akchisko_san1 - Гарри Поттер и Обитель Бессмертия
И вот луч между ним и Волдемортом изменил свою структуру, теперь это была не связующая нить, а словно голубоватый плавающий газ, и этот газ опутывал Гарри.
Приори Инкантатем отгораживало Гарри и Волдеморта ото всех. Юноша почувствовал, что куда‑то проваливается…
…Для своих лет Гарри всегда был маленьким и щуплым. А выглядел он, как правило, еще меньше, чем был на самом деле, потому что всю одежду, которая ему доставалась, он донашивал за Дадли. И самое ужасное: единственное, что Гарри в своей наружности тогда нравилось – этот тоненький шрам, который означал, по сути, жуткие вещи.
Тоска разливалась в сердце Гарри; воспоминания захлестывали его. Когда он был поменьше, он любил мечтать, что откуда ни возьмись явится какой‑нибудь неизвестный дальний родственник и заберет его с собой. И в целом мире у него не было ни одного близкого человека, никто не хотел дружить с ним, даже сидеть за одной партой. Интерес к нему проявляли только Дадли и его придурковатые приятели, которые отличались тупостью и большими размерами. Дадли очень увлекался своим любимым видом спорта под названием «Охота на Гарри», и остальные четверо тоже с радостью принимали участие. Жизнь с родственниками сейчас напоминала кошмарный сон. Волдеморт не мог, разумеется, знать, что Нарцисса Малфой обвиняла в этом Дамблдора.
Следующей темой уничтожающих воспоминаний были незабываемые уроки с профессором Снейпом. У гриффиндорца ведь никогда не было шансов, как бы он ни старался! Часто Гарри боялся того, что к нему обратятся с новым несправедливым замечанием. Снейпу нравилось назначать ему взыскание, и он, ученик, ничего не мог ему противопоставить, а только терпеть, опасаясь, что ««Гриффиндор» потеряет баллы».
Волдеморт оставался напротив. Ни один из них не мог пошевелиться. Борьба продожалась на ментальном уровне.
Острое, обжигающее чувство стыда и унижения внезапно начало таять. Сквозь него проступало нечто другое, гораздо более приятное. Гарри насторожился, но не мог не отдаться во власть этого восхитительного чувства, которое на месте настолько подавил в себе, что и не вспомнил бы о нем.
Гарри считал, ему неприятно думать о том, как он заглянул в воспоминания Снейпа. Будущий грозный профессор, подвешенный вверх тормашками, ха–ха! Мечта любого ученика. То, что потом до конца года он игнорировал Гарри, говорило о том, что Северус Снейп просто испугался. Стоило намекнуть ему, что можно поделиться информацией с одноклассниками, что Снейп, интересно, сделал бы? Возможно, и оторвал бы голову, но обладание запретной информацией давало упоительное, ошеломляющее чувство власти и…
…отвращения. Палочка в руках Гарри тряслась, и Волдеморт, который только что вплотную соприкоснулся с ним, сразу отодвинулся. Гарри никогда раньше не понимал выражения «сгореть от стыда», но теперь он горел, все мысли, нашептанные только что, выжигало из него, и когда дым развеивался, за ним открывалось прозрачное, настоящее знание. Как истинный гриффиндорец, Гарри ненавидел бояться, но никогда не видел, что страх помогает распознать опасность, а стыд – разложение души. Какая разница, бояться Снейпа или запугивать его – это абсолютно одно и то же, и он остался бы столь же зависим от ненавистного профессора. В Гарри открылась мудрость, в своей очевидности не требующая доказательств, и он знал теперь, что отплатить той же монетой не означает стать сильнее и подняться над ситуацией. Ведь на самом деле Гарри стремился к другому, чего в отношении Дадли, собственно, достиг: безразличия.
Похоже, Лорд почувствовал, что полученная жестокая моральная прививка, и пустота дают Гарри куда большую победу, чем странная, извращенная власть. Гарри же продолжал пребывать в этом состоянии, и видел свое, то, к чему у Лорда не было доступа. Он преследовал профессора в ту ночь, когда потерял Дамблдора; они сражались. Снейп говорил что‑то насчет того, что, чтобы победить, надо превосходить своего противника. Теперь Гарри это понял.
Но Волдеморт не собирался отступать. И он извлек новое, совершенно замечательное воспоминание: то, как Гарри оставил еле стоящего на ногах Дадли на улице, в нескольких шагах от дома. Да, он злорадствовал и, без сомнения, где‑то в глубине души, ему было приятно взять реванш.
Благодаря этому Гарри сумел осознать, что Волдеморт, похоже, не видит, что именно заставляет Гарри переживать, а просто каким‑то образом чувствует, куда надо нажимать. И, как только Гарри признал за собой «теплые» чувства в отношении кузена, переключил картинку. И она понравилась Гарри больше, потому что толпа из «святого Брутуса» в благопристойном, ханжеском доме Дарсли его откровенно порадовала. Пусть он никогда не испытывал особой приязни к слизеринцам и втайне сгорал от стыда из‑за того, что они увидели его пыльную, набитую барахлом комнату, но все же минус, помноженный на минус, в тот раз дал безусловный плюс.
Волдеморт отнесся к этому странно, во всяком случае, реакция Гарри ему не понравилась. Он рассчитывал, что воспоминание о родне, оставшейся без ужина, подвигнет жертву на злорадство, а Гарри было попросту смешно. И благодаря этому Волдеморт, наконец, безусловно утратил власть над страстями в душе своей жертвы.
Гарри снова отчетливо видел и его, и даже то, что за куполом. Он видел там кровь на полу, вспышки заклинаний, запрокинутую мордочку домашнего эльфа с изумленным, пугающим его взглядом. Все Упивающиеся смертью оставили работу и приняли участие в битве. То, что Кричер бросился спасать хорька, здорово их разозлило.
Гарри отвел взгляд от сражения и в упор поглядел на врага. Он только что заставил Волдеморта отступить. Он сумел освободить свое сознание, и теперь, со всей силой и яростью, на какие способны молодость и сознание собственной правоты, сделал рывок вперед…
Внезапно Гарри скомандовал себе: «Стоп!». Деятельная часть его натуры вопила, вопрошая, что не так. Разве не естественно броситься в наступление за врагом, уносящим ноги с поля боя? Как там измерялась осторожность профессора Слизерина?
Сознание Волдеморта тоже замерло в недоумении. У Гарри было мало времени, прежде чем враг придет в себя и попытается восстановить контроль, но гриффиндорец знал, что ни за что не должен торопиться. Что‑то остановило его – и он должен был разобраться, что именно.
Власть над Лордом – это очередная ловушка! Немного круче, пожалуй, чем возможность вызнать разные разности у Северуса Снейпа. «Хотя, не факт, – подумал гриффиндорец. – Для многих ребят с моей параллели увидеть унижение Снейпа было бы куда приятней, чем Лорда в аналогичной позиции». Однако Волдеморт в своем неколебимом тщеславии, должно быть, и мысли не допускал, что это так может быть. Он не сомневался, что импульсивный Гарри Поттер окажется не в состоянии отказаться от того, что ему предлагается. Раскусив замысел врага, Гарри пережил единственное за всю битву мгновение чистого ликования от победы.
