Лоринна Ли - Беглец
Йарра в это время как раз заканчивала свой ежеутренний танец, когда вдруг почувствовала боль. Казалось, сама чаща источает ее. Каждая веточка, каждый листок кричали, молили ее о помощи. Йарра бросилась бежать. Она неслась по лесу, и глаза ее были полны страха. Девушка еще не знала, что случилось, но чувствовала, что с Грымом очень плохо.
Скотий вор сидел на истоптанной сапогами поляне и орал дурным голосом, выдергивая из себя стрелы. Вокруг него валялись два изуродованных трупа в одеждах Стражников Старейшин, а в кустах остывал заваривший эту кашу Кир.
Йарра опустилась на колени и погладила косматую голову своего воспитателя. Хотя она и не очень разбиралась в ранах, нанесенных человеком, но чувствовала, что Грым умирает. Он тоже знал о своей кончине.
— Хорошо, что не своей смертью…
Пробормотав эту удивительно длинную для него фразу, старый вор надолго затих. Йарра беспомощно огляделась. Ее взор уставился на татуировку Школы Распознающих, которая виднелась на плече Кира. Ненависть полыхнула в ней, словно лесной пожар. — За что? — спросила она, возвращаясь к тяжело дышащему гиганту. Тот слабо улыбнулся, но потом безнадежно махнул рукой:
— Двуногий… Двуногий, он жесток без причины… Йарра принесла из ближайшего ручья воды, Грым напился. Потом сказал:
— Одно хорошо… Сегодня с утра в последний раз грибов нажрался.
— Откуда? — автоматически спросила Йарра. Грым виновато отвел глаза.
— Была у меня связочка, в берлоге, про запас. Ссохлись совсем, еле разварил.
Йарра заплакала. Грым некоторое время тупо рассматривал рваные раны в своем животе, словно бы опасался, что любимое лакомство может выползти наружу. Потом вдруг сел прямее и сказал почти ровным голосом:
— А теперь слушай меня, девочка моя. И не перебивай. Я не твой отец, и Мамаша — не твоя мать. Дело было так…
Йарра слушала нехитрое повествование Грыма, всем телом ощущая, как с каждой фразой из его некогда могучего тела вытекает жизнь. Когда он закончил, девушка спокойно кивнула:
— Я знала. То есть, догадывалась… Значит, Арахнида…
— Последняя Арахнида. Ну, прощай. Немедля уходи. Не знаю, куда. Мир большой, а двуногих, по счастью, мало. Я убил Распознающего, этого Долина не простит. Все… Так много слов…
Йарра некоторое время смотрела на поникшую голову Грыма. А потом вцепилась ногтями в мох и закричала, дико и страшно.
Потом девушка принесла тело вора в его берлогу. Крови он потерял так много, что у нее после этого похода еще хватило сил, чтобы завалить камнями вход в земляной дом, ставший усыпальницей. Постояв немного без тени мысли, она шепотом повторила последние слова Грыма:
— Так много слов…
Арахнида двинулась в путь. Она собрала свои нехитрые вещички. Подумав немного, не стала брать ничего из добра, накопленного Грымом, кроме, разумеется, оружия. Добытые воровством предметы девушка отнесла к усыпальнице и сложила у входа, еще раз попрощавшись со своим спасителем. И единственный раз за жизнь громко сказала:
— Отец.
Так кончилось отрочество Йарры, и начались скитания последней из Арахнид.
Отправляясь в путь, ведущий неведомо куда, девушка не знала, что на нее началась настоящая охота. Неутомимый Дарий, не дождавшись прихода Кира в Школу, прочесал лес и вскоре наткнулся на труп Распознающего. Следы убийцы вели к усыпальнице. Там он точно понял, что имеет дело не с мужчиной. А других одичавших девиц в Долине не было. Заговор заговором, но убийство Распознающего прощать никто не собирался. И если Грым, сотворивший такое, был уже мертв, оставалась Йарра, которая, судя по следам, была на месте преступления.
Вскоре на девушку началась настоящая охота.
Йарра задержалась с уходом. Во-первых, она не сразу решила прятаться в Урочище. Во-вторых, решила навестить развалины дома, в котором выросла. Так что, когда девушка вернулась назад, ей уже отрезали кратчайший путь на юг.
И началась страшная игра в лабиринте озер и болот на восточной оконечности южных лесов. Йарра кралась ночами мимо поселков и временных стоянок воинов Долины, а днем отлеживалась в укромных местах. Сейчас и речи не могло идти о том, чтобы практиковать найденные на глиняных табличках танцевальные фигуры. Однако, каждый шаг, который приближал ее к Урочищу, давал ей новые силы. Девушка не могла этого почувствовать, но то, что было в ней от обычного человека, медленно съеживалось, уступая место самой настоящей Арахниде.
И Дарий ломал себе голову, не понимая, как отряд опытных воинов, равный численностью воинству великого Сима, расправившегося с целой тайной сектой, не может поймать одну единственную девчонку, пусть и выросшую в степях и лесах.
ГЛАВА 8
Цветы были великолепны. Словно бы сама весна, прежде чем шагнуть на грешную землю, решила для начала воплотиться в эти стыдливые бирюзовые бутоны… надвигалось утро, и их бархатные лепестки должны были вскоре сложиться, стыдливо пряча свою красу перед лучами бесцеремонного светила. На каплях росы, что дрожала жемчужными слезами на тычинках, отражалась розовая заря, и восхищенной Йарре казалось, что она видит десятки розовых детских щечек, краснеющих от смущения.
Вот тогда девушка и совершила самую большую ошибку.
Но цветы были так великолепны… Первые лучи уже коснулись укромной заводи, и лепестки с легким шорохом стали закрываться. С ближайшего к берегу цветка взлетела встревоженная муха, и устремилась по своим дневным делам с таким видом, будто бы не могла преступить к пожиранию навоза без того, чтобы отдать дань неземной красоте цветов, и раннего рассвета. В тот самый миг, когда отвратительная бородавчатая жаба, далеко выкинув свой скользкий язык, проглотила муху, задержавшаяся на берегу запруды Йарра услышала лай лисицы.
Нормальные лисы не лают, разве что в период брачных игрищ. Но в самом начале весны рыжие плутовки предпочитали душить жирных уток, прилетевших с юга и нагуливать жирок. Хриплое тявканье могло означать только одно — на ее след напали. Специально обученная лисица была у Начальника Стражи Старейшин, с помощью рыжих ищеек издревле охотились на насекомых и Арахнид ненавистные Распознающие. Только эти лисы могли иметь наглость тявкать на берегу запруды, находящейся в опасной близости от Урочища, рискуя привлечь Порченых.
Йарра распласталась на мокрой от росы траве и ползком двинулась в сторону ближайших камышей. Лисицу она слышала. Рыжая негодяйка, указав, верно, своим хозяевам место положение жертвы, осторожно приближалась, сопя от собственной наглости. Но тяжелых шагов двуногих охотников не слышалось, и это сильно ее тревожило.
