Виталий Вавикин - Эта короткая счастливая жизнь
Клайд Брюстер, а именно так звали её нового знакомого, потягивал бренди и как-то отстранённо наблюдал за игрой бэнда. Иногда он поворачивался к Фелиции и награждал её внимательным претензионным взглядом. В эти моменты она смущалась и невольно начинала поправлять волосы или меняла позу, в которой сидела.
Их первая совместная репетиция состоялась вечером следующего дня. Стоя за лотком, Фелиция едва смогла дождаться, когда закончится рабочий день. Брюстер приехал с опозданием, заставив её несколько раз отчаяться и снова обрести надежду. Его квартира была просторной, а песни обыденными и простыми. Однако играл он действительно превосходно. Не как Персибал, но и не сильно уступая тем божественным мотивам, которые покорили сердце Фелиции. Голос у него был глубоким и чистым, но от идеи петь дуэтом они отказались почти сразу.
«Неужели всё наладится?» – думала Фелиция, наблюдая за Брюстером в момент коротких перерывов. Он оборачивался, видел неуверенность в её глазах и рассказывал о предстоящем выступлении. Его слова звучали так убедительно, что Фелиция просто не могла не верить ему. Клайд Брюстер – её шанс, надежда.
Единственное, что омрачало эти светлые мысли, была её история. Брюстер снова и снова рассказывал о «тихих» барах, в которых они смогут выступить, а Фелиция думала о Персибале, о его поступке, и пытливо кусала губы, не зная, что будет, если кто-то узнает, что она была когда-то с ним.
И ещё новое платье, которое Брюстер купил ей на вырученные от первого выступления деньги. Впервые примерив его, Фелиция залилась краской и стыдливо закрыла глаза, позволяя Брюстеру рассмотреть свой новый наряд. Его откровенность бросалась в глаза доступностью и порочностью обладательницы. В нём Фелиция чувствовала себя распущенной девкой, бесстыдно продающей свою красоту.
– Нет! Я не могу! – воскликнула она, когда Брюстер сказал, что сегодня они поедут в «Ночной джаз». – Только не в этом платье!
– Почему? – он устало изобразил удивление.
– Потому что… – Фелиция покраснела и стыдливо прикрылась.
В тот вечер Брюстер уехал без неё. Она снова осталась одна. В своей убогой квартире. Сидела на кровати и смотрела на Олдина. «Нет. Она не сможет!». Мысли в голове метались напуганной утиной стаей. Следующий день у лотка показался вечностью. «Что она может, кроме как довериться Брюстеру?»
Борясь со стыдом, Фелиция дождалась окончания рабочего дня, и сама пришла к нему. Он работал над новой песней, и почти не обратил на неё внимания. Фелиция отыскала ненавистное платье и переоделась в свободной комнате. Музыка, которую рождали пальцы Брюстера, нравилась ей и позволяла отвлечься.
– Мило, – сказала она, осторожно подходя к пианино.
Брюстер не обернулся. Сдержанно кивнул и протянул ей листок с текстом песни. Фелиция ждала, что он оценит её наряд, но он начал играть, показывая, где нужно делать паузы, где стихать, а где повышать голос. Через четверть часа Фелиция совершенно забыла о том, насколько безнравственное платье на ней надето. Она пела, думая лишь о том, что это одна из лучших песен в её исполнении.
– Я написал её специально для тебя, – сказал Брюстер.
– Для меня? – Фелиция вздрогнула. Брюстер обернулся, смерил её внимательным взглядом, но она не обратила на это внимания.
«Написал для меня песню! Подумать только! – вертелось у неё в голове. – Никто, даже Персибал, не делал этого, а тут…».
Вечером в «Ночном джазе», она думала об этом. «Её песня. Её песня! Её первая песня!».
Фелиция вздрогнула, почувствовав, как Брюстер берет её за руку. Сцена, на которую он вывел её, пугала и очаровывала одновременно.
– Не бойся, – шепнул ей на ухо Брюстер.
Фелиция окинула зал стыдливым взглядом. Они смотрят на неё, видят её доступность, подчёркнутую новым платьем. Фелиции отчаянно захотелось прикрыться. Словно во сне, где она обнажённая пела для шумного прокуренного зала, наполненного людьми.
– Я не могу, – прошептала Фелиция. Как же сильно хотелось убежать! Прочь, со сцены, из бара, домой, закрыть дверь и, упав на кровать, расплакаться, ожидая спасительного сна. – Я не могу, – Фелиция закрыла глаза.
Зал стих. Или это она сама отключилась от всего, что её окружало. Неважно. Теперь эта песня принадлежит ей. Она узнала её с первых аккордов. Лишь бы не дрогнул голос. Лишь бы стыд не сковал тело.
Фелиция робко открыла глаза. Десятки восторженных глаз смотрели на неё, не скрывая восхищения. Брюстер! Её любимый Брюстер! Он договорился лишь об одной песне, но посетители забыли всё, что было до этого, и не вспомнят то, что будет после. Одна короткая песня, покорившая вечер и ночь.
Они ехали в машине Брюстера, и Фелиция чувствовала, как бешено бьётся сердце в груди. «Если бы удалось убедить его отправиться в турне!» – думала она, но Брюстер только и делал, что говорил о сольных выступлениях в «тихих» барах.
– Ты видела, как все смотрели на тебя сегодня? – говорил он.
Фелиция вспоминала свой наряд и смущённо опускала глаза.
– Да они готовы слушать тебя часами!
– Клайд.
– Что может быть более желанным, чем такая женщина, как ты?!
– Клайд! – Фелиция отчаянно пыталась подобрать слова, чтобы рассказать о том, что сделал Персибал.
– Вот как? – Брюстер помрачнел, и Фелиция невольно сжалась, ожидая, что сейчас вспыхнет скандал. – И ты тоже была замешана в этом?
– Нет, – она поджала губы. Картина произошедшего в доме мистера Джеральда снова стала чёткой и ясной, словно всё случилось лишь пару дней назад.
– Но ничего мне не сказала.
– Извини, – она мучительно заломила руки. Был ли хоть один довод, который она могла привести в своё оправдание? – Пожалуйста, прости меня, – Фелиция протянула руку, намереваясь прикоснуться к Брюстеру, но не решилась.
Его лицо было каким-то отяжелевшим, серым, с напряжёнными скулами. Он разочарован. Сокрушён. Он уйдёт. Оставит её.
Слёзы подступили к глазам Фелиции. Их серая пелена затянула мир. Пелена, за которой скрылись все успехи и радости. Ей придётся вернуться в свою грязную комнату. Придётся стоять за овощным лотком, не ожидая, что скоро приедет Брюстер и увезёт в лучшую жизнь. А как быть с Олдином? Что она будет делать, когда он подрастёт?
– Если бы… – Фелиция заставила себя собраться. – Если бы я мгла что-то сделать для тебя, – она до боли закусила губу. – Могла как-то доказать, что…
Она вспомнила свой наряд. Вспомнила, сколько людей в этот день пожирали её глазами. Было ли нечто подобное во взгляде Брюстера? Думала ли она сама о том, что когда-нибудь пожелает сблизиться с ним? Удержать его, добавив к своему голосу своё тело, как когда-то давно, во время турне, с Персибалом, в том отеле, названия которого она даже не знала.
