Анатолий Нейтак - Камень и Ветра 3. Кости сновидений
Если даже это так, всё равно смысла подавать мне такие знаки я в упор не вижу. Какая польза от сообщения, суть которого адресату не ясна? Сбить с толку?
Для этого годятся и средства попроще…
Пока меня одолевали подобные мысли, доблестный рыцарь сделал в трактирном зале объявление следующего содержания:
– Слушайте, добрые люди града Харроу и окрестностей! Имя моё – Эрсай фер Уллахис, и я являюсь посвящённым рыцарем, воителем Света на королевской службе. Неделю или, при необходимости, более буду я гостить в вашем славном граде, и всю неделю любой, желающий, чтобы зло было повержено, а справедливость восторжествовала, может обратиться ко мне за поддержкой и помощью. За дела, угодные богам Глубоких Небес и моему королю, я не беру платы; об остальном готов договориться с просителем ко взаимному согласию. Света и радости!
Рыцарь сел обратно на свой стул, а внимавшая его краткой речи аудитория одобрительно загудела. Впрочем, жалобщиков на творящееся зло и чинимую несправедливость в пределах видимости не возникло. То ли их отпугнула фраза насчёт взаимно согласуемой платы, то ли даже самые глупые и богатые сообразили: уставший с дороги воитель Света может выслушать жалобу перед сном и на голодный желудок, но сделает это крайне неохотно.
(Позже я узнала, чем было вызвано общее одобрение зала. Иные воители Света, приехав в такой вот град, не говорили ни слова о делах, угодных богам и королю. Проще сказать, вымогали плату даже за исполнение своих прямых обязанностей. Так как Эрсай фер Уллахис не последовал новым недобрым веяниям, народ немедля признал его настоящим воителем Света – если не совсем таким же, как его легендарные предшественники, то похожим на них хотя бы в малом).
Я, наевшаяся впрок за счёт щедрот дядюшки Мэнни, только приличия ради ковырялась в своей тарелке. Уписывавший кушанья за обе щеки, добрый фер то и дело косился на меня и всякий раз жалостливо вздыхал. "Бедняжка!" – без труда читалось в его взгляде. "Сколько же ей довелось испытать!" Признаюсь, меня эти взгляды разом и смешили, и задевали, и заставляли чувствовать неловкость. И ещё – глубоко внутри, в том уголке души, где у каждого человека спит истосковавшийся по заботе ребёнок, – мне была приятна такая вот молчаливая забота.
Конечно, я распрекрасно могу позаботиться о себе сама. Ну и что? Своему внутреннему ребёнку этого всё равно не объяснишь, хоть лопни по всем наличным швам…
Потом был небольшой цирк: доблестный рыцарь пытался объяснить хозяину, что я вообще-то не служанка и не содержанка при означенном рыцаре, а просто… ну, недавняя знакомая в затруднительных обстоятельствах. Но он, Эрсай, оплатит ей отдельную комнату рядом со своей. И настоятельно – настоятельно, ты понимаешь, морда? – рекомендует относиться к этой женщине с таким же почтением, как если бы она была единокровной сестрой доблестного рыцаря.
Толстяк-хозяин кивал с такой скептической физиономией, что даже добрый фер чувствовал неладное и тихо стервенел.
– Позвольте, я сама объяснюсь с уважаемым владельцем сего заведения, – не выдержала я наконец. Рыцарь кивнул и повернулся к нам спиной, раздражённо скрестив руки на груди. Я поманила толстяка пальцем: нагнись поближе, собираюсь пооткровенничать.
Тот неохотно повиновался.
– Ты хочешь огрести много неприятностей? – шепнула я.
– Нет.
– Тогда не зли доброго фера Уллахиса. Поверь, ты не захочешь увидеть, как он превращается в злого фера, вступающегося за честь женщины.
– За твою, что ли?
Я задумчиво подкинула тишком извлечённый из ножен трофейный нож. Поймала. Заставила потанцевать меж пальцев. Глаза толстяка, наблюдающего за этими манипуляциями, стали похожи на две монеты.
– Странная штука – честь, – прошептала я тише прежнего. – Я знаю, что могу вскрыть твоё горло от уха до уха быстрее, чем ты успеешь моргнуть. И ты это знаешь. Но наш добрый фер понятия об этом не имеет. Для него я всего лишь слабая женщина, претерпевшая от банды Перчёного. И он будет защищать мою честь. А я буду прикрывать его спину, ибо такова воля… некой высокопоставленной персоны. – И вдогон, шёпотом погромче. – Так тебе ясно, что я имею в виду?
– А… ага. Ясно, госпожа!
– Тогда свободен.
Разумеется, хозяин понял меня совсем не так, как следовало, а точь-в-точь так, как это было мне выгодно. Недомолвки – удобнейшая штука.
И ведь обошлось без вранья. Я в этом сновидении – персона не из рядовых, не так ли?
Трасса
Спасть во сне я, в общем, не собиралась. И усталой себя не чувствовала. Но как-то незаметно уснула и увидела сон, как будто я иду по дороге, а впереди высится суровый замок. Никаких красот, никакой показухи: толстые стены из местного камня, плоть от плоти этих гор, узкий прищур бойниц, пузатые башни, способные выдержать обстрел из катапульт. Замок оседлал перевал, и я шла к нему, потому что знала, что за перевалом меня ожидает нечто очень ценное. Не в смысле груд золота и алмазов-рубинов-сапфиров, а в смысле вод мудрости и родников магической силы. Да, покинуть равнины и попасть в заветную долину было бы соблазнительно…
– Кто идёт? – окликнули меня. Ответ родился сам:
– Соискатель Игла.
– Происхождение?
– Урождённый маг из города Тральгима, что в королевстве Острас мира Больших Равнин.
– Основные специальности?
– Некромантия, магия земли, магия духа.
Ворота распахнулись бесшумно, как это бывает лишь во сне.
Под внимательными глазами немногочисленной, но, сразу чувствовалось, крайне опасной стражи я прошла в главный зал замка. А там уже играли в гляделки другие… соискатели?
Посмотрев влево, я наткнулась на увешанную ожерельями, пёстро раскрашенную персону. От татуировок и нанесённых на кожу узоров рябило в глазах. Дело усугублялось тем, что большинство этих узоров беспрестанно переползали с места на место и даже дрались. Тот, на ком красовались эти живые картинки, и сам вёл себя весьма беспокойно: пританцовывал, постукивал концом резного посоха об пол, потряхивал зажатым в руке твёрдым мешочком. Мешочек погромыхивал, издавали немузыкальные звуки соприкасающиеся ожерелья, колыхались прикреплённые к маске перья. Да-а… хоть я и назвала на входе одной из своих специальностей магию духа, но до этого, татуированного, мне в этой области расти и расти. Хотя избранный им путь мне не слишком нравится. Слишком похоже на выбор Орфуса и других личей.
Бросив взгляд вправо, я обнаружила, что меня пристально изучает костистый старик. Роскошный халат до пола, переливающийся, как шёлк – но шёлк с вплетёнными в ткань тончайшими нитями серебра. Борода ниже пояса, почему-то чёрная, а не седая, как остальная шевелюра; пронзительно-зелёные нечеловеческие глаза с овальными зрачками, изрезанное немногочисленными, но очень глубокими морщинами смуглое лицо. Пальцы, унизанные драгоценными перстнями, бережно сжимают простенькую масляную лампу. Вернее, то, что лишь выглядит как медная лампа. Ибо если сам старик похож скорее на огненного духа, принявшего облик вроде человеческого, то вещица эта в его руке, если глянуть иным зрением – чистый первородный огонь.
