Колдовской мир. Год Единорога - Нортон Андрэ
Паутина… Если разрушить опоры, ее липкие нити больше не опасны… Безумная мысль, ведь эти камни не костяной пузырек – чтобы сдвинуть их с места, понадобится сила нескольких мужчин, к тому же все мои усилия могут оказаться тщетными и завеса останется на месте. Но разве есть у меня иной выход?
Я прислонилась к стене, чувствуя даже сквозь меховой коврик ее ледяной холод, окинула взглядом каменные опоры. Сосредоточившись на левой, я призвала всю свою волю. Падай! Падай! Словно ударами, я осыпала ее своими немыми приказами. На этот раз время не имело никакого значения. Была лишь эта каменная колонна, завеса – и мое желание во что бы ни стало пройти сквозь нее. Падай!
Мир вокруг померк, я видела лишь черную тень, возвышавшуюся передо мной. Вот на вершине ее вспыхнули синие язычки пламени, потом они спустились к самому основанию. Земля размягчилась, корни ослабли… Падай! Падай!
Колонна задрожала и медленно накренилась…
Внезапно тишину распорол оглушительный звук, и мое тело пронзила острая, нестерпимая боль. Я скорчилась на земле, не властная больше ни над волей, ни над разумом, и меня поглотила тьма…
Я очнулась на холодной земле. В лицо мне летел дождь со снегом, а ноздри щекотал странный, совершенно незнакомый запах. Кое-как приподнявшись, я взглянула на завесу.
Колонна слева, вся в черных отметинах, завалилась вперед, словно указывая мне путь, а завеса… исчезла. Я подползла к опоре, дотронулась до почерневшего камня – и тут же отдернула руку: он был раскаленный. Я поднялась на ноги и, пошатываясь, побрела вперед.
День стоял мрачный и промозглый, одежда моя промокла, и холод пронизывал до самых костей, зато все вокруг выглядело привычно, и камни больше не плясали перед глазами, сливаясь в тошнотворный вихрь. А кроме того – прямо впереди в скале была прорублена тропа.
Однако едва я сделала по ней несколько шагов, как ноги мои подкосились от усталости. Я опустилась на землю и достала из сумки мешочек с сухим пайком. Камни, окружавшие меня, были обычного цвета и покрыты лишайником в отличие от сине-зеленых по ту сторону завесы – на них ничего не росло, – а воздух был напоен удивительной свежестью, какой мне еще не приходилось вдыхать.
Здесь, за порогом магической преграды, я отчетливее ощущала некий зов. Наспех перекусив, я снова отправилась в путь. Тропа оказалась не слишком широкой, зато, на мое счастье, ровной, но из-за плотного тумана было почти невозможно рассмотреть, что впереди.
Тропа, постепенно сужаясь, уходила вниз. Наконец она стала настолько узкой, что проехать по ней верхом было бы невозможно. Если в древности здесь и была крепость, то жители ее наверняка передвигались исключительно пешком. То там, то сям виднелись одинокие кривые деревца, перемежавшиеся с колючим кустарником и островками жухлой травы. Вдруг тропа вильнула в сторону, снова пошла под уклон и через минуту вывела меня на открытое пространство. Оценить, насколько оно велико, мне мешал туман.
Пройдя через арку, я очутилась на овальной площадке, огороженной высокими стенами. В стенах виднелись ниши, почти полностью закрытые каменными плитами, лишь сверху оставалось небольшое окошко. На каждой плите был вырезан какой-то символ. Очертания некоторых почти нельзя было разобрать, другие же сохранились довольно неплохо, однако ни один из них не был мне известен.
Подойдя к первой нише, я замерла на месте. Из окошка вверху на меня смотрела чернота, но она не была безжизненной. Я отчетливо ощущала присутствие какой-то незримой Силы, и Сила эта вопрошала, требовала ответа. И я поняла, что́ должна сделать.
– Я – Гиллан из Долин Высшего Холлака, и я пришла за тем, что украдено у меня. Я ищу себя.
Внешне ничего не переменилось, однако я почувствовала, что на меня устремлено множество пар глаз. Мои слова, вроде бы ничего не значащие, пробудили стражей, охранявших эти места с начала времен, и теперь они смотрели на меня, изучали, оценивали. Я направилась к соседней нише, от нее к следующей и так обошла все их по порядку. От каждой из них исходило ощущение чьего-то присутствия: у ниш с четкими символами на плитах оно было слабее, чем у тех, где символы стерлись от древности. Сколько веков прошло с тех пор, как этих стражей призывали в последний раз?
