Эстэр Марон - Материки
— Приветик, Риля. — усмехнулась я, когда рысь облачился в такой же костюм, как и у меня. Риля поморщился. Он терпеть не мог это прозвище, но разве ж его кто-то спрашивал?
— Айна, сделай мне одолжение, — гхм, оказывается и для меня нашлось погоняло.
— Какое, мой сладкий?
Рильен еще больше поморщился. Кто бы мог подумать?
— Оставь свои неоценимые словесные потуги для практики с нежитью и избавь мои барабанные перепонки от увядания.
— Оказывается, уши все-же могут завянуть. — Хихикнула Саина.
Я с видом профессора наклонилась к обалдевшему Рильену и… подергала его за ухо.
— Еще не увяли, но уже скоро. — Сообщила я ухохатывающейся подруге.
Риля глухо зарычал и вывернулся из моего профессионального захвата. Я, отсмеявшись, плюхнулась на кровать рядом с Санькой.
— Так что вы тут делали? — Полюбопытствовал рысь.
Мы с подругой переглянулись и в наших глазках одновременно засветилась одна, но очень хорошая мысля.
— Рильен, душка, скажи — ты ведь очень злобный, да? — Проворковала я.
— И противный? — Вторила мне Саина.
— И извра… изобретательный?
Мы медленно начали надвигаться на испугавшегося оборотня.
— Создатель, и кто вас женщин создал? — Прошептал он, оглядывая окрестности на предмет пути к отступлению.
— Сань, кажется с ним надо по-другому. — Задумчиво оглядела рыся я.
Саина и Рильен одинаково заинтересованно уставились на меня.
— Кисик, хочешь пять золотых? — Додумалась моя демоническая персона.
— Смотря за что. — Риля умиленно посмотрел на меня.
Следующие пятнадцать минут мы с Санькой посвящали рыся в тайны изворотливости женского ума и мужской непостоянности. Рысь с участливым видом кивал, в некоторых моментах моего красочного рассказа про Санькину истерику, удивленно и насмешливо обменивался со мной понимающими взглядами, но молчал. Что вообще как редчайшее природное явление удивительно по своей сути. Когда повествование было окончено, Рильен неожиданно объявил, что поможет нам. Причем с такими невинными, но полными затаенного ехидства глазками, что мы с Саиной радостно поняли — Саруту не жить.
Воплощать в жизнь нашу зверскую задумку мы решили вечером, благо до него оставалось несколько часов, которым мы посвятили обговариванью всех мелких деталей. Скажу одно — нам очень повезло, что Сарут не был силен в магических иллюзиях, так как всю свою жизнь провел на факультете нежитеборцев.
Сарут вышел из столовой, где втайне надеялся встретить миленькую Лиру, и удрученно поднялся на опустевшую палубу, созерцать закат. Ночью капитан, во всех отношениях хороший человек (косая сажень в плечах шириной почти в два метра, а ро-ост…), обещал бурю. Не верить ему уже не было никакого смысла, так как он своими глазами сейчас видел скапливающиеся тучи на горизонте. Недавно принятые на грудь пара кружек пива только усиливали депрессию.
И что ему делать? После сегодняшней истерики, что закатила ему Саина, жить однозначно не хотелось. И ведь не понимает же, что быть с одной девушкой хорошо, а со всеми — еще лучше. Ну не признает она разнообразия! И что делать?
На боку призывно звякнула секира. Не-е, он еще поживет чуток.
Неожиданно дунул сильнейший порыв ветра. Сарут поежился, оглянулся — ну наконец-то! Возле входа в гостевые каюты стояла Лира и грустно смотрела на него. Парень в три богатырских шага преодолел расстояние между ними и крепко сжал ее в своих объятьях. Девушка как-то задушено кашлянула, и парень быстро отстранился от нее.
— Лапонька, я тебя весь вечер жду, где ты была? — Он на всякий случай сверкнул белозубой улыбкой.
Девушка как-то странно, можно даже сказать скептически посмотрела на него и, кашлянув, могильным голосом проговорила:
— Милый, нам надо поговорить!
— Это из-за Саины, да? — Возмущенно пробасил Сарут. — Не бойся ее, рыбонька, я тебя защищу!
Как бы в подтверждении своих слов, парень подхватил Лиру на руки и полез к ней целоваться. Девушка отчего-то вдруг позеленела и поспешила отстраниться.
— Ты чё? У нас и не это было. — Не понял Сарут, продолжая стискивать Лиру в своих объятьях.
Девушка захрипела и сказала:
— Милый мой, у меня есть страшная тайна и только тебе я смогу довериться!
— Не беспокойся, говори! Я все пойму!
— И не бросишь меня? — На всякий случай осведомилась девушка.
— Никогда!
— Милый, дело в том, что я… мужчина.
Очертания хрупкой девичьей фигурки на руках у обалдевшего Сарута начали меняться, и в скором времени он уже страстно прижимал к себе крепкого рыжеволосого парня, с зелеными глазищами, посверкивающими в ночи.
— А-а-а-а-а-а!!!!
Сарут сбросил парня на пол и попятился, пока в кого-то не врезался. Он обернулся и наткнулся на… взгляд зеленых глаз. Они были повсюду. Сарута начали окружать точные двойники Лиры (или Лира?), после чего демонически захохотали.
— Мракобесы!!! — Заорал Сарут и выхватил секиру.
Он нанес рубящий удар по ближайшему парню, но оружие лишь прорезало воздух, а края раны рыжеволосого мгновенно срослись. Сарут нанес еще несколько ударов, но с тем же успехом. Наконец, он отбросил секиру и начал отступать к борту. И тут божественный свет прорезал ночь и заставил фигуры, сжимающие круг, отшатнуться. Отчаявшийся Сарут поднял взор и увидел Саину. Она величественно ступала по палубе, источая мягкий белый свет, который рассеивал двойников «Лира», пока не дошла до Сарута.
— Милый, тебе никто не говорил, что пить вредно???
Парень кинулся к ней на шею.
Спустя час мы с Санькой хохотали безудержным смехом у меня в комнате, держась за животики. После того, как Сарут вдоволь наплакался на плече у подруги и та уложила его спать, мотивируя это тем, что градус в крови лучше рассеивается во сне, Саина зашла ко мне. Я же имела удовольствие наблюдать всю картину в специальной магической сфере и осталась довольной. И это еще мягко сказано.
— Да… — прохрипела подруга, — иллюзии у тебя получились безукоризненные.
— Ну, дык. — Осклабилась я. — Спасать любовь подруги — великое дело. Ты лучше скажи, что это в конце было за «пить вредно»? Ты ведь по сценарию должна была его пожалеть и выдать нечто между вампирьим «Иди ко мне» и ангельским «Вернись, я все прощу!».
Санька хихикнула.
— Извини, не удержалась.
Тут, нашу идиллию прервал ворвавшийся в комнату Рильен, злющий как тысяча мракобесов и отплевывающийся похлеще верблюдов. Он укоризненно указал на меня пальцем, но, видно, все ругательства давно уже иссякли, так что он просто сказал:
