Я умру завтра (СИ) - "allig_eri"

Постарался улыбнуться как можно более доброжелательно, что, впрочем, получилось с очевидным трудом. К тому же будущие одноклассники не вызывали ровным счётом никакого желания с ними дружить. Деревенские остолопы, которые не умеют даже читать! Парень с грубым лицом и слегка приоткрытым ртом успел «похвастаться» несколькими отсутствующими зубами. Впрочем, судя по виду, он явно всю жизнь только и делал, что рубил лес да пахал поля. В свободное время пил и дрался по кабакам или сельским ярмаркам. А девки небось уже и родить успели. Одна — так точно, ведь выглядит потасканой, как деревенская шалава, вторая — прыщавая и какая-то грязная, словно ночевала в хлеву.

— Меня зовут Тельма Грануолл, — между тем представилась женщина. — Ученики должны называть работников школы «господин» или «госпожа». Это понятно?

— Да, — кивнул я, — госпожа, — добавил торопливо.

— А ваше имя, молодой человек? — вежливо спросила Грануолл, притворившись, что не заметила задержки.

— Меня зовут Кирин, — снова улыбнулся. — Фамилия, как понимаю, уже не имеет значения?

Имеет. Я никогда не забуду, кем был. Был… ха-ха… Кем являюсь! Не забуду. Никогда. Однако сейчас мне нужно отделиться от неё, поставить некую стену, грань. Показать остальным, что я такой же отброс, как и они. Столь же скудоумный верс.

— Это так, — согласилась женщина, — но для отчётности всё равно запишем, — и пристально на меня покосилась.

— Анс-Моргрим, — ответил я.

— Радует, что вы знакомы как минимум с основными правилами, — благожелательно произнесла она. — Что же, присаживайтесь, — кивнула на свободные места, одно из которых я тут же занял. — Думаю, не будет лишним кратко пройти по тому материалу, который я уже поведала остальным, — обвела рукой ребят.

— Рассчитываю на вас, госпожа, — я слегка поклонился, как младший старшему.

Благосклонность в глазах Грануолл чуть-чуть поднялась. Отлично, хоть где-то на самом деле пригождаются полученные знания!

— В первую очередь напомню, что вообще такое магия, — женщина поднялась, вставая посередине не слишком большого кабинета. — Впрочем, может, ты, Ресмон, сумеешь на это ответить?

— Эт-то… — загрузился увалень, — она… — сделал руками неопределённый жест, — течёт, типа, как река.

Оу, неожиданно глубоко. «Как река». Сука, что за кретин? Думаю, посади на его место осла, он и то выдал бы нечто более выдающееся.

И мне придётся жить среди таких. Потому что чисто по статистике аристократии намного меньше, чем простолюдинов. Даже если посчитать просто грамотных людей, таких как купцы, чиновники, армейские и флотские офицеры и прочие — их всё равно будет на порядок меньше, чем крестьян. И это нормально. Правящий класс должен быть представлен малым количеством людей, иначе это превращается в фарс. То же самое относится и к деньгам. Если богаты все, выходит, что не богат никто. А без денег не будет образования, без образования будет доступен лишь наиболее низкоквалифицированный труд, которому может научить отец или мать, то есть — поле и скотина.

К счастью, мне предоставили лучшее образование, которое только можно было получить во всей столице. Наставники по-настоящему старались вбить в мою голову не только знания, но и умение думать головой. Как я считаю, у них получилось это даже слишком хорошо. Побочный эффект — частые самокопания, но я не нахожу в этом особой проблемы. В каком-то роде это даже плюс.

Вот только сейчас мне становится едва ли не физически больно. Я вижу разницу уровней и осознаю, что придётся опуститься туда — на самое дно — лишь затем, чтобы казаться «своим».

Можно ли назвать такое поведение предательством собственных интересов? О, до чего же хороший вопрос! Когда-то я считал предательство строго определённым явлением. Либо оно есть, либо его нет. Как можно быть предателем наполовину? Ты либо верен своему сюзерену и народу, либо нет. Но со временем я начал осознавать, что предательство бывает слишком сложным, чтобы считать его просто событием. Оно как болезнь… или как человек.

Предательство оказалось слишком хитроумным, чтобы не обладать собственной душой!

Во-первых, оно подползало, но не как змея или паук, а как пролитое вино — просачивалось в трещины и окрашивало всё в красный цвет. Любое предательство, пусть даже самое простое, порождало новые предательства. Чего уж там — обманывало само, выставляя себя при этом ни больше ни меньше как здравым смыслом.

«Подыграй, — шептало оно мне. — Притворись одним из плебса, одним из них. Притворись, что тебе стоит?»

Мудрый совет. Так, по крайней мере, казалось. Вот только он не предостерегал об опасности, о том, что каждый лишний день притворства высасывает решимость. Он умалчивал, что притворство мало-помалу превращается в естественность.

В кого я превращусь в конечном итоге? Буду ли хоть когда-то с гордостью называть свою фамилию или стану прятать её, как поступил сейчас? Стоит ли отринуть гордость аристократа или стоять на своём до победного?

Для начала я понаблюдаю, тихо и мирно понаблюдаю, стараясь казаться дружелюбным. Это ведь не предательство? Ха-ха-ха! Или я снова лгу самому себе?

От ответа этого скотоложца Тельма Грануолл лишь вздохнула. Пусть и сделала это вполне привычно. Похоже, её опыт позволил предугадать подобное, хоть и имелась надежда на лучшее.

— Девочки, а что скажете вы? — Взгляд женщины переместился на клуш, которые испуганно вытаращились, будто бы их поймали на воровстве чайного сервиза. Однако она продолжала ожидать. Кажется, это дело принципа.

— Н-не знаю, — наконец едва слышно прошептала первая. Вторая лишь закивала.

— Что же, — вполне спокойным тоном ответила Грануолл, — наше обучение позволит вам заиметь немного больше уверенности в себе. Волшебницам это нужно не меньше, чем волшебникам. А может, даже больше.

С трудом подавил желание закатить глаза.

— Я объясню ещё раз и попрошу внимательно слушать каждое моё слово, — она явно добавила в голос строгости. Хотя, видит Хорес, не вижу смысла пытаться вбить что-то в пустую дубовую крестьянскую голову. Им с молоком матери вдалбливали, что место женщины — молиться, рожать детей да варить кашу. Всё, что сложнее этого, — удел мужчин. И, в каком-то смысле, для деревень так и есть. Потому что кому-то на самом деле нужно ухаживать за детьми и готовить! Если этим будет заниматься мужик, то женщине придётся рубить лес, охотиться, пасти скот и пахать землю. Боюсь, что таким образом голод наступит в кратчайшие сроки.

Другое дело — аристократия. Здесь девушка — это личность. Со своим характером, своими интересами и собственным мнением. Причина проста — культ силы более не играет своей роли. Во-первых, потому, что уже не нужен. Герцогу, графу или барону нет нужды кому-то что-то доказывать. Он уже это сделал. Или его предки. Последние — куда чаще. Во-вторых — сионы. Женщины встречаются среди них не реже, чем мужчины, и уже никак не отличаются по силе. Безусловно, кто-то утверждает обратное дескать, если создать двух одинаковых разнополых сионов, то мужчина победит, но пока что никто с полной уверенностью не смог этого доказать. Что, я считаю, показатель.

— Колдуны не имеют врождённого магического источника или чего-то, что могло бы их выделить на фоне других людей, — голосом профессионального лектора начала рассказывать Грануолл. — Если брать пример, то они скорее переходный элемент, чем источник. Канал, ведущий к реке магии, о которой так точно выразился Ресмон.

Кажется, я уловил толику ехидства. Вот только наверняка я такой один. На всякий случай немного шире улыбнулся и едва заметно кивнул, показывая, что понял.

Кое-что я и правда понял. Причину, почему троица моих будущих одноклассников сидит с видом баранов, которых какой-то уникум решил обучить математике. Интересно, она специально изъясняется так, что они ровным счётом ни хрена не понимают? Проще ведь нужно быть! Примитивнее!

Разумеется, как-то поправлять «госпожу» я не стал.

— Именно поэтому магия не определяется в человеке до момента его совершеннолетия. Лишь в этот день происходит соединение одного из бесчисленных незримых магических измерений и его конечного пользователя — волшебника. Таким образом, черпая в нём силы, колдун может получать необходимую энергию и творить воистину богоподобные вещи, — продолжила она.