Александр Борянский - Гней Гилденхом Артур Грин
Грей-Дварр стоит рядом с Лайком, держа руки на двух рукоятях. Второй меч ему выковал мастер-хнум по просьбе Лайка Александра. Грей-Дварр изменился. Прежде произносивший целые речи, пусть частенько и невпопад, он постепенно стал молчаливым, как немой хнум. Последними были слова о «душе гор», которая «ушла под землю». Стратег наша главная опора, поразительно, насколько он предан второму, младшему Александру. Но почему-то я не могу не опасаться его. Я знаю: ему довелось пережить трагедию северной экспедиции, столько лет вдали от Селентины — время сделало его таким. И все-таки…
Он хочет только убивать. Больше ничего. Да, бой — величайшее наслаждение в жизни воина, таинство, но ведь есть еще небо, море, деревья… Горы, наконец… Золото с его недоступным для хнумов обаянием. Искусства. Крепкий чай на берегу в дозоре, перед восходом, когда Луна показывается людям во всей своей красе. Я воин, рыцарь, бывший дефендер, но я без этого не могу. А Грей-Дварр может. Он лелеет единственное желание, и желает он не сражаться, а именно убивать, потому что исход его схватки с кем бы то ни было, по-моему, предопределен.
Что-то чужое…
Дьявол, блаберон! Да я не просто опасаюсь, я, кажется, начинаю бояться его!..
Я отвожу взгляд от Стратега, еще раз оглядываю все вокруг и чувствую: красота зала давит, как и бесстрашие Грей-Дварра. Он словно брошен кем-то, покинут раз и навсегда.
И тишина. О Луна, какая тишина!..
Все ждут. В зале больше тысячи хнумов и все ждут Колдуна. В Златограде или в Храме Ириса при таком небывалом скоплении народа я бы слышал хоть какие-то звуки. А тут, в зале со сводами…
Может, все дело в том, что самому старшему подданному и гражданину около трехсот, а старцы хнумов насчитывают свыше двух тысяч?
Я не поверил Лайку, когда он сказал, что в течение первой растущей доли хнумы постоянно имели пять вариантов уничтожения каждого из нас. На всякий случай. Стрелы были нацелены, и топоры готовы опуститься каждый торн.
Эргэнэ…
А потом появился и Колдун.
Кто он, откуда? Какая у него сила? Куда уходил и зачем вернулся, если его не видели в Темном Аметисте больше десяти лет? Что такое волшебство? Дома я никогда не верил во всяких драконов, демонов, призраков… Что такое дьявол? Ругательство? Отец нечисти, порождение страха? По сказкам, нечистая сила пошла из Мартона, древнейшего города. Не знаю как Мартон, здравый смысл синеглазого человека во мне силен, но глядя на Темный Аметист, на этот зал, можно поверить, что здесь водятся какие-нибудь дьяволята…
Лайк застыл, как и все, как золотой Отец Гор, как безоружные хнумы… Почему за столько времени я ни разу не видел вооруженного хнума? Даже хранители позади старцев — и те безоружны. Я осторожно поворачиваю голову: Эргэнэ стоит в шаге от меня, она замерла в почтительном внимании перед мрачным величием своего народа.
Эргэнэ…
И тут входит Колдун.
Я больше не могу. Вот-вот я хрустну пальцами или переступлю с ноги на ногу…
Колдун в обычной грубой шкуре. И я в такой шкуре, и Эргэнэ, и старцы в драгоценных креслах, и даже Грей-Дварр. Лишь Лайк сияет синевой.
Первым делом Колдун подходит к золотому Единому и прикасается губами к праху у Его ног. Прах у ног Отца Гор, впрочем, тоже золотой: у ног Единого — золото разных цветов, со своего места я различаю синие, красные, белые отблески. Затем он разгибается во весь рост, отбрасывает капюшон и оборачивается к старцам.
Это очень древний человек. Очень древний. И мне кажется, что карие глаза его пусты и бессмысленны.
Впрочем, он далеко. Возможно, мне кажется.
Колдун делает несколько шагов и останавливается между креслами из рубина и топаза.
— Можешь ли ты изречь три суждения, о Колдун Черного Камня? — спрашивает старец, восседающий в рубиновом кресле.
Колдун молчит. Он оглядывает старцев. Он не равен им. Не лучше и не хуже. Он другой. Но сейчас готов признать их первенство. В общем, он готов говорить для них.
И он говорит — так, как должна была бы говорить Эргэнэ. Мягко, размеренно, шелк чередуется с бархатом, речь и внешность обманывают друг друга. Эргэнэ молчалива, молчаливы старцы и замолчал в Темном Аметисте Верховный Стратег Грей-Дварр. Весь мир молчалив.
Говорит Колдун.
— Я видел Вселенную. Одиннадцать торнов назад Отец заповедал мне сказать вам об этом. Я видел своими глазами и видел Его глазами. Я видел по-разному. Отец есть Единый, и он подтвердил, что дети гор должны слушать только Его. Но они должны знать о том, что я видел, о Вселенной, дабы Вселенная, дабы другие народы не обольстили детей гор. Итак, знайте.
Желтый город. Синее знамя. Помните, дварры, посольство Штормхейма? Морские люди обольстили желтоглазое племя. В башне желтого города отныне родятся варвары с синими глазами.
Город над морем. Серые стены. Люди спешат. Людей много. Их все больше и больше. Музыка на набережной. Звуки, звуки… Плеск волн… Корабли, корабли… Первая земля покрыта кораблями.
Но и на второй земле есть корабли. За морем, за морем вторая земля. Какая синева глубже? Что происходит, когда сходятся море и море?
Слушайте, дварры! На север от первых кораблей и на восток от вторых, в пределах этой земли, на запад от Темного Аметиста, за ледяной пустыней на запад — жив Рубиновый Дом!
Но на восток от Темного Аметиста — новая тьма. Черный город. Отец железа. Закованные в броню воины. Они заняли свою землю. Землю на востоке. За морем, за морем третья земля. Рыцари ее любят бой. Любят звон железа, и пожары любят, красящие все в черноту. Стены Аргронда, помните, дварры? Зола вслед за огнем…
Одиннадцать торнов назад. Прикоснувшись губами к праху у ног… Я не могу сообразить, и лишь потом вспоминаю, что торном дварры называют наш год. Они растянуты во времени, их время громоздко. Мельчайшая частица — от полнолуния до полнолуния. Хотя что им Луна, что им Солнце? Торн — это когда рубин вернется к рубину… Их боги внизу, а не вверху. Одиннадцать лет назад ушел Колдун в странствие, услыхав Отца Гор.
— О, дварры! Дабы познать тайный смысл, слушайте учение Отца, переданное через Колдуна Черного Камня!
Всего у мира есть восемь начал. Восемь стихий, каждая из которых побуждаема источником волевого импульса.
Золото.
Земля.
Камень.
Огонь.
Дерево.
Вода.
Воздух.
Железо.
Разные дети мира считают изначальным только камень, или только огонь, или только воздух, однако начал восемь, и лишь все вместе они образуют материю.
Начала входят в сложные отношения друг с другом. Одни всегда против других. Третьи вместе с четвертыми.
