Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.
— Афочка, прости! Будет отдача? Хочешь сиропчику, а? — засуетившись, я всучила соседке пару флаконов с витаминным концентратом.
— Может, и не будет, — пробурчала девушка, разминая шею. — Сама посуди, кому ты сдалась, чтобы оснащать наш задрипистый закуток шпионскими штучками? А замок поменять не мешало бы, — заключила, разглядывая свою дверь.
Пусть я бесстыже воспользовалась способностями Аффы в качестве следопыта, но от сердца отлегло. Стало быть, птичка невысокого полета не удостоилась повышенного внимания заинтересованных лиц, и они не стали следить за мной в бытовых условиях. Заинтересованным лицам хватило одноразовой слежки на машине, потому что я оказалась понятливой девочкой и не стала провоцировать недовольство высоких персон.
* * *Не нужно вглядываться в темноту ночного неба, затянутого слоем туч, чтобы понять, где сейчас луна. За годы, прожитые в столице, Альрик досконально изучил зимний путь по небосклону: по скользящей, из-за угла соседнего дома за крышу другой высотки.
— Мир дому твоему. Как Инга и дети? — спросил в трубку.
— Инга передает привет. Макс и Алеф увлеклись препарированием земноводных. У Сибы режется верхний клык слева.
— Сочувствую.
— Переживем, не впервой.
— Луна растет.
— Без тебя знаю. Ты для этого позвонил? — спросил с ехидцей Айк.
— Нет, — ответил Альрик после недолгой паузы. — Появилась пришлая. И свободная. По доброй воле, на моей территории.
На том конце воцарилась тишина.
— Шутничок, — коротко хохотнул зять. — Врешь!
Альрик не ответил.
— Тогда готовься, — выдал пораженный Айк через некоторое время. — Скоро за ней придет рассвирепевший отец или пожалуют братья.
— Встречу с распростертыми объятьями.
— Ну-ну. Не покалечь будущих родственников, — хмыкнул зять. — И все же… Неужто сама пришла?
— Сама. Это предназначение. Судьба.
— Ишь как запел. Не узнаю тебя, Ал. И каково это? Я уж стал забывать, как было у нас с Ингой.
— Она смела и пуглива одновременно. Я слышу её запах, чувствую биение сердца как своё.
— Ладно, хорошо заливаешь. Нашел её? Кто она?
— Пока не знаю. Где-то здесь, в городе, рядом. Не могу определить точнее — тяжелые дни.
Айк понял: ярко, солнце слепит, обилие посторонних запахов и звуков, много лиц. Отвлекает. Зато ночами хорошо.
— Поди заблудилась, бедняжка, и ее к тебе, эгоисту, случайно забросило. Смотри, проищешь впустую, а она убежит к другому.
— Далеко не убежит. Она на моей территории, а скоро полнолуние. Если спрячется, луна выгонит.
— Не напоминай. Я и так на взводе. Чую, к концу года у тебя появится еще один племянник. А лучше бы племянница.
— С тебя станется. Запишу в календарь.
— Значит, наука побоку? Остепенишься и начнешь стругать одного за другим, чтобы меня перегнать, — подколол зять.
— Начну, — ответил Альрик, посмеиваясь. — И перегоню.
— Матери сказал?
— Еще рано. Как приведу в дом, так сама поймет.
— Все-таки не могу поверить, — признался на том конце Айк. — Я не трепло, но за молчание будешь должен. Инга меня с потрохами съест.
— Отобьешься.
— Что ж, удачной охоты, брат.
— Удачной охоты.
18.1
Первую половину ночи мне снились разные углы, из-за которых подглядывали и подслушивали безликие тени. Зато вторую половину прочно застолбило сновидение, узнаваемое с первого же мгновения.
На этот раз меня забросило туда, где я запнулась о торчащий корень. Падение с разбегу завершилось глубоким пропахиванием и уткнувшимся в мох лицом среди пожелтевших зонтичных листьев. На ладонях проступили ссадины.
Отголоски далекого воя давно стихли, и замерший было лес ожил. Я снова двинулась вперед в уверенности, что любая чащоба рано или поздно должна закончиться. Заныла ушибленная коленка, и скорость убегания заметно снизилась.
Мой загривок почувствовал, что хозяин поблизости, когда встревоженно зашелестела листва на редком кустарничке, и слабый ветерок донес будоражащий запах — господина и повелителя. Между стволами мелькнула темная тень, заставившая меня отшатнуться назад, затаив дыхание от страха.
Хозяин не спешил наказывать за нарушение границ, но и не собирался отпускать. Он решил поиграть.
Отвратный сон. В горле саднило, в ушах стучало. Точнее, стучала в стену Аффа. Возбуждение подстегнуло её проснуться раньше меня.
— Вставай, лежебока! — пропихнулась она в дверь, которую я кое-как открыла спросонья. — Так и знала, что проспишь. Алле ап! Двигайся со скоростью света!
— Щас. — Я прикрыла рукой сладкий зевок и, подталкиваемая неугомонной соседкой, окончательно пробудилась. Выполнив рекомендации Вивы, приняла внутрь капли, усиленные витаминным сиропом, и для профилактики нежданной простуды засунула в рот леденец из арсенала лекарств, купленных Мэлом.
— Такси заказано, — предупредила заботливая Аффа и помогла намотать шарф, заодно поправив шапку у меня на голове. — Скорее возвращайся, мы тебя ждем. Очень-очень!
Проверив напоследок карманы, я отправилась наводить красоту тела.
А на улице появилась своя красота. Нерукотворная.
Ветви деревьев покрылись слоем морозного инея, украсив парк нарядными зимними кружевами, отчего окрестности выглядели сказочными владениями Снежной королевы.
Чтобы не уснуть в такси, я, позёвывая, ознакомилась со списком процедур, которые предстояло пройти, но из непонятных кракозябр разобрала всего лишь три строчки: педикюр, маникюр и пилинг. Мое воображение оказалось достаточно скудным, чтобы представить, в чем состоят оставшиеся двадцать три нераспознанные процедуры.
Край солнца, вылезший в просвете между небоскребами, высветил макушки деревьев, заигравшие в солнечных лучах серебристыми бликами. Обсыпанные толстым морозным слоем, кроны смотрелись изумительно на фоне бесснежного асфальта. Еще неизвестно, кто выиграл бы в соревновании: ночной морозец, облагородивший город, или человеческая фантазия, расцветившая гирляндами бульвар Амбули.
А потом я приехала по нужному адресу. Что только не делали со мной в салоне! И все были вежливы и обходительны: как при входе, так и в процессе и при прощании. Патронаж Вивы помог в получении половинной скидки.
После классического «здрасте» я оставила вещи в небольшом гардеробе, и прошла за приветливой администраторшей в зал, где начался тихий ужас, а иногда и громкий, когда рот не мог удержаться от того, чтобы не вскрикнуть или не взвизгнуть.
На теле не осталось ни одного миллиметра кожи, который не обошли вниманием работники салона. Меня мяли, намазывали, оборачивали, окунали попеременно в различные ванны: теплые, холодные, горячие, приятно пахнущие и не очень. Затем втирали, разминали, массировали, обрабатывали лицо каким-то жужжащим приборчиком, лишали растительности в стратегически важных местах, шлифовали и выравнивали ногти, придавая округлую форму, приводили зубы в соответствие с эталоном — белоснежным потолком.
