Эйв Дэвидсон - Сын Неба. Странствия Марко Поло
— Тебе уже не стоит дожидаться второго слова феи, — отозвался Марко, засовывая свой покрытый паутиной меч обратно за пояс.
— Ха! — рассмеялась обезьяна. — Госпожа бессмертна и бесконечно перерождается. Ее последней песни я еще не слышал… и вы, между прочим, тоже.
Потом маленький крылатый сфинкс устроился в переметной суме у Марко, и отряд торопливо поскакал прочь. Но еще долго слышали венецианцы эхо оглушительного обезьяньего хохота и хранили в памяти чарующую бессловесную песнь феи Облачного Танца.
14
Цзи-цзи: Уже конец.
Огонь мерцает под водами.
Благородный муж берется за оружие прежде, чем нагрянет беда.
Туманные указания «проклятого» свитка великого хана вели отряд на юг по ту сторону извилистых горных гребней на приграничных землях. Приблизительные карты кое-как направляли их по настоящему лабиринту проселков, которые то заворачивали на запад, в обход неприступной горной гряды, то на восток, мимо людного торгового города, ибо появление там отряда могло возбудить подозрения катайских горожан, которые обычно держались настороже в отношении иноземных (и чаще всего — особенно жадных) сборщиков налога для великого хана.
Много утомительных дней спустя бесплодные желтые пустыни северо-западного Катая сменились темной, изобильной почвой влажных речных долин. Путники ненадолго остановились, чтобы пополнить запасы продовольствия и дать отдых животным, у грубой перевозной пристани, расположившейся среди скалистых ущелий, где вили свои гнезда ласточки. Затем лодочники переправили отряд через мутную и широкую реку Янцзы, которая и обозначала границу Южного Катая.
Еще несколько дней отряд двигался дальше на юг, и путешественники подмечали поразительные перемены в окружавшем их пейзаже. Лежала здесь широкая зеленая долина, изобильно орошаемая целой сетью извилистых ручьев, что стекали с дальних величественных гор к дальней полноводной реке. В роскошный ковер долины и террас на окружавших ее холмах, чьи верхние склоны заросли плотными бамбуковыми чащами, вплетены были просторные рисовые поля. Попадались тут и деревушки с грубыми глинобитными хижинами, крытыми соломой, где простые крестьяне жили бок о бок со своими собратьями-буйволами, работая от зари до той поры, когда почва начинала припахивать ночью.
Здесь-то отряд и остановился — не столько от усталости, сколько от неуверенности в дальнейшем маршруте. Отдохновение и очищение в стремительном горном потоке оказалось воистину желанным. Люди напоили животных и напились досыта сами. Сняли поклажу, седла и упряжь (кроме недоуздков). А потом все долго-долго мылись и плескались.
Затем какие-то дикие животные — дикие козы, овцы… или, быть может, необычные антилопы? — которые явно привыкли ходить сюда на водопой, не возымели достаточно сообразительности, чтобы нарушить привычку. Мигом полетели острые стрелы, а прямо по воде, поднимая тучи брызг, побежали полуголые люди с ножами в зубах…
И вот — свежее мясо. Свежеподжаренное. Наконец-то — разнообразие.
Деревенские девушки, спустившиеся к речушке, чтобы набрать воды в глиняные кувшины, остановились похихикать и поглазеть на чужеземных странников. Позднее, уже в сумерки, они вернулись с яркими лентами и весенними полевыми цветами, вплетенными в длинные черные волосы, и с глиняными кувшинами, полными приправленного имбирем рисового вина, которое им хотелось обменять на соль. Их энергичная южная речь казалась не менее странной, чем жужжание ночных насекомых в прибрежном тростнике. Они остались полакомиться жареным мясом и пряным вином — и вскоре их смех сделался для усталых мужчин просто сладкой музыкой. Ибо язык веселых схваток в зарослях тростника един для всех.
Как славно было бы обосноваться в этом местечке! Но великий хан посылал их не затем, чтобы они где-то обосновывались.
При неверном свете костра Марко записал в свой путевой дневник: «Воистину земля Катая столь обширна и неисчерпаема, что диву даешься, как монголы — или любой другой народ, даже самый жестокий, — может покорить ее и удерживать».
Тут к Марко подошел странствующий рыцарь, чаще всего именуемый Хэ Янем, как раз вернувшийся из очередного своего загадочного похода за провизией. Рыцаря заинтересовало, о чем пишет молодой господин. Когда Марко прочел вслух свое несколько крамольное наблюдение, Хэ Янь глубоко вздохнул и негромко заметил:
— И впрямь удивительно. Ибо хотя воины великого завоевателя Чингиса и убили почти половину населения Катая, этого не должно было случиться.
— В самом деле? — тоже понизив голос, спросил Марко. — А мне говорили, что слабая династия Сун не сумела поднять армию настолько сильную, чтобы защитить Катай от непобедимых монголов.
— Ты услышал то, в чем тебя хотели убедить ученые и аристократы, ответил Хоу Инь по-прежнему тихо, но и с заметным жаром. — Когда чжурчжэни, предки маньчжуров, взяли северную столицу Кайфын, великий крестьянский вождь поднялся на юге. Юэ Фэй было его имя, и мать вытатуировала у него на спине девиз: «Преданное Служение Родине». Могучая крестьянская армия Юэ Фэя сокрушила чжурчжэней в битве при Янцюани, и ей вполне по силам было отвоевать весь Катай.
— Что же случилось? — спросил Марко, оглядываясь и лишний раз убеждаясь, что их не подслушивают.
— Изнеженная сунская знать боялась победоносной армии Юэ Фэя куда больше, чем чжурчжэней, татар и всех остальных, ибо взаимная неприязнь между учеными аристократами и темными крестьянами существовала в Катае всегда. И тогда сунский император согласился на мирный договор, который делал его вассалом чжурчжэней. А первый императорский министр, его жена и двое сообщников — этот трусливый союз четырех — арестовали и убили храброго Юэ Фэя. Таким образом, чжурчжэни властвовали на севере, а знать Южной Сун вовсю услаждала себя живописью, поэзией и музыкой в своей столице Кинсае, на величественных берегах Западного озера… где, погребенный под соснами, лежит храбрый Юэ Фэй. Так что впоследствии мощная монгольская армия Чингиса нашла там легкую добычу для своих огненных стрел.
— И таким образом внук Чингиса, великий хан Хубилай, вновь объединил Катай и поднял его из руин, — громко и твердо объявил Марко (просто на случай, что их все-таки подслушивают). А потом резко сменил тему: — Да, видел я людный и прекрасный город Кинсай на берегу поразительного Западного озера, что к югу от Янчжоу на Великом канале, куда нас, Поло, великий хан посылал собирать солевой налог. Запомнились мне благородные особняки и сады вокруг озера, плавающие там громадные прогулочные баржи какая с драконом, а какая с птицей на носу, — полностью снаряженные для роскошных пиров, которые так любят чувственные жители Кинсая.
