Руслан Мельников - Князь-волхв
Узкий прямой обоюдоострый клинок кекецу пропорол кольчужную сеть и глубоко — по самый изгиб крюка — вошел в правое подреберье идзина. Тот охнул, переломился в поясе, грохнулся на колени. Прежде чем его тело распласталось по полу, Итиро дважды достал второго противника, пытавшегося поднять меч. Первый удар отсек тянущуюся к оружию руку. Второй — голову.
Увы, победа эта мало что дала Итиро: напротив него уже стоял щитоносец, спустившийся с лестницы. Этот идзин нападать не спешил. Этот, пригнувшись и прикрывшись щитом, выжидал.
Из-под щита виднелись ноги, запертые в стальные створчатые поножи, над верхней окованной кромкой торчали только островерхий шлем с кольчужным назатыльником и занесенный для удара клинок. Щитоносец сознательно тянул время. Он мог себе это позволить: время сейчас было на его стороне.
А рог наверху ревел — призывно и неумолчно. А снизу наверняка уже спешила подмога. А проклятый идзин ждал, когда Итиро запаникует, когда подставится под удар, когда повернется тылом. Или когда попятится к винтовой лестнице, плохо приспособленной для спуска спиной вперед. Ладно, пусть ждет.
Воспользовавшись заминкой, Итиро отступил на пару шагов, быстро размотал веревочный хвост кекецу-сёге. Не оглядываясь, сунул меч в заспинные ножны и перехватил кинжал-крюк двумя руками. Правой взялся за рукоять под железным клювом. Левой — за веревку, отмеряя ровно столько, сколько было нужно…
* * *Наверное, щитоносец почуял опасность. Идзин прикрыл щитом ноги, сам пригнулся ниже. Но разве это поможет?!
Итиро взмахнул рукой.
Бросок… Кекецу-сёге летит в идзинский шлем. Вернее — чуть выше шлема. Поворачивается в воздухе более тяжелой частью — крюком — вниз…
Идзин, по всей видимости, принимает оружие Итиро за большой метательный нож, машинально прячет голову за щитом. И как только крюкастый кинжал пролетает мимо, поднимает ее…
Кекецу же, остановленный веревкой в полете, резко падает вниз. Правильно падает — перехлестывая и через щит, и через шлем. А в следующий миг Итиро что есть сил дергает веревочный хвост на себя и вверх.
И задуманное исполняется. Острый крюк, рванувшись назад, подцепляет кольчужную сетку на шее и затылке идзина. Сбрасывает шлем с головы. Раздирает снизу вверх обнажившуюся шею, пропарывает кожу, мышцы, жилы, входит под черепную кость…
Еще один р-р-рывок!
Идзин подался вперед — вслед за натянувшейся веревкой. Сделал шаг, другой. Рухнул на собственный щит. Задергался в предсмертной агонии, словно рыба, попавшаяся на крючок. Итиро подскочил к противнику, выдрал загнутое лезвие из глубокой рваной раны, бросился к винтовой лестнице…
Поздно! Уходить этим путем слишком поздно. Внизу уже грохотали десятки сапог, и не было никакой надежды пробиться сквозь живую пробку в закрученной спиралью каменной кишке. Единственный путь к спасению вел наверх — туда, где звучал рог. Да, там тоже враги, но внизу их сейчас намного, несравнимо больше.
Из-за поворота лестницы уже показались первые идзины. В тяжелых доспехах, с мечами, копьями и щитами, они поднимались, мешая друг другу в узком проходе. Но они поднимались! И их следовало задержать.
Итиро знал как.
Он отскочил назад — к факелам, горящим над входом в хранилище Черной Кости. Вынул из потаенных кармашков две заклеенные бумагой бамбуковые трубочки-докуэн. Раз — и подожжены маленькие фитильки. Два — дымящиеся бамбуковые обрубки летят на лестницу — под ноги поднимающемуся врагу.
А Итиро бежит к противоположному концу коридора.
«Пш-ш-ш-ших! Пш-ш-ш-ших!» Трубки заискрились, закрутились, завертелись на каменных ступенях. Закричали идзинские воины.
На этот раз ярких вспышек не было, зато густо повалил дым. Смесь горючего порошка с аконитом, мышьяком, сухими бамбуковыми волокнами, беленой, тертыми кретоновыми плодами и едкими маслами, которой были набиты докуэн, не ослепляла, как нагэ-теппо, а душила.
Крики стихли, люди на лестнице надсадно кашляли и хрипели. Послышался звон оброненного железа и звук падающих тел, закованных в доспехи.
Готово! Винтовая лестница временно перекрыта. Это хорошо. Плохо то, что самому теперь здесь задерживаться нельзя: тяжелые клубы удушливого дыма уже вползали на верхний этаж башни. Нужно было срочно выбираться на воздух.
Итиро бросился к деревянной лестнице, ведущей на внешнюю смотровую площадку. С разбега вскочил на верхнюю перекладину, рывком подтянул тело к квадратному отверстию открытого люка и сразу откатился в сторону, вправо…
Гудение рога оборвалось. Над головой раздался яростный вскрик. У самого уха металл сухо ударил о дерево.
Перекат через спину — и Итиро вновь стоит на ногах. Ловкость и стремительность в очередной раз сберегли ему жизнь. А еще — худощавое сложение и невысокий рост. Огромный идзин с топором и большим прямоугольным щитом, поджидавший его у люка, ударил немного запоздало и в расчете на более крупного противника. О том, что враг умудрится проскользнуть под широким лезвием, надвое разрубившим темный проем люка, идзин не подумал.
Итиро отступил, выигрывая время и осматриваясь. Он оказался на просторной круглой площадке, огороженной каменной зубчатой оградой. Кроме него здесь находились еще два человека. Первым был щитоносец с секирой. Второй идзинский воин стоял в отдалении, у бойничной ниши — без щита, в легком кожаном панцире с нашитыми на груди металлическими бляхами, с сигнальным рогом у ног — большим и изогнутым. В руках — взведенный самострел.
Идзин-сигнальщик поднимает оружие… Нет, уже поднял!
Стреляет, почти не целясь.
Щелчок, звон тетивы…
Чтобы уберечься от стрелы, Итиро пришлось отпрянуть назад, развернувшись всем корпусом. Короткий дрот, похожий на метательную стрелку-утинэ, задел жестким оперением куртку на груди и исчез в ночи. Стрелок тут же склонился над самострельным луком, явно намереваясь перезарядить его.
А другой идзин — со щитом и секирой — уже наступал вразвалку, подобно рикиси,[16] выходящему на поединок. Замысел был ясен: разрубить Итиро, размазать его щитом о каменные зубцы или просто выпихнуть с башни, как с помоста-дохё.[17] И шансов уцелеть в этом идзинском хакудо[18] почти не было.
Итиро вновь держал в одной руке меч, вырванный из-за спины, в другой — крюк-кинжал. Противник приближался, выставив щит и занеся топор. Торчавший из-за щита конусовидный шлем — цельный, металлический, гладкий, с опущенным забралом — не пробить и не сдернуть с безопасного расстояния броском кекецу-сёге. Да и нет уже между ними безопасной дистанции: враг подошел практически вплотную.
