Карина Демина - Хельмова дюжина красавиц (СИ)
— Что?
Себастьян всхлипнул и кончиком хвоста утер слезинку.
— То, папенька! Я долго молчал, но не имею более сил! Отосланный во младенчестве из-за своего уродства, лишенный материнской любви и отцовской заботы, я получил сильнейшую душевную травму, которая ныне отзывается… и мои неестественные склонности — есть закономерность. Я, может, в Аврелии Яковлевиче увидел зрелого мужчину… отца, которого мне так не хватало… а вы, папенька, равнодушная скотина, ежели этого не понимаете. Вот остальные, полагаю, поймут.
…и осудят.
…в свете Тадеуша и без того недолюбливали, а после этаких сплетен…
— Шантажируешь?
— А что еще мне остается делать? Мы, личности аморальные, иначе не могем-с… — Себастьян развел руками и поднялся. — Если же вам, папенька, этого мало, то… во-первых, Лихо женился позавчера, а во-вторых, вчера Евдокия выкупила ваши долговые векселя… к слову, за четверть стоимости отдавали… так вот, она или оставит их себе, или передаст дело в суд. И поверьте, я сделаю все возможное, чтобы она этот суд выиграла. Понятно?
— С-скотина…
— Весь в тебя, — осклабился Себастьян. — И да, ходатайство твое не удовлетворили… и не удовлетворят. Поэтому, еще раз повторюсь, оставь Лихо в покое.
— Что?
— Что именно тебе не понятно, папенька? — это Себастьян произнес с насмешкой. — Уж извини, но при дворе ты многим… поперек горла стоишь. И мою просьбу уважили с преогромною охотой… даже за услугу не сочли.
Князь побагровел. Нет, он, конечно, знал, что старший отпрыск уважения к нему не испытывает, но чтобы вот так, беспардонно, в дела отцовские лезть? Да еще и гордится этим?
— Кстати, — из кармана пиджака появился плоски портсигар, который Себастьян раскрыл и перевернул над кроватью. — Говорят, что нехорошо в гости без подарков… так что вот… думаю, вы поладите. Кровопийца кровопийцу завсегда поймет.
Что именно было в портсигаре, Тадеуш Вевельский уточнить не успел:
— Папа! — голос Велеслава донесся из-за двери, а в следующее мгновенье дверь эта распахнулась, едва не ударив князя по носу. — Папа, ты слышал?!
Следовало признать, что из всех сыновей, которых Боги послали — и в этом послании свыше виделась князю некоторая избыточность — Велеслав сильнее прочих походил на отца, при том как внешне, так и яркою неугомонной натурой.
— Слышал, слышал, — ответил за князя Себастьян. — Здравствуй, дорогой брат. Не скажу, что рад тебя видеть, но хорошо, что зашел… не придется дважды повторять.
— Это все ты! — Велеслав брату не обрадовался, зато сходу осознал, кто стоит за крушением всех его, Велеславовых надежд и чаяний.
За десять лет Лихославового отсутствия он привык к мысли о том, что именно он, Велеслав, и унаследует титул. Не то, чтобы он желал брату смерти, но… всякое может случится, а о Серых землях еще те рассказы гуляли.
Но нет, вернулся…
…и Велеслав осознал, сколь велика разница между потенциальным наследником и обыкновенным уланом, пусть бы и офицером, пусть бы и шляхетных кровей, пусть бы и служащим во дворцовой гвардии, но… все одно нищим.
Бесперспективным.
И ведь все удачно складывалось! Лихо жив и при невесте, пусть всего-навсего купеческого роду, но состоятельной, получил бы свой надел, может, пару деревенек, тех, что похирей… и отбыл бы бытие налаживать. А то и вправду, не в Познаньске же волкодлаку оставаться? И так перед людьми неудобственно выходит, что один брат — метаморфус, а другой и вовсе, простите Боги, волчьих кровей…
…но это Велеслав простил бы. И в добровольном изгнании Лихо стал бы навещать… изредка… или письмами, открытками святочными, опять же, радовать… так нет ведь, надо было этому недоразумению хвостатому влезти…
…и главное, как он успел? До самых, до верхов дошел!
Скотина.
— Ты… ты понимаешь, что натворил? — старшего братца Велеслав не боялся, помнил, как в далекие детские годы гонял, привязавши к хвосту панталоны маменькиной горничной, а еще склянки, подкову и прочую мелочь. Нет, не один гонял, с компанией, но так оно завсегда и было, пусть времени с той поры прошло изрядно, но оно и к лучшему. Тогда-то все дрыном закончилось и носом разбитым, который после вправляли, а все одно переносица вышла неровною. И за это Велеслав затаил обиду. Ныне же он чувствовал свое превосходство.
А и то сказать, Себастьян высок, но Велеслав все одно выше на полголовы. И в плечах пошире будет. И не зря он носит уланский мундир, небось, фехтует получше иных, да и кулачного бою, который многие мнят забавой для простонародья, не чурается.
— Понимаю, — Себастьян сделал шаг назад, впуская брата в княжескую опочивальню. — То, что давно пора было сделать. А тебе что-то не нравится? Я думал, что ты порадуешься за брата…
Велеслав порадовался бы, когда б вышеупомянутый брат отбыл бы в деревню на вечное поселение.
— Велечка, — Себастьян похлопал улана по плечу. — Угомонись уже. Лишек получит титул. Женится вот… женился… и будет счастлив… и проживет долгую хорошую жизнь. Он это заслужил.
— Чем же?
Велеслав отчаянно искал предлог дать старшему в морду, поскольку, даже ежели отрешиться от иных, важных причин нелюбови, оная морда была зело нагла.
Прямо-таки вызывающе нагла.
И скалился, главное, бес рогатый…
— Тем, что годами тянул тебя на своей шее, — перестав улыбаться, сказал Себастьян. — Оплачивал твои долги карточные. Твоих девок. Твою квартиру. Твоих лошадей, которых ты каждый год меняешь…
— Мое положение…
— Твое положение — твоя проблема, Велька. Надеюсь, скоро до тебя дойдет… а не дойдет, таки на Серых землях всегда людей не хватает, будут рады.
Поскольку возразить было нечего, возражать Велеслав не стал, просто ударил.
Попытался.
Себастьян с легкостью перехватил руку и тонкие пальцы клятого метаморфа стиснули запястье, причем так, что кость затрещала.
— Сломать? — поинтересовался Себастьян, глядя в глаза. С усмешечкой своею, которая, правда, не оставляла сомнений, что, ежели понадобится, то и сломает.
— Я, между прочим, тоже твой брат, — Велеслав руки берег.
— Конечно, — к счастью, метаморф не стал додавливать. — И я безумно рад, что иногда ты об этом вспоминаешь.
Он стряхнул пылинку с синего уланского мундира.
— Я очень надеюсь, что ты все поймешь правильно…
Велеслав кивнул: поймет.
И запомнит.
Ничего, жизни длинная, а королевская милость — вещь такая, которая сегодня есть, а завтра и нету… выпадет еще случай поквитаться за обиды, и за давние, и за нынешние…