Я остановилась у арки с противоположной стороны овала, где вновь начиналась тропа, и оглянулась назад. Я словно ждала чего-то. Наверное, мне хотелось получить знак того, что меня услышали и я могу смело продолжать свой путь, уверенная, что в конце непременно обрету то, что ищу… Но ничего не происходило. Вероятно, это и был знак – меня не посчитали угрозой и позволили беспрепятственно двигаться дальше, но мне хотелось чего-то большего…
Чувствуя как никогда остро, что я одна на всем белом свете, я побрела по вырубленной в скалах тропинке. Долгое время она шла под гору. Все чаще попадались деревья и островки бурой травы. По-прежнему шел дождь, но не столь холодный, как раньше. Неподалеку от тропы я обнаружила углубление в скале, наполненное водой. Я опустилась на колени и принялась жадно пить, зачерпывая воду ладонями. Она была почти ледяная, но имела приятный бодрящий привкус, как и сам воздух здесь.
Далее мой путь пролегал по краю скалы. Справа был резкий обрыв, глубину которого я не смогла оценить из-за вездесущего тумана. За все время я не услышала ни птичьей трели, ни звериного рыка, тишину нарушал лишь монотонный звук дождевых капель.
Я уже почти выбилась из сил. Ноги налились свинцовой тяжестью, каждый шаг давался с трудом, казалось, еще немного – и я рухну на землю без чувств, и все же я упрямо продолжала ковылять вперед. Наконец я вышла к небольшой рощице. Листьев на деревьях не было, но переплетенные ветви давали хоть какое-то прибежище от дождя. Я села под дерево и укуталась в коврик. Мех намок, но шкура не пропускала влагу. Со своего места я все еще видела тропу: она выныривала из плотной стены тумана, под которой лежало плато Хранителей, и вновь исчезала в тумане, и мне оставалось лишь догадываться, что уготовлено мне впереди. Я свернулась в комочек и плотнее запахнула край коврика, чтобы не выпускать драгоценное тепло.
Мое состояние не на шутку меня встревожило. Несколько глотков зелья могли бы на какое-то время прогнать усталость, но зелья мало, а сколько еще мне предстоит пройти – неизвестно. Бездумно истрачу его в начале – и может статься, что в тяжелейшую минуту останусь без единственного спасительного средства. Если утром не станет лучше, тогда так и быть, выпью крошечный глоточек… Как же холодно, неужели теперь всегда будет так холодно?..
Нет, нет – не холодно, а очень тепло. Я открыла глаза и выглянула из шатра. Ярко светило солнце, воздух был напоен головокружительным ароматом цветов, где-то поблизости радостно журчал ручеек. Я снова оказалась в волшебной стране, ставшей пристанищем для второй Гиллан. В мою сторону шел какой-то мужчина, и пусть я видела лишь его профиль, я тут же его узнала:
– Херрел!
Он резко повернул голову. Лицо его было непроницаемо. Несколько мгновений он бесстрастно смотрел на меня, и вдруг в его зеленых глазах вспыхнуло удивление.
– Херрел! – умоляюще крикнула я.
Впервые в жизни я взывала о помощи.
Он бросился ко мне, упал передо мной на колени, заглянул в глаза. Я столько хотела ему сказать, но слова комом встали в горле. Я могла лишь раз за разом бормотать его имя. Вдруг послышались крики. В шатер ввалились Всадники, Херрела оттащили от меня и уволокли прочь. Я увидела Халса, лицо его было обезображено ненавистью, глаза пылали яростным огнем. Он снова поднес к моему лицу какой-то блестящий предмет, прогоняя меня назад, в дождь и тьму.
– Херрел, – тихо всхлипнула я.
Теперь я знала – или, по меньшей мере, надеялась, – что Херрел непричастен к тому, что со мной случилось в том страшном лесу. Может ли быть так, что и он не заметил подмены? Халс говорил с Гиллан, словно с дамой сердца. Неужели они заставили ее полюбить этого ужасного человека?
Мысль о том, как далеко могло зайти их колдовство, вонзилась мне в сердце ледяным клинком. Но что-то здесь было не так. Халсу не составило труда прогнать меня прочь, когда он понял, что две Гиллан воссоединились. Халс – может, и кто-то другой, но я думала, что именно он, – в первую же ночь попытался отпугнуть меня от Херрела, показав его звериный облик. А когда Всадники увидели, что я обладаю Силой, Халс первым заявил, что от меня нужно избавиться. Так с какой же стати сейчас он старается меня очаровать?
