Джефферсон Свайкеффер - Паутина будущего
— Они не хотели быть связанными.
— В таком случае им не надо было заключать этот договор.
Скаска понимающе кивнула. Они с генералом развернулись в обратную сторону и посмотрели на дюжину беглецов, собравшихся вокруг своего лежащего на земле товарища.
— У этих людей никогда не было возможности заключить договор или контракт со своими хозяевами. Я и мои друзья стремились вывезти их из несвободной страны. Мы уже договорились, куда их переправить. Там они найдут работу и обретут свободу. Почему вы должны препятствовать нам?
— Таков закон, мадам. Я не могу отпустить вас с ними, может быть, вопреки своему желанию.
Скаска печально улыбнулась и кивнула:
— Приходит время, когда надо выбирать: закон или свобода. И мне кажется, что лучше всего, если выбор будет непрост.
Бакстер нахмурился:
— Да…
Он плотно натянул на голову свою фуражку, и его челюсти приобрели квадратную форму.
— Возможно, это так. Но у меня на этот счет есть ряд приказов. — Он искоса взглянул на нее: — Вы — жена секретаря русского посла и, насколько я понимаю, это означает, что вы обладаете дипломатическим иммунитетом. Я дам вам сопровождающих и вместе с ними отправлю поездом в Вашингтон. Ваши спутники будут под охраной доставлены в Хагерстаун. Я гарантирую, что там они будут переданы федеральному шерифу. Их будут судить справедливым судом. — Он смущенно закашлялся:
— Вы — иностранка, и поэтому вам, я думаю, простительно непонимание.
С этими словами он быстро пошел вперед к ожидавшим его офицерам.
— Мы никогда не прекратим попытки добиться свободы, вы должны это знать, — тихо сказала она ему вслед.
Он не ответил, хотя и услышал ее слова.
Скаска вздохнула и последовала за ним.
* * *Темплетон, не переставая, успокаивал беглецов, уверяя Натана, что все худшее для них позади.
— Что бы ни случилось, вас не отправят обратно в Джорджию.
— Но будем ли мы свободны? Смогу ли я сказать, что я — свободный человек?
Темплетон начал нервно кусать губы.
— Это будет так. Это должно быть так, если не в этом голу, то в следующем. Вы будете свободны. И вы, и ваши спутники, и все, кому пока не удалось бежать от своих хозяев.
Натан так пристально посмотрел на Темплетона, что тот поневоле опустил глаза. В конце концов Натан кивнул головой и отвернулся, его плечи согнулись, словно под тяжестью какого-то неимоверно тяжелого груза.
— Я… я понимаю.
Они стояли рядом, но, несмотря на это, между ними образовалось огромное расстояние, которое невозможно было преодолеть.
* * *Валентин смотрел, как София осуществляет свою хирургическую операцию. Это зрелище вызвало у маленького каталонца странные смешанные чувства. Он восхищался тем, как сосредоточенно и четко она делает свое дело. Он также ясно видел всю глубину ее сострадания. Но в то же время он с трудом мог переносить это зрелище: окровавленные бледные руки Софии карманным ножиком разрезают тело Юэлла.
Он молча помогал, когда для него находилась работа, и делал это быстро и четко, хотя ему постоянно хотелось отвернуться. Он даже не возражал, когда София попросила его прижать свернутые влажные тряпки к ранам Юэлла, пока она готовила нитки, чтобы зашить эти раны.
Когда все было закончено, солнце еще светило, хотя уже спускалось к горизонту и посылало оттуда оранжевые лучи почти параллельно земле. По мере того как София обрабатывала и зашивала раны, Юэлл дергался все сильнее и энергичнее. И как раз в тот момент, когда Валентин собирался позвать кого-нибудь на подмогу, она затянула последний узел, обрезала конец нитки и облегченно выпрямилась.
— Должна сказать, что этот человек живуч и силен, как слон. Смотрите, он уже пытается подняться.
Она вытерла руки о влажную тряпку, продолжая внимательно наблюдать за Юэллом.
Одноглазый, а теперь уже и одноухий человек зашевелился, тряхнул головой и вдруг сел, неестественно выпрямившись и колошматя воздух кулаками. С его губ одно за другим сбегали ужасные, грубые ругательства и проклятия. Однако скоро сознание вернулось к нему, и его глаза приобрели осмысленное выражение. Он замолчал и начал неуверенно подниматься, наконец он встал, широко расставив ноги, словно находясь на качающейся палубе корабля.
— Меня подстрелили? — спросил он. Кожа его стала серой, почти пепельной. — Что случилось с моей головой?
София встала и подошла к нему. Левой рукой она взяла запястье его руки, а правой потрогала его лоб. Спустя несколько мгновений она улыбнулась:
— Ну, Юэлл, вы оказались даже сильнее, чем я думала. Теперь вы будете жить и, надеюсь, очень-очень долго. — Она снова улыбнулась, глядя в его испуганно моргающие глаза. — Никто больше не стреляет в вас из винтовки, поэтому не надо больше ни на кого нападать.
— Да, мэм, — наконец, запинаясь, проговорил он. — Да, мэм.
* * *Сержант Хобарт вздохнул и пожелал для себя, хотя бы свободы немного посидеть. Похоже, что с арестованными особых проблем не ожидалось, тем более что помимо него их будут сопровождать еще один солдат и три офицера. Ему не нравились взгляды, которые время от времени бросали на него Темплетон, дезертир, и Натан, главарь группы беглых рабов. Он еще раз вздохнул, смирившись с чем, что придется провести бессонную ночь. Часового надо было поставить на ночь обязательно, а доверять такое важное дело желторотому рядовому Вэверли сержант не хотел.
Он сделал несколько шагов вперед и, скрестив руки на груди, молча смотрел на арестованных, на лошадей, на фургон, на офицеров и на приближающуюся со стороны восточного горизонта ночь.
Один раз сегодня Хобарта уже застала врасплох Скаска, спрыгнувшая на него с дерева, под которым он сейчас как раз стоял. По этой причине сержант теперь внимательно следил за всеми кустами и деревьями, где могла быть еще одна засада.
Но он никак не был готов к засаде снизу, когда какой-то человек выпрыгнул позади него, словно черт из табакерки. Земля посыпалась во все стороны, и корни дуба заскрипели и задрожали.
Мэддок вылез из-под земли и несколько раз глубоко вдохнул сладкий воздух свободы.
Первое, что он увидел на земле, — это спина сержанта Хобарта. Хобарт уже оборачивался назад, и его руки потянулись к револьверам. Но Мэддок действовал быстрее, и он выхватил револьверы из кобуры раньше чем сержанту удалось достать их.
Он бросил один пистолет Темплетону, другой попал в руки Скаски. Вечер еще не наступил, но танцы уже начались.
Глава девятая
Скаска не знала, что ей делать с пистолетом. Она уже почти убедила генерала Бакстера с помощью моральных аргументов, и использование оружия теперь означало признание провала силы разума.
