Екатерина Тимохова - Сафари во времени
Но вдруг что-то произошло. Черная дымка налетела на деревню, и все они – дети, женщины и даже крепкие мужчины стали падать замертво один за другим. Землю трясло. Хотелось кричать, но голоса не было. Я протягивала к ним руки и плакала от горя, но ничего не могла сделать для этих людей. Долина покрылась мраком, а через минуту, когда он рассеялся, все вокруг было устлано обездвиженными телами. Все еще шел дым от костров, все так же пахло травой и светило солнце. А земля содрогалась от боли за этих людей.
Я резко проснулась. На душе было горько и противно. Тревожный сон не давал мне покоя. Самолет трясло и кидало из стороны в сторону – мы попали в зону жуткой турбулентности. Я посмотрела на часы, наш полет до Кении подходил к концу. Только бы долететь, мелькнула мысль.
Я вжалась в спинку кресла, положив руки на подлокотники. Краем глаза заметила странное зеленое свечение, исходившее из камня кольца на моей руке. Это необычное явление даже отвлекло меня от бешеной тряски.
Друзья, однако, сладко спали, не замечая содроганий самолета. Стараясь не задеть дремлющего рядом со мной Вадима, я аккуратно дотянулась до Пешехонова, сидящего через кресло от меня, и похлопала его по ноге. Он проснулся и, ничего не понимая, уставился на меня. Спросонья он был такой смешной: волосы дыбом, глаза дикие. Он сфокусировал на мне взгляд, постепенно сообразил, что это я и вопросительно кивнул головой, мол, чего ты меня будишь? Я показала ему свою руку с кольцом. Он пожал плечами, не понимая, что бы это могло значить. И тут перед моими глазами промелькнули воспоминания из сна: красные двери – беда, зеленые – верная дорога. Я отвернулась от Алексея и поднесла кольцо к губам.
– Я поняла, – прошептала я, – мы на правильном пути. Успокойся, я все поняла.
И кольцо постепенно стало угасать. Как только оно вернулось к своему обычному молочно-белому цвету, самолет перестало трясти.
Кения, в отличие от моих ожиданий, встретила нас умеренной температурой. Аэропорт Найроби выглядел по сравнению с Дубайским маленьким, пыльным и заброшенным. Но это была долгожданная Африка, и я надеялась привыкнуть к ней. Персонал показался вежливым и приятным. Мы, как белые люди, здесь чувствовали к себе особенное внимание. Джомо Кеньятта получил свое название в честь кенийского общественного и государственного деятеля. Этот человек был первым премьер-министром Кении, а впоследствии и президентом. В Найроби даже есть его мавзолей. Кеньятта имел большую значимость в жизни страны. И, насколько я могла судить, был одаренным правителем и реформатором.
Мы довольно быстро получили визовую марку, и вышли на улицу. Первое, что меня поразило, это красивые деревья с плоскими кронами и пальмы, которых я ни разу не видела вблизи. Мне почему-то думалось, что все они должны быть либо с кокосами, либо с бананами, и я все вглядывалась в них, выискивая плоды, пока Катрина не подняла меня на смех, узнав причину моего столь пристального внимания.
Почти у самого выхода из аэропорта нас встретил молодой европеец лет двадцати с небольшим. Его светлая от рождения кожа была загорелой и кое-где облупилась от сухости и излишнего загара. Одет был просто, без изысков. На голове у него были разноцветные дреды. Он представился Томасом Вестом, каждому пожал руку и указал на микроавтобус. Как оказалось, его родители, ученые-медики, уехали в Кению еще до его рождения. Мама Томаса – русская, а отец англичанин. Поэтому он в совершенстве владел обоими языками, а так же мог легко изъясняться на суахили. В общем, Том разбирался в стране ничуть не хуже аборигенов. Он показался мне веселым, жизнерадостным и сообразительным малым. Много рассказывал, шутил и задорно смеялся. Я заразилась его превосходным настроением и, как загипнотизированная, села в автобусе рядом с ним. Катрина устроилась с Романом, Алексей и Вадим оказались рядом друг с другом, а Кулагины, поблагодарив за нас за прекрасную компанию и сославшись на дела, уехали куда-то на такси.
