Della D. - Метаморфозы
***
Когда Поттер неожиданно исчез, оставив после себя только маленькое зеркальце, Темный Лорд взвыл от злости. Он снова ускользнул! Прямо у него из‑под носа!
Следующие четверть часа были посвящены его беснованию: он рычал, кричал, кидался мебелью и Пыточным Проклятием во всех, кто имел неосторожность попасться ему на глаза. Однако пятнадцать минут спустя он, выпустив пар, обессилено опустился на свой «трон». Тогда в залу вошел человек, скрытый плащом и маской Пожирателя. Он прошел половину залы (хотя, судя по походке, это была скорее она, а не он), остановился на том месте, откуда исчез Поттер, поднял с пола оставленное зеркало, покрутил его в руках, а потом приблизился к своему господину.
— Мой Лорд, — мелодичный голос подтвердил, что это была женщина, — я так понимаю, что‑то сорвалось?
Лорд поднял на нее красные глаза и что‑то невнятно прорычал.
— Тропа Зазеркалья, — задумчиво произнесла женщина, — весьма черная магия.
— Снейп. Я убью его, — он уже был готов призвать своего слугу, но женщина остановила его коротким жестом.
— Не торопитесь, Мой Лорд. Лучше скажите, кто в окружении Поттера носит инициалы Г. Г.?
В ответ на его вопросительный взгляд, она протянула ему зеркало, указывая на гравировку.
— Люциус! – крикнул Лорд, и Малфой появился всего секунду спустя.
— Звали меня, Мой Лорд? – преклонив колено, спросил он.
— Инициалы Г. Г. тебе что‑нибудь говорят? Относительно Поттера?
— Грязнокровка Грейнджер. Гермиона Грейнджер. Мой сын говорил мне о ней. Она подруга Поттера.
— Я хочу, чтобы она за это заплатила, — спокойно сказал Лорд, обращаясь к женщине.
— Да, Мой Лорд, — она поклонилась и покинула залу.
— Проваливай, — велел Лорд Малфою. Того как ветром сдуло. – А теперь Снейп, — он прикрыл глаза и прошипел: — Северус Снейп, мой слуга, явись ко мне!
Как и следовало ожидать, Снейп явился лишь пять минут спустя. Еще только появляясь в зале, он сразу опустился на колено.
— Мой Лорд.
— Он ускользнул, — спокойно сообщил Лорд.
— Каким образом?
Волдеморт кинул ему зеркало. Машинально поймав его, Северус изобразил непонимание.
— Тропа Зазеркалья, — пояснил Лорд все еще обманчиво спокойно.
— Дамблдор играет по–крупному. Раньше он не использовал подобную магию, — голос уверенный и спокойный.
— Ты посмотри сзади, на гравировку, — посоветовал Волдеморт.
Северус присмотрелся, и его словно ледяной волной окатило. Гермиона, дурочка!
— Что скажешь?
«Девчонка вляпалась по уши! — подумал Снейп, лихорадочно соображая. – Соврать? Спросит у другого, все равно узнает, усомнится во мне».
— Гермиона Грейнджер. Очень способная девушка, хоть и грязнокровка. Торчит в Запретной Секции постоянно. Что прикажете с ней сделать?
— О ней позаботятся, — спокойно сообщил Темный Лорд, доставая палочку. – Что касается тебя, то я очень недоволен, — все так же спокойно сообщил Волдеморт.
Снейп внутренне сжался, готовясь принять очередную порцию гнева его господина.
Глава 8. Сон.
Гермиона Грейнджер была вынуждена официально признаться сама себе в том, что она окончательно и бесповоротно запуталась в своих чувствах. Чем больше она думала о мужчинах, навязчиво присутствовавших сейчас в ее жизни, тем больше она терялась.
Попытка прибегнуть к логическому построению, чтобы хоть как‑то упорядочить мысли, не привела к какому‑либо удовлетворительному результату. А размышляла она примерно так:
«С первых дней пребывания в Хогвартсе судьба свела меня со всеми троими. Двое из них были моими одноклассниками, третий – преподавателем. Мальчики сначала считали меня чокнутой (может, они и сейчас так думают, но прощают мне это), преподаватель же просто ни во что не ставил, как ни пыталась я произвести на него впечатление.
Потом с Роном и Гарри я подружилась, мы стали, что называется, не разлей вода. Мы всегда были вместе: вместе впутывались в неприятности и вместе из них выбирались. Нас так и прозвали: «Гриффиндорская Троица». Но были ли наши отношения равными? Я всегда симпатизировала Гарри: ведь я многое знала о нем еще до нашего знакомства, тайно восхищаясь и завидуя его известности. И мне всегда было проще с ним, нежели с Роном. С Роном я чувствовала себя скованно. Потом мне безумно захотелось его внимания. Вернее, меня обижало, что они оба воспринимают меня как своего приятеля, а не как девушку, но на Рона я злилась, а Гарри я постоянно придумывала оправдания: то у него крестный из Азкабана сбежал, то Тремудрый Турнир отвлекал. А потом и вовсе Волдеморт возродился. Правда, при этом я почти все время знала, что в Гарри влюблена Джинни, а переходить ей дорогу мне не хотелось. И что это значит? Что я просто сделала выбор между двумя парнями (единственными двумя парнями, кто обращал на меня хоть какое‑то внимание) по принципу «не навреди другому»? Или я все‑таки любила Рона?»
Поразмышляв еще на эту тему, она пришла к выводу, что оба эти варианта неверны. «Я определенно что‑то испытывала к Рону, но сейчас мне трудно назвать это любовью. Скорее, это была просто влюбленность. Детская влюбленность, которая переросла в первую любовь, будь она неладна. А все знают, что первая любовь – это несерьезно, это не навсегда». Она заставила себя не думать о том, что это значит для Джинни и Гарри: конечно, ее друг уже был влюблен до Джинни, но для ее подруги он был первой любовью. «Нет, я сейчас не о них думаю, а о себе и своих чувствах. Я ни в чем не уверена. Были ли у меня к Рону серьезные чувства или нет? Одно я знаю точно: сейчас я не испытываю к нему ничего, кроме дружеской привязанности. Мне будет тяжело потерять его, если он не захочет больше меня видеть, но и играть в его игру «Гермиона – поклонница квидича» я больше не могу». Придя к этому выводу, она немного успокоилась. Из этого вполне логично следовало, что с ним следует расстаться, но она решила не торопиться, чтобы он никак не смог связать это с недавними событиями. А дальше предстояло самое сложное.
Комбинация Дамблдора с подменой внесла в ее жизнь, голову и сердце полную сумятицу. На какое‑то время она была абсолютно уверена, что влюблена в Гарри. Проклятье, она даже была готова переспать с ним, хотя о близости с Роном она даже мысли не допускала. «До конца школы, — поправила она себя. – Я собиралась держать его на расстоянии до окончания Хогвартса. Я всегда считала, что это правильно. Что именно так должна вести себя девушка. Что нужно сначала ума набраться, а потом пускаться в подобные приключения. Как выяснилось, я была права: переспи я с Роном, что было бы сейчас? Еще больше сожалений и угрызений совести.
И все же я ни разу не вспомнила об этом, когда целовалась с Гарри у себя в комнате. То есть, я думала, что целуюсь с Гарри, а на самом деле я целовалась со своим профессором».
