Анатолий Нейтак - Камень и Ветра 3. Кости сновидений
Дорога вильнула. Впереди показались городские ворота, вальяжно закрывающиеся на ночь. Вальяжно – да, но не столь медленно, чтобы я успела до них добежать за оставшиеся полминуты. А со спины послышался быстро приближающийся стук копыт.
Новая задачка. И многое зависит от того, кто там скачет.
Я обернулась.
Ага. Вот, стало быть, и рыцарь на белом коне пожаловал. Оригинальность где? Где оригинальность? Между прочим, я тебя спрашиваю, мессир режиссёр!
Молчит мессир. Видимо, ответить нечего.
Нет, кроме шуток! Конь-то действительно белый. Породистый, мощногрудый, несущий своего всадника с тяжеловесным изяществом. Иначе как тяжеловесным оно быть не может, ибо на всаднике красуется полный комплект пластинчатых доспехов. А это, даже если вздетая броня не турнирная и не боевая, а парадная, верных две трети пуда добавочного веса. Плюс оружие: меч, булава, копьё, – ещё столько же.
Когда рыцарь подскакал поближе, я заметила на его броне выправленные кузнецом следы многочисленных ударов и изменила первую оценку. Броня боевая, а конь, выходит, ещё лучше, чем казался издали. Но вот моё мнение о его всаднике изрядно упало. Не люблю тех, кто без нужды мучает животных.
Кстати, в поводу такой же обманчиво неспешной рысью шла, вытягивая шею, вьючная кобыла, преизрядно нагруженная. Неизбежный вывод: рыцарь наш либо состоятелен, либо недавно выиграл поединок на традиционных условиях (то бишь с выворачиванием карманов проигравшего). Непонятно только, зачем ему мучить себя и коня бронёй… и куда подевались его спутники. Уж одного-то оруженосца должен иметь даже самый захудалый рыцарь. Иначе кто после очередной попойки дотащит его до постели, а потом снимет с господина сапоги?
А вообще-то я, кажется, вновь незаметно для себя подпадаю под власть стереотипов. Пора бы запомнить, что этот сон может очень серьёзно отличаться от привычной реальности. Положим, на Больших Равнинах эпоха тяжеловооружённого рыцарства началась и закончилась больше тысячи лет назад. Началась, потому что была изобретена магическая блокада Сарреша, а закончилась, потому что появилось сразу несколько классов боевых заклятий, эту блокаду обходящих. И осталось от рыцарства сословие всадников (кое-где) да ещё сообщество вольных охотников. Плюс слава задавак, выпивох и… э-э… куртуазных кавалеров. Но здесь-то, во сне, всё может быть совсем иным. Здесь, например, может просто отсутствовать магия, способная поразить бронированного рыцаря прежде, чем он доскачет до мага.
Да что рассуждать, если ЗДЕСЬ магия может отсутствовать ВООБЩЕ!
Около меня рыцарь притормозил. Снял шлем, тряхнул слипшимися от пота светлыми волосами. Лицо у него оказалось правильное, как с картинки, но в меру суровое. Изрядно напоминающее (ну, режиссёр! глевию тебе остриём в задний проход на полную длину!) физиономию одного вольного охотника по прозвищу Клин. Сменить масть на более тёмную, сделать черты подвижнее, а общее выражение поумнее, и…
– Добрая девица, это поселение впереди не градом ли Харроу именуется?
Во мне вновь проснулось язвительное раздражение.
"Добрый фер, а вы разве не знаете, куда столь целеустремлённо скачете?"
"Добрый фер, вы не могли бы придумать для знакомства более тонкий предлог?"
"Добрый фер, до ворот осталось шагов двести. Стража охотно разъяснит вам, куда вы попали, а за отдельную плату даже прояснит туманные вопросы вашей родословной".
Ладно, хватит изощряться в изобретении ответных реплик. Добрый фер ждёт чего-нибудь такого, что не стыдно произнести по его адресу вслух… и не слишком обидно выслушать.
– Я здесь впервые, поэтому не знаю названия… сего града.
На лице рыцаря отразилось лёгкое, немного детское удивление.
– Как же вы здесь оказались?
Краткость – наложница ясности.
– Вышла из лесу. С хозяином постоялого двора не сошлась в цене. На перекрёстке выбрала самую широкую дорогу. И вот я здесь.
– Но что вы делали в лесу?
– В этой местности люди боятся банды Перчёного. Двое из этой банды там, в лесу…
– Ни слова более! Добрая де… – всадник споткнулся и поправился, – женщина, я не разбойник и не грабитель с большой дороги. Я – Эрсай фер Уллахис, и честью своего рода клянусь помочь вам в разрешении ваших затруднений. Я помогу вам, как помог бы родной брат. Прошу, садитесь в седло Колючки. И не отказывайтесь! Самое малое, что я могу сделать, это устроить вас на ночлег в стенах славного Харроу.
Архаичная речь, та самая утрированная куртуазность – в положительном смысле. Всё это было бы поистине смешно, если бы господин Уллахис был хоть на волос менее искренен. Одно только настораживало меня: с какой радости сей милейший рыцарь носит имя, являющееся анаграммой моего собственного? Если это намёк, то на что? А если ключ, то к чему?
Ладно, едем дальше.
Эрсай фер Уллахис произвёл на стражу достаточно яркое впечатление, чтобы нас пропустили внутрь без звука. Яркое впечатление создал в основном не глядя брошенный золотой. Да, добрый фер действительно богат. Но тогда снова, и с удвоенной настойчивостью, должен прозвучать вопрос: где его свита?
Должен? Должен. Спрошу-ка тогда доблестного вслух: что он ответит?
– О, история эта коротка и печальна, – охотно откликнулся фер Уллахис. – Два оруженосца было у меня, когда вновь после долгого перерыва уезжал я из дома для исполнения своего долга. Но первый из моих оруженосцев, Грикс, неудачно упал с лошади, разучивая новый удар копьём, который я перед тем показал ему. При падении он, к счастью, остался жив, но сломал ногу. Пришлось оставить его выздоравливать, ибо в местности, где случилось сие, не нашлось достаточно сведущего мага-целителя. – "Ага. Значит, магия ЗДЕСЬ есть". – Второй же из моих оруженосцев, невзирая на мой строгий запрет, проник следом за мною в логово дочери Найсты. Тварь одурманила его, заставив биться на своей стороне. Я, конечно, одолел обоих, но сердце моё обливалось кровью, когда вынужден был я сразить юношу, которого сам выбрал среди многих достойных и в котором видел свою смену. Увы! Не дочь Найсты, это слепое орудие Мрака, но два греха, зависть и гордыня, поразили душу юного Вазила вернее и страшнее самого чёрного колдовства.
Рыцарь пригорюнился и замолчал.
Значит, наш добрый фер – ещё и борец со слепыми орудиями Мрака? Запомним.
В качестве места для ночлега был избран (разумеется, не мной) постоялый двор с вывеской у входа, изображающей покрашенную жёлтым птицу. Только знакомый с условностями геральдических символов смог бы уверенно опознать в этой птице петуха, а не орла или, к примеру, павлина. Рядом для грамотных висела поясняющая надпись: "Zlatyi Kochet", вызвавшая у меня секундное обалдение. Ибо я немедленно усомнилась в том, что надпись эта гармонирует с прочим антуражем сновидения. Может быть, эта вывеска, как и имя Эрсай, ещё один знак персонально для меня?