Когда автобус тронулся, Томми, стараясь ничего не упустить из вида, рассказывал нам о Найроби и обычаях страны. Он был влюблен в Африку, и, несмотря на то, что много времени проводил в Англии, России, Франции и Германии, именно она стала его родиной. Спустя несколько минут, проведенных с ним, я прониклась его чувствами, и надеялась, что и нам она станет близка.
Всего за какую-то сотню лет из болота возродился в Кении современный Найроби. Это был город с высокими зданиями в центре и откровенным гетто по окраинам. Красивый и зеленый, он шел вразрез с моими представлениями о нем. Почему-то казалось, что мы прилетим и сразу же увидим старые соломенные хибары с людьми в набедренных повязках. Конечно, это было совсем не так. Много туристов бродило по улицам города, да и сами кенийцы старались одеваться по европейской моде. Хотя преобладающее большинство местных женщин предпочитали свой стиль одежды другим. Они, как правило, были одеты в длинные цветные юбки и такие же яркие блузы. Многие повязывали головы платками.
Дабы показать нам полноту жизни африканского города, водитель все же провез нас вблизи рынков и улиц на окраинах. Теперь я сполна нагляделась на местный колорит. Там было грязно, замусорено и неопрятно. Многие здания здесь давно не обновляли фасад, и это было заметно по обтрепанным стенам и валяющейся тут же внизу на дороге старой штукатурке
Видимо в связи с тем, что Кения долгое время была английской колонии, в стране доминировало христианство. Но, как рассказывал Том, здесь можно было встретить и мусульман, и православных, а процентов десять населения и вовсе состояли в аборигенных культах.
Если говорить о достопримечательностях Найроби, меня восхитила мечеть Ага-Хана, тянущаяся к небу своими круглыми белыми куполами. Эта постройка сочетала в себе восточную и африканскую архитектуру и от того казалась еще более необычной. Томас сказал, что до сих пор неизвестно, когда именно она была построена. Она казалась мне такой древней и величественной, что я решила для себя, обязательно посетить ее и рассмотреть вблизи, а не из окна автомобиля.
Томас попросил водителя показать нам улицу, ведущую через здание кенийского парламента. Я была очень удивлена, еще издали увидав огромную башню с часами, напоминавшую лондонский Биг-Бэн, который, впрочем, я видела лишь на картинках. Томми понял мое изумление и подтвердил, что здание действительно пронизано влиянием Англии, но в то же время не обделено собственным колоритом. Здесь, почти в самом центре Найроби, было не по-городскому зелено и красиво.
За разговорами и рассказами Томми, я не сразу заметила, как тихо бесится Вадим из-за того, что я не сижу рядом с ним. А вот Алексей обратил на это внимание и, дабы избежать очередного скандала, стал отвлекать его милой беседой. Я махнула на жениха рукой, целиком и полностью посвятив свое внимание нашему гиду. Томми был одним из тех молодых людей, которые совершенно не склонны к кокетству, и не обращают внимания на заигрывания девушек. Он не мог стать интересным объектом для женских игр. Вадим, конечно, этого не понимал и крутился на своем сиденье, как будто оно сплошь состояло из гвоздей. Алексея веселила бешеная ревность друга. Ведь сам он сразу раскусил Тома и даже не подумал приревновать, что, впрочем, сильно задевало теперь уже меня. Но я должна была взять себя в руки и изменить свое отношение к нему! "Нас объединяет только общее дело", – уговаривала себя, но верила в это с трудом. Потому что, как ни крути, этот человек смог занять место в моем сердце. И, как бы я ни сопротивлялась, его влияние разрасталось с каждой минутой нашего общения. В такие моменты я заставляла себя вспоминать про Вадима и повторять как мантру слова: "Он любит меня, он не играет со мной, не пытается очаровать, чтобы потом бросить" Надежнецкий действительно был искренен. Он готов был сделать все, чтобы я была счастлива. Я должна была сфокусировать свое внимание на нем и на своем предназначении. Моя цель доставить принца домой. А потом зажить спокойной семейной жизнью с Вадимом, в которой не будет Алексея Пешехонова. Напоминание об этом помогало, как мне хотелось думать, забыть о своих внезапно возникших чувствах.
