовь и сила, знакомые мне с самого детства… Я словно онемела и не могла произнести в ответ ни слова.
Он выпустил меня из объятий и взобрался на своего коня. Протянув руку, он приблизил меня к себе и поцеловал в лоб, как отец, благословляющий дитя в дальнюю дорогу. Он долго не отрывал взгляда от моих глаз, но наконец пришпорил Огня и, развернувшись, поехал к западным воротам Иллары. И ни разу не оглянулся. Работники последовали за ним, весело махая мне на прощание, и вскоре я потеряла их всех из виду: они затерялись в толпе.
Я утерла слезы рукавом рубахи. Странное это было ощущение — чувствовать себя наконец-то одной. Сердце мое было переполнено его словами, мне чудился его прощальный взгляд, но подле меня, казалось, образовалось пустое пространство — там, где раньше всегда был Джеми, которого мне сейчас так недоставало.
Он назвал меня дочкой.
Ну и пусть Маран не знала этого, пусть никто не мог быть полностью в этом уверен — все равно он был для меня самым что ни на есть настоящим отцом.
Я обняла себя за плечи. Хотя едва перевалило за полдень, с северо-востока поддувал холодный ветер. Я решила, что это Владычица подает мне знак. Пусть ветры гонят меня на юг и на запад, к Корли; а если удача и Владычица будут на моей стороне, я проследую и до самого Драконьего острова, ведомая ветром и грезами, а когда устану от странствий, то по крайней мере всегда теперь буду знать, где искать свой дом.
И Джеми будет ждать меня там.
Он назвал меня дочерью.
Его слова глубоко запали мне в сердце. Для меня они были, словно глоток прохладной воды знойным летним днем: растекаясь по телу, они утоляли мою страстную жажду и питали иссохшую душу, окончательно растворяя в себе постылый образ равнодушного Хадрона. Благословенна боль, если она пробуждает подобные чувства.
Я улыбнулась. Все-таки это было хорошее прощание, и лишь оно имело сейчас для меня значение.
Я повернулась назад к трактиру, сердцем и разумом погруженная в собственное прошлое — и будущее, — как вдруг внезапно грудь в грудь столкнулась с Борсом Триссенским.
Нам пришлось ухватиться друг за друга, чтобы не упасть. Я с радостью обнаружила, что сердце мое уже не колотится в его присутствии так, как это было раньше. Едва я вновь обрела равновесие, как тотчас же стряхнула с себя его руки.
Он улыбался, явно довольный собой.
— Госпожа Ланен, вот вы где! А я вас искал. Не желаете ли прогуляться со мной по ярмарке?
Я готова была выругаться, как вдруг осознала, что, хотя и смотрю на него, вид его меня уже не ослепляет. Я подумала: интересно, это из-за того, что я теперь знаю про его амулет?
Он рассмеялся.
— Любезная госпожа, отчего такой нахмуренный вид? Я не замышляю ничего дурного, а хочу всего лишь показать вам ярмарку.
— Отчего такое лицемерие? — прорычала я. — Некогда мне тут с разными проходимцами время терять!
— О чем это вы? В чем я слицемерил перед вами? — он был сама невинность.
— Ты сам прекрасно знаешь. Мой друг меня предупредил, потому что его-то колдовство не коснулось.
— Ах, так вы об амулете, — произнес он спокойно. — Но, госпожа, неужели же вы не знали? Прошу прощения, я даже не подумал об этом! — он вдруг встал передо мной на одно колено прямо посреди улицы, словно какой принц или молящийся. Казалось, он искренне раскаивается.
— Госпожа Ланен, я прошу вас простить недостойного глупца. Я носил амулет, который купил недавно, чтобы выяснить, правда ли он стоит тех денег, что мне пришлось за него выложить. Мне следовало бы догадаться, что вы можете не знать о подобных вещах: мне известно, что они довольно редки за пределами Корли и Элимара. Я искренне прошу вас простить меня.
Вокруг начала собираться толпа. Он выглядел так глупо, стоя на одном колене прямо посреди дороги, что я, глядя на него, не могла сдержать улыбки. Какая-то старуха прокричала:
— Прими его, девка, или расстанься с ним, да только не бросай его прямо тут, в пыли!
Ее слова вызвали всеобщий смех. Я нагнулась и рывком поставила его на ноги.
Собравшиеся опять рассмеялись, после чего разошлись.
— Ну ты и олух, — сказала я; упустив возможность расквитаться с ним как следует, теперь я вынуждена была улыбаться. — Вполне хватило бы и простого извинения.
— Мне действительно весьма неловко, — ответил он смиренно. — Однако же сейчас его на мне нет, — он тоже улыбнулся мне. — Признаюсь, вчера вечером в трактире я подумал было, что он не действует: я надеялся по меньшей мере на поцелуй.
— Твое счастье, что ты его не получил, — сказала я. — Если бы я тебя поцеловала под воздействием чар, а потом бы это выяснилось, я бы… Должна тебя предупредить: нрав у меня — хуже некуда!
Он все так же улыбался.
— Нельзя ли мне хотя бы надеяться? — спросил он, будто поддразнивая меня.
Я шлепнула его по руке, чтобы скрыть свое смущение: я не знала, чувствовать ли себя польщенной или оскорбленной. Все-таки он был довольно красив, когда улыбался, и уж, по крайней мере, голос его был стоящим. В нем по-прежнему слышались сила и музыка, ничуть не уменьшилось из-за отсутствия амулета. С таким природным даром, подумала я, он мог бы завладеть миром, если бы захотел.
