Стивен Эриксон - Охотники за Костями
Он все колебался. Понимал, что сейчас самое время для громкого протеста. Для попытки убедить ее, что усевшимся по бокам стервятникам нужна не та, что появится в комнате очень скоро — нет, им нужен трон, который они окружили. "Лейсин, они убьют тебя. Они тебя убьют".
— Можете идти, — шипящим голоском сказал Рель.
— Императрица, — выдавил из себя Жемчуг, — прошу вас тщательно обдумать то, что скажет Тавора. Она ваш Адъюнкт, и ничто этого не изменит. Никто…
— Благодарю за совет.
Он открыл рот — и тут же закрыл. Поклонился Императрице и вышел из комнаты. "Итак, Жемчуг, ты всё свалил на Тавору. Всё. Проклятый трус.
Но кто же убил Лостару Ииль?
Адъюнкт, придется вам поплясать нынешней ночью!"
Да будет так. Ночи принадлежат Когтям. Корболо Дому он посвятит другую ночь, на досуге, и позабавится вволю. Может, и с улыбчивым ящером — жрецом. Почему бы нет? Супер пропал, может быть, убит. Жемчуг будет действовать во имя Империи. Не во имя Лейсин, но во имя Империи, ведь — теперь он понял это — эти два вида преданности не совпадают. "Как для любого Когтя, как для тебя прежней, Императрица, выбор тут очевиден. И неизбежен".
Он шел вниз, и поверх таких смелых мыслей другой голос шептал, то и дело проникая в разум. Другое слово, жгущее хуже кислоты, одно слово….
Трус.
Оскалившийся Жемчуг проходил этаж за этажом. Рука ожидает указаний по умерщвлению бывшего жреца, ныне пьяницы. И тут он, Жемчуг, слишком долго медлил. Он мог бы пробиться к Тайскренну, хотя ублюдок почти похоронил себя. Однако оставил множество скрытых помощников. О, Верховный Маг Империи желает быть близко к событиям, но не встревать в них.
Бедняга Банашар, одержимый и одураченный ученый. Он жаждет всего лишь потолковать со старым другом. Но Маллик Рель не желает, чтобы того беспокоили. "Ибо у него свои планы".
Неужели Лейсин такая дура? Невозможно доверять таким, как эти. Какой тогда смысл в присутствии их в комнате? Выбить Тавору из равновесия? "Из равновесия? Более походит на плевок в лицо. Неужели это необходимо, Лейсин? Не Тавора тут важна — важно, что нельзя опираться на людей вроде Реля и Дома. Они гадюки, они ужалят хозяйку".
Когда распространяешь ложные слухи, есть опасность, что операция окажется слишком успешной и лжец попадется в ловушку собственной лжи. Жемчуг начал понимать… возможности. Чтобы опозорить имя Колтейна, нужно было возвеличивать имена его врагов. Корболо Дом из предателя становится героем. Как-то… "нет, не желаю знать подробностей". Лейсин не может казнить или заключить в тюрьму героя, не так ли? Ей пришлось возвысить его. "Императрица, ты поймала сама себя. Не могу поверить, что ты еще не осознала…"
Он шагал все медленнее. Уже нижний уровень, десять шагов до задней двери, выводящей к основанию стены. Дальше темный путь до Врат.
"Так что ты пытаешься показать Адъюнкту? Крайне опасное положение, в котором оказалась? Ты просишь Тавору… о помощи? Сможет ли она, войдя в ту комнату, различить твои намеки? Ради Худа, Лейсин! Все это очень, очень ненадежно".
Жемчуг запнулся. Он может сделать то, что нужно. Прямо сейчас. Пройти к восточной башне, выбить дверь Тайскренна. Выдать дураку все, что ему следует знать. Он мог бы даже…
К нему шагнули двое в плащах с капюшонами. Когти. Они поклонились; стоявший слева заговорил: — Коготь, нас информировали, что цель находится в таверне "У Повешенного". На улочке сзади есть отхожее корыто, ночью он часто будет посещать его.
— Да, — ответил Жемчуг. Он внезапно очень устал. — Это идеально.
Капюшоны молчали.
— Чего вам еще?
— Вы должны распорядиться еще насчет…
— Насчет чего?
— Сэр, можно ли убирать свидетелей.
— Да. Идите.
— И еще, сэр… Цель передана нам… кое-кем. Тем, кто требует серьезного отношения к себе.
Жемчуг прищурился. И сказал: — Сегодняшнее убийство… вы не исполните задание без прямого моего приказа.
— Мы желаем… подтверждения.
— Разве Императрица не подтвердила слова джисталя?
— Никак нет, сэр. Она… промолчала.
— Но присутствовала.
— Так точно.
"Гм, и что мне делать?" Она просто отпускает поводок? Или она тоже боится Тайскренна и потому с радостью натравливает Маллика Реля на Банашара? "Проклятие! Я ничего тут не понимаю!" Так что выбора нет. — Хорошо. Подтверждаю приказ.
"Коготь не стал твоим, Маллик Рель. А Императрица… отстраняется. Нет, похоже, до возвращения Супера Коготь стал моим. Как удобно, Лейсин, что ты привезла шесть сотен…"
Ассасины поклонились и исчезли за дверью.
Но почему же ему кажется, будто его используют? Хуже того — будто о нем больше не заботятся. Нехорошо это. Сегодняшней ночью он не будет думать. Только подчиняться. Завтра… ну, завтра будет другая ночь, не так ли? "Завтра я разберусь с тем, что наворотят сегодня. Решу, что нужно будет решить. Получи что захотела, Лейсин. Завтра новый Глава Когтя займется очисткой дома. Может быть… может быть, этого от меня и ждут. Этот "зал суда" предназначался для демонстрации именно мне, не Адъюнкту? Ты просто передала мне командование над шестью сотнями ассасинов — магов, так? Иначе зачем они здесь?"
Истина в том, что ему не понять замыслы Императрицы Лейсин, и не ему одному.
Нервы заворочались в животе; его охватил непонятный ужас. "Шестьсот…
Прими это, Жемчуг. Адъюнкт не убивала Лостару. Ты прогнал ее, и она погибла. Вот и всё.
Ничего это не меняет. Я буду делать то, что задумал.
Пусть все они умрут".
Жемчуг повернулся и пошел к своей комнате. Ожидать новых приказов. "Спустить с поводков шесть сотен убийц. Вот только на кого?"
* * *Хеллиан решила, что ненавидит ром. Хотелось чего-то еще, не такого сладкого, более подобающего ее натуре. Было темно, теплый ветерок пахнул влагой; казалось, гавань Малаза шепчет, приглашает. Словно дыхание любовника на затылке.
Сержант стояла, следя, как "Пенный Волк" отходит от массы судов. За ним пошла "Силанда". Увы, отовсюду слышался скрежет опускаемых якорных цепей, палуба под ногами вздрогнула — корабль остановился. Хеллиан шатнулась, выругалась. — Капрал!
— Я? — спросил за спиной Нерв.
— Я? — спросил Увалень.
— Точно, вы. Что тут творится? Смотрите-ка, на пристанях солдаты и толпа встречающих. Почему мы не там? Они машут руками. — Хеллиан помахала в ответ, но не было похоже, что ее видят. Флот почти не освещен. — Сумрак и сумрак, — пробормотала она, — будто мы приползли домой побитыми псами.
— А может, просто поздно, — отозвался Увалень, — и никто вроде не подозревает, что вы были с дружком вашей мамочки, но мамочка почему-то уже сторожит с большой сковородкой. Знаете, старухи, они иногда хуже чертей.
