Валерий Вотрин - Последняя чаша гнева
А затем — снова на коней, оставляя послание князей Альбегина догорать возле распростертого на земле гонца.
Под утро они были уже у подножия гор, обиталища Фонсеки.
16
Этот второй хребет, окаймляющий Альбегинскую долину с севера, был намного круче восточного хребта. Мрачные грозные скалы вырастали прямо из плодородной земли долины и уносились высоко вверх, в небеса. Серые уступы нависали над холмистыми полями, как бы стараясь показать, что камень сильнее и живучее тонкого слоя почвы. Здесь не было ни туннеля, ни какого-либо другого прохода через хребет. Эти горы огораживали Альбегин от страшной Тарлтарской Анархии.
Не зная, куда ехать, они в молчании остановились перед этим неодолимым препятствием. Они понимали, что не может не существовать путь в Тарлтар, но везде, куда ни погляди, тянулась сплошная каменная стена. Спешившись, они молча и быстро поели. Несмотря на то, что погони ими замечено не было, уверенность в том, что ее не будет вообще, не приходила. Они тщательно уничтожили следы своего привала, проверили бластеры и вновь вскочили в седла.
Им далеко не сразу удалось обнаружить едва приметную тропинку, уходящую в вышину. Пришлось идти пешком, ведя лошадей в поводу. Они осторожно поднимались наверх, и покой молчаливых гор нарушал только шум падения мелких камешков, струйкой бежавших в пропасть из-под их ног.
Они так устали, что не могли более продолжать свой путь без освежающего отдыха. Поэтому зоркий Лоу быстро отыскал в стороне пещеру, подходящую для этой цели. Осторожно обшарив ее, они убедились, что в пещере нет обитателей. Казалось, ничто не может жить в этих горах. Они свалились и сразу же заснули.
Лоу пробудился, даже не осознавая, отчего его сон вдруг прервался, сменившись тем обычным уже напряжением, которое ему приходилось испытывать в последние дни. Его взгляд скользнул по стенам пещеры и упал на отверстие входа. Лоу вскочил и, выхватив бластер, приготовился к обороне. Краем глаза он заметил, что Чойс возле него застыл в такой же позе, держа оружие наизготовку.
Напротив входа, четко выделяясь на светлом фоне, застыла странная фигура. Удивительный пришелец не имел ни лица, ни каких-либо отличительных особенностей. Это был просто грубый слепок с человека, серая фигура в сером длинном плаще. Она восседала на таком же манекене-подобии лошади. И всадник, и животное поразительно походили друг на друга. Вдруг существо заговорило. Оно сказало:
— Меня зовут Некий. Я проводник к проводнику.
Голос его был монотонным, лишенным всяческих интонаций.
Они молчали, лишь бластеры вновь оказались в своих кобурах.
— Вы идете к Фонсеке? — спросило странное существо, выждав немного.
— Да, — ответил Чойс.
— Вы не сможете сами найти его, — проговорил Некий. — Я проведу вас к нему. За это каждый даст мне клятву.
— Клятву? — переспросил Лоу. — Зачем?
— Я питаюсь ими, — последовал незамедлительный ответ.
— Я никогда не даю клятв, — возразил Лоу.
— Значит, ты не пойдешь к Фонсеке, — сказал Некий.
— Железная логика, — пробормотал Лоу.
— А где нам взять гарантию, что ты не заведешь нам в какое-нибудь непроходимое ущелье? — спросил Чойс.
— Я сам заинтересован в том, чтобы вы попали по назначению, сказал Некий. — Здесь бывает мало путников, и впереди у меня голодные дни.
Они переглянулись.
— Выбора у нас нет. Придется ехать.
Они вышли из пещеры.
— Здесь можно проехать на лошади, — сказал Некий. — Поэтому поскорей седлайте.
Через несколько минут въехали на хорошо утоптанную тропу, скрывающуюся в зарослях гигантских лишайников. Вчера они ее не приметили.
— Это дорога ведет к дому Фонсеки? — спросил недоверчивый Лоу.
— Да, — невыразительно сказал Некий. — Она ведет к его дому. Ночь здесь быстра, но мы будем у него до сумерек.
Все остальное время ехали молча, не считая ворчания Лоу по поводу крутизны тропы и безжизненности гор.
Горы и впрямь были безжизненными. Здесь, кроме лишайников, не было ни растительности, ни животных. Иногда крутые склоны резко обрывались, перемежаясь угрюмыми ущельями, по дну которых текли медленные родники. Стояла тягучая, завораживающая тишина.
Примерно часа через три с момента их отбытия Чойс заметил стоящий на дальнем обрыве дом. Прошло еще много времени, прежде чем они добрались до него. Дом был сложен из крупных каменных блоков, покрыт зеленоватой черепицей и имел трубу в виде драконьей головы. Дверь была полуоткрыта. Рядом с домом протекал темноватый молчаливый ручей.
Они спешились и вошли внутрь. Некий остался во дворе. Через короткий коридор они попали в большую комнату, по всей видимости, единственную во всем доме. Кроме широкой лежанки в углу, двух стульев и грязного, сбитого из трухлявых досок стола, в комнате ничего не было. За столом, на котором стояла пустая бутылка, сидел человек. Его угрюмый вид наводил на мысль о потере близкого родственника, а отросшая железная щетина на подбородке — об отсутствии бритвы, по крайнем мере, дня два. На человеке были бахромчатые кожаные штаны, красная куртка с засаленными рукавами и широкополая шляпа с провисшими полями, из-под которой торчал крупный нос красновато-бурого цвета.
Чойс остановился перед столом.
— Ты Фонсека? — осведомился он.
Человек за столом меланхолически качнул головой, но из-под нависших полей на Чойса сверкнули острые буравоподобные глаза.
— Нам нужен проводник, — сказал Чойс. — Надежный и опытный, который знал бы каждую дырку в этих горах.
— Вам кто-то сказал про меня? — Голос Фонсеки был хриплым настолько, что трудно было понимать его.
— Нам сказал про тебя Энунд.
Снова волчьи глаза сверкнули из-под шляпы. Как ни крути, они совершенно не вязались с ленивой позой человека за столом.
— Энунд? Его я знаю.
— Он сказал, что ты сможешь провести нас куда надо.
— А куда надо?
— В ВОА.
Казалось, это не произвело особого впечатления на человека за столом.
— Куда ж еще. Сколько?
— Сто.
Фонсека протянул руку, взял со стола бутылку и стал молча изучать ее опустошенные внутренности. Потом, запрокинув голову, открыл рот и перевернул бутылку донышком кверху. Где-то на дне бутылки шевельнулась последняя капля и покатилась по прозрачной стенке. Чойс и Лоу смотрели на ее следование к пересохшей глотке Фонсеки. Наконец капля сорвалась с горлышка и упала на сухой язык проводника. Его кадык дернулся. Фонсека медленно пожевал губами и сказал:
— Мало. Надо, чтобы двести.
— Будет.
— В ВОА, и все?
— Нет. Нам надо к Ползущей Горе.
Впервые тень эмоций пробежала по неподвижному лицу Фонсеки.
— Куда?
